Рука Москвы - записки начальника советской разведки - Леонид Шебаршин

Обиженные в службе встречаются нередко. Людям вообще трудно дается правильная самооценка, и мы в этом отношении не исключение. Сколько раз мне приходилось убеждать своих и старых, и молодых коллег, что мнение окружающих, их оценка твоей деятельности - это единственное зеркало, в котором можно увидеть самого себя; что следует искать причины своих трудностей не в обстоятельствах и не в других людях, а в первую очередь в самом себе. Возможно, кого-то подобные беседы-проповеди утомляли, но многим людям удалось помочь добрым участием в их судьбе.

Как и в каждой большой организации, встречаются в ПГУ неисправимые завистники и жалобщики. Они пытаются компенсировать свои интеллектуальные и моральные дефекты поисками таких же недостатков в окружающих. Кляуза становится для них смыслом жизни. Так (к счастью, очень редко) появляются анонимные доносы. Эти люди вызывают у меня и у всех моих коллег чувство отвращения, это не потенциальные, а уже созревшие предатели. За время моей работы в руководстве разведкой пришлось иметь дело с двумя такими людьми. С одним, неким Эдуардом Ч., была долгая беседа. Он врал, краснел, запинался, вновь врал и - подал рапорт об увольнении.

У заместителя начальника разведки есть и привилегии. К его услугам в любое время дня и ночи автомашина, оборудованная засекреченной связью. Если у него нет своей дачи, он может жить в маленьком поселке, расположенном поблизости от основного здания ПГУ. В трехкомнатном домике с верандой мы с женой и жили последние годы, изредка навещая свою городскую квартиру, где грустят без хозяина сотни и сотни книг.

На этой работе дни сливаются воедино, они похожи, как близнецы. Короткая прогулка от дома до работы, позволяющая продумать грядущий день и мимоходом полюбоваться подмосковным лесом. В восемь часов утра я в своем кабинете. Один час на чтение поступивших за ночь телеграмм, документов, газет. Наметить неотложные дела на день и в тишине подумать, с какого бока к той или иной проблеме подступиться. С утра думается хорошо. В девять часов первый телефонный звонок, затем бесконечные посетители, бумаги, вызовы к начальству. Полчаса на обед. Если удается, захожу на пятнадцать минут к старым коллегам в информационную службу на чашку чая и быстролетную шахматную партию. Это традиция. В маленькой комнате отдыха начальника информаторов собираются азартные игроки и не менее азартные зрители. Для зрителей правило: "Подсказывать можно, а хватать фигуры нельзя". Нарушители штрафуются. После этой передышки вновь работа, как правило, до девяти вечера. Иногда - намного дольше. Место зама давало возможность видеть достоинства и недостатки отдельных резидентур и подразделений, их руководителей. Постепенно вырисовывалось и другое - в работе моего региона слишком заметна сила инерции. Время активной, наступательной политики, которая формировалась в других международных и внутренних условиях, заканчивалось. Борьба за влияние, конфронтация с Западом уходила в прошлое. Мир менялся. Мы отставали от этих изменений, занимались по инерции некоторыми проблемами, которые уже утратили свою актуальность для нашей страны. Это надо было, не теряя времени, выправлять. Разведывательную службу нельзя кардинально реформировать одним махом. Этот организм не терпит резкой встряски. Процесс, начатый при мне, продолжается и сейчас.

С тревогой отмечал я и другое. Подготовленность нашего среднего сотрудника к работе за рубежом не улучшается. В институте имени Андропова высшем учебном заведении разведки - слушателям давали сумму знаний, но мало учили думать. Работали по старинке, занимали недопустимо много времени так называемыми общественными науками. По существу же - механическим перемалыванием набивших оскомину курсов марксизма-ленинизма.

1 октября 1988 года В. А. Крючков был назначен председателем Комитета госбезопасности СССР. Разведка осталась без начальника. Несколько месяцев умы сотрудников занимал вопрос, кто же будет преемником Крючкова. Не осталось ни одного неразобранного варианта. Первый заместитель начальника ПГУ В. А. Кирпиченко - опытный, зрелый работник, но уже несколько староват для этой должности. Ему исполнилось 66 лет. Возможно, другой первый заместитель - В. Ф. Грушко. Ему нет шестидесяти. Перебирались все мыслимые и немыслимые комбинации, возникали слухи о возможности назначения человека со стороны. Крючков молчал, работа шла своим чередом под надзором временно исполнявшего обязанности начальника ПГУ Кирпиченко.

