В стране слепых - Майкл Флинн

Джереми старался сделать вид, что это ему интересно. Преподавательницу увело далеко в сторону. Ее интересует перечень Денниса, а не то, что с ним случилось. Деннис для нее мелочь, то ли дело наука история! Джереми пришла в голову мысль: можно ли вообще заниматься историей, не интересуясь людьми, для которых это сама жизнь? Подумав, он решил, что можно. Слишком легко представить себе прошлое как некую абстракцию. Германия сделала то-то, Франция то-то. Как будто страны обладают свободой воли. Впрочем, чтобы Ллуэлин ни выяснила по поводу предполагаемого заговора, это, возможно, как-то прояснит случившееся с Деннисом. Может быть, стоит принять участие в этой работе, разумеется, неофициально. Ллуэлин наверняка не откажется передавать ему информацию, которая будет касаться Денниса.

Как будто прочитав его мысли, профессор Ллуэлин нацелилась в него чубуком трубки.

– Вот что я вам скажу. Я хочу сделать, вас администратором этой исследовательской программы. Кажется, вы бухгалтер-ревизор, не так ли? Вот и взяли бы на себя финансовую часть, пока академики будут парить в облаках, размышляя о мировых проблемах. Согласны?

– Ну, я…

– Послушайте, мистер Коллингвуд, если с вашим другом действительно произошло нечто большее, чем несчастный случай, то только из-за того, что он связан с делом Бомонт. Так что единственный способ разрешить ваши сомнения – это решить всю проблему в целом.

«Пожалуйста, братец Лис, делай со мной что хочешь, только не бросай в терновый куст».

– Хорошо, я думаю, что смогу найти для вас время. Сейчас у налоговой службы мертвый сезон. Работа с декларациями завершена, конец квартала далеко. И к тому же… – Джереми замолчал, пораженный: он и не догадывался, что принимает все это так близко к сердцу.

– Что «к тому же»? – переспросила Ллуэлин.

– К тому же то, что случилось с Деннисом, куда важнее всего, чем я обычно занимаюсь. Если кто-то пытался убить его один раз, можно ли считать его в безопасности сейчас?

– Гм-м. Нет, полагаю, что нет. – На лице Ллуэлин неожиданно появилась растерянность. – Знаете, похоже, что копаться в этом деле будет не совсем безопасно.

В голосе ее звучало удивление и, пожалуй, некоторое удовольствие.

– Да, – рассудительно сказал Джереми. – Денниса сбила машина, в Бомонт стреляли в самом центре города…

– А теперь она исчезла.

Джереми кивнул.

– Либо убита, либо прячется. И еще один ее приятель, этот репортер.

– Граймз. По-моему, его имя тоже упоминали в связи с этим делом о заговоре. Говорили о каких-то его файлах. Знаете… – Ллуэлин взяла со стола ручку и принялась вертеть ее в пальцах. – Насколько я помню, в перечне вашего друга было три или четыре убийства. Не знаю, как они связаны с другими событиями из перечня, но…

У Джереми перехватило дыхание.

– Это тоже люди, которые узнали о заговоре?

– Возможно. Я не помню подробностей, только один-два пункта из перечня. Я ведь видела его только однажды, в тот раз. Но мне кажется, что даты убийств относятся к прошлому веку. – Она вздрогнула. – Если это заговор, то бог знает, как долго он существует.

Ллуэлин взглянула на Джереми, вдруг остановившегося посредине комнаты:

– Что с вами?

– Перечень! Вот что, может быть, похитили. Я его специально не искал, но не помню, чтобы он мне попадался на глаза, когда я осматривал квартиру.

– Он беспомощно развел руками. – Деннис может знать, куда он его спрятал, но пока к нему не пускают посетителей.

– Ну, с этим можно что-то сделать, – сказала профессор Ллуэлин. Она немного подумала, потом встала из-за стола и выколотила пепел из трубки. – Что ж, давайте возьмемся за дело.

– Возьмемся за дело? За какое дело?

– Я сказала, что пару пунктов из перечня вашего друга я помню. Это, может быть, и немного, но это пока все, что у нас есть. Сейчас мы зайдем к одному моему знакомому с филологического факультета. Он может нам помочь.

– Филолог? Каким образом?

– О, он специалист по Амброзу Бирсу. У него самое большое в стране собрание литературы о нем. Меня это интересует, разумеется, только потому, что я сию минуту решила написать статью о Бирсе в связи с мексиканской революцией. Вас-то Бирс должен интересовать, поскольку о его исчезновении говорится в перечне мистера Френча, но упоминать об этом вам необязательно.

Она помолчала и, прежде чем отсоединить магнитофон от телефонной трубки, добавила:

– Да, еще одно. Когда вернетесь домой, проверьте ваши телефонные аппараты. Мне кажется, если первый грабитель хотел что-то унести – скорее всего, перечень, – то второй мог кое-что оставить.

До своего офиса Кеннисон добрался почти в полдень и был вынужден пройти сквозь строй репортеров. Едва открылась дверь лифта, как на него обрушилась, одновременно дюжина вопросов, слившихся в невнятный говор, и фейерверком замелькали фотовспышки. Кеннисон с неприступным видом шагнул в коридор, где репортеры окружили его со всех сторон. «Как загонщики вокруг дичи», – подумал Кеннисон. На секунду у него мелькнула дикая мысль, что они вот-вот столкнут его в шахту лифта, – точно так предки теснили мамонтов к краю обрыва. Он невольно обернулся и почувствовал странное облегчение при виде закрытых дверей лифта.

Снова повернувшись к журналистам, он одернул жилет и поправил галстук.

– Прошу прощения, – произнес он, – но я по-прежнему ничего не могу сказать по поводу обвинений, выдвинутых этой сумасшедшей. Более того, я удивлен, что некоторые из вас воспринимают ее серьезно. – Он слегка улыбнулся. – Мне кажется, вам следовало бы обратиться за интервью к психиатрам, а не в компанию, изучающую общественное мнение. – С противоположного конца коридора на него смотрела дверь «Кеннисон Демографикс». Как бы он хотел оказаться сейчас за ней, подальше от этой толпы!

– Как прошло заседание в пятницу?

Вопрос его неприятно поразил, но вида он не подал. Черт бы побрал Вейл

– приспичило ей собрать Совет! Он повернулся к корреспонденту «Кроникл».

– Простите, какое заседание?

– «Чикаго Сан-Таймс» взяла под наблюдение особняк Женевьевы Вейл. Ну, той женщины, которая, как считают, возглавляет это тайное общество. Долгое время вообще ничего не происходило, а потом появилась полиция и прогнала их.

– Весьма сенсационное событие, я полагаю.

– Правильно полагаете. Так вот, зачем приехала полиция и почему их прогнала? Кто-то в верхах потянул за ниточку, верно? Ладно, они уехали, но не совсем, а сделали круг и вернулись обратно, и знаете, что они увидели? Около десятка лимузинов, которые отъехали от дома. Стекла у машин были такие же черные, как душа налогового инспектора. А их номера…

Кеннисон не смог удержаться:

– Ну, и что номера?

– Занятная получилась штука. Репортеры были слишком далеко и сумели записать только три номера. Но эти три автомобиля они выследили.

– Ну и?...

– Один зарегистрирован за агентством по прокату, но там клянутся, что эту машину в тот день никто не нанимал, и кроме того, это малолитражка, а не лимузин. А два других номера, согласно компьютерным данным, не существуют в природе.

Кеннисон презрительно фыркнул.

– Очевидно, ваши коллеги неправильно записали номера.

– Ну да. Так вот, очень любопытно, что все эти богачи встречаются подобным образом. Как будто действительно существует тайное общество и все остальное.

– Господа, я не знаком с этой Женевьевой Вейл. Я даже никогда о ней не