Здесь песок чище - Луис Бетанкур

Все облегченно вздохнули, лишь когда пассажиры из Инагуа покинули самолет. По одному их посадили в автомобили и в сопровождении агентов ФБР отвезли к какому-то подвальному помещению аэропорта. По длинному безлюдному коридору они прошли в помещение, где их ждали Андрес Насарио, другие руководители "Альфы-66" и американские служащие. Шеф встретил их объятиями и запоздалыми словами ободрения:

— Добро пожаловать домой! Мы ожидали вас с нетерпением. Вы показали большой пример мужества, все остальное — демагогия.

Он поправил пиджак, поднял правую руку и произнес небольшую речь, закончив ее фразой, специально подготовленной для такого случая:

— …Таким и должно быть поведение настоящих бойцов "Альфы-66" — единственной организации, которая всегда была в первых рядах там, в горах, на Кубе, здесь, за морем, и будет такой до светлого часа победы.

На самом же деле "бойцы" из "Альфы-66" на Кубе были заняты совсем другим делом: они работали с носилками в руках за решетками кубинских тюрем, куда попадали всякий раз после неудачных высадок и попыток совершить преступления.

— Необходимо, чтобы вы сохранили в тайне все, что произошло с вами, — предупредил один из американских служащих, участников неудачной экспедиции, вручая каждому из них визитную карточку, отпечатанную на тончайшем белом картоне:

Эрэм П. Гошгариан

Адвокат

ул. Линкольн Роуд Хол, д. 407

Телефон Е-1-0059

Майами — Бич

Флорида

То же самое сделал и Джон Батчер. Он извлек из внутреннего кармана пиджака свою визитную карточку, которая, правда, не была такой яркой и броской, как у его коллеги. В ней говорилось о том, что ее владелец служит в министерстве финансов Соединенных Штатов. К имевшимся на визитной карточке сведениям мистер Батчер добавил номер своего телефона 350-5866.

У Насарио не было визитных карточек, которые он мог бы предложить. Его карманы были, заполнены бонами, но, к сожалению, обстоятельства не подходили для сбора средств.

— Гошгариан и Батчер уже все уладили. Теперь вам осталось только пройти известные формальности иммиграционной службы, — заявил Андрес Насарио. — Таким образом, мне остается лишь повторить вам: добро пожаловать в страну демократии! Снова добро пожаловать домой!

"Вот тебе и демократия, — подумал Чино, — опять я превратился в беженца. История повторяется, и меня снова подбирают в море. Для них не важно, что моя фамилия повторяется. Видимо, в мире еще много Хосе Сантосов. Кроме того, все можно сделать, когда речь идет о том, чтобы как-то скрыть грязные делишки дяди Сэма".

Пришлось пережить заново всю процедуру въезда в страну. Новый документ удостоверял, что им, кубинским беженцам, разрешен въезд в США с 24 октября 1974 года. Теперь уже никто не мог доказать, что в этот день они вернулись во Флориду после неудачной попытки совершить организованную ЦРУ вооруженную акцию против своей родины.

— Последнее предупреждение, сеньоры, — теперь Насарио пытался изобразить серьезного человека, приняв театральную позу, — никаких журналистов, никаких публичных высказываний, даже своему лучшему другу, жене или родственникам не следует ничего рассказывать. Я заверил в этом сеньоров.

Остальные члены "Альфы-66" поняли хитроумный замысел своего главаря. Его слова "я заверил сеньоров" можно было понять таким образом: "Я сказал, а вы делайте, что хотите; в конце концов, это нужно американцам". Все его предупреждения о строгой секретности, запреты на публичные выступления, призванные напугать членов его организации, как и сами заверения Андреса Насарио, были похожи на секрет полишинеля.

Когда выезжали из аэропорта на автостраду, Чино заметил на темном фюзеляже старого заброшенного самолета Б-26 надпись, сделанную белой краской с помощью пульверизатора. Она состояла всего из двух слов — "Вива Фидель!". Насарио тоже ее увидел, но ничего не сказал. Лишь у водителя вырвалось:

— Посмотрите, что там внизу. Кажется, здесь не все являются его…

"Не все являются его противниками", — мысленно дополнил Чино слова шофера.

В атмосфере всеобщего благодушия и энтузиазма, вызванной возвращением "храбрецов" с Инагуа, явным диссонансом прозвучало заявление Роберто дель Кастильо. Речь шла о тех предложениях, которые были высказаны ЦРУ через своего агента в "Альфе" ровно три года назад — как раз в тот период, когда разгневанный упорством вьетнамцев президент Соединенных Штатов приказал заминировать порты и ужесточить бомбардировки городов Вьетнама. Ричарда Никсона выводила из терпения несгибаемая воля защитников Вьетнама, и он отдал этот варварский приказ, сбросив маску и обнажив свои фашистские намерения. Грязная война в Индокитае стала еще более бесчеловечной.

— Нам говорили, что американские войска не будут возвращаться прямо в Соединенные Штаты, — сказал иронически Кастильо, — их промежуточная остановка будет в кубинской столице. Но судя по информации, которая появляется на страницах наших газет и журналов, мы, кажется, этого не увидим.

Хосе Ампаро Ортега понял, что намек относится к нему. Будучи в "Альфе" человеком ЦРУ, именно он посеял в их сердцах эту надежду. Неудачи во Вьетнаме были слишком явными. Надежда, рожденная тщеславием, великодержавным духом, убеждением в военном превосходстве США, таяла с каждым днем, особенно сейчас, когда солдаты, ошеломленные, подавленные и жалкие, разгромленные морально и физически, возвращались к себе домой. Тем не менее Ортега чувствовал, что он обязан как-то ответить:

— Соединенные Штаты не могут взять на себя решение всех проблем, возникающих в мире. И они не повинны в том, что весь мир смотрит на них как на единственную надежду.

— Хорошо. Пусть они не решают мировые проблемы, но не нужно делать громких обещаний.

Спор разгорелся, чуть не дошло до рукоприкладства. А в это время те, кто не скупился на обещания, обсуждали события во Вьетнаме. У них не было времени для того, чтобы вспомнить о своих долгах.

Вечером 28 апреля ровно в двадцать один час сорок одну минуту посол Соединенных Штатов Америки в Южном Вьетнаме Грэм Мартин сделал властям Сайгона следующее заявление:

— Мы должны прибегнуть к варианту номер четыре.

Четвертый вариант не предусматривал победоносного возвращения с остановкой в Гаване. В нем даже не говорилось о встречах, празднествах, парадах и митингах в самих Соединенных Штатах. Этот вариант означал немедленную массовую эвакуацию всех американцев без всякого снаряжения и боеприпасов, а фактически — беспорядочное бегство. Через восемнадцать часов после заявления Грэма Мартина Соединенным Штатам пришлось убраться из Вьетнама, но не для того, чтобы высадиться на Кубе.