К концу января слухи начали приобретать более четкую направленность, и я с ужасом почувствовал, что тяжкий жребий может выпасть на мою долю. Посоветовался с женой, решил, что, если Крючков сделает мне такое предложение, я откажусь. Слишком велика ответственность, да и нет желания менять ставшую привычной, освоенную работу на неизведанное, близкое к высоким сферам место. К этим сферам с давних пор у меня возникло определенное предубеждение, отнюдь не по идеологическим, а скорее по чисто человеческим мотивам. Мне не нравилась атмосфера всесилия, всезнания, загадочности, окружавшая представителей верхов, которых приходилось наблюдать на разного рода совещаниях. Я подозревал, что за самоуверенностью часто скрывается пустота. Крючков чувствовал себя в компании таких людей как рыба в воде, он был одним из них.

Дело обернулось неожиданным образом. Крючков позвонил вечером 23 января 1989 года и приказал мне явиться в приемную Генерального секретаря ЦК КПСС к девяти часам утра следующего дня. Долгие разъяснения в привычки председателя не входили, у меня же не было привычки требовать разъяснений. Приказано явиться, значит, надо явиться. Там все станет ясным, хотя, разумеется, я уже догадывался, о чем пойдет речь. Куда-то исчезла моя недавняя решимость отказаться от назначения. Боюсь, что проявилось тщеславие. Сработала и старая служивая мудрость - ничего не просить и ни от чего не отказываться.

В девять ноль-ноль я был на месте, появился Крючков, зашли вместе в приемную. В кремлевских коридорах физически ощущаешь атмосферу власти - я там был во второй раз. Прошел В. И. Болдин - неприметный человек с острым взглядом. Крючков на несколько минут отлучился с ним, вернулся, и мы проследовали в кабинет М. С. Горбачева. Генеральный секретарь был сух, строг, поздоровался со мной без малейшего видимого интереса и дал короткое наставление. Суть его - Советский Союз идет к очень серьезным договоренностям в области разоружения. Важно не допустить, чтобы нас поставили в невыгодное положение. Это главная задача разведки. Примерно так. Поблагодарил за доверие, вышел.

В тот же день было принято постановление Политбюро ЦК КПСС о назначении меня заместителем председателя - начальником Первого главного управления КГБ СССР.

В кабинете начальника ПГУ за последние годы я бывал бесчисленное множество раз - с информационными докладами, с документами, на совещаниях. Теперь я в нем хозяин. Что делать мне с восемью телефонами? С кем они меня соединяют? По какому может позвонить Генеральный секретарь? Вот первые довольно глупые вопросы, которые возникли передо мной в новом кабинете.

Начал обживаться, привыкать к высокому положению. Пришлось нелегко. Необозримый круг проблем, многие из них для меня абсолютно незнакомые. Совершенно иной круг внешних контактов. К тому же должность заместителя председателя КГБ означала необходимость осваиваться с делами всего комитета.

Первые недели я проводил на работе по пятнадцать - шестнадцать часов, плохо спал, просыпался среди ночи, додумывал какую-то мысль и поднимался утром с таким ощущением, что всего лишь на минуту закрыл глаза.

Постепенно при поддержке коллег, с помощью Крючкова все стало вставать на свои места. Перестали путаться телефоны и кнопки на пульте прямой связи, налаживался распорядок дня. Жизнь вошла в колею.

Демократизация нашего общества, перестройка всей системы общественных отношений, коренные изменения во внешней политике были встречены в Первом главном управлении с осторожным оптимизмом. Мы лучше чем кто-либо видели, что отставание Советского Союза от развитого мира не только не сокращается, но стремительно нарастает, и было совершенно очевидно, что полумеры, вроде "стратегии ускорения", обречены на неудачу. Нам было горько сравнивать прогрессирующее материальное и духовное обнищание народа нашей страны с теми шагами вперед, которые сделали некоторые азиатские страны. Перестройка нужна, но многим из нас казалось, что слишком быстро разрушается старое, когда еще не определились даже контуры нового.

Долго держались иллюзии относительно конструктивного потенциала КПСС, возможности ее самообновления. Эти иллюзии стали развеиваться лишь к середине 1990 года и окончательно исчезли после XXVIII съезда партии.

Мы видели то позитивное, что появлялось в обществе, но тяжело переживали все более серьезные издержки нового курса, крах старой экономики без появления новой, крах старого государственного устройства без появления приемлемой альтернативы. Была сильна надежда на возможность сохранения единого федеративного государства, вера в неисчерпаемые возможности социалистического строя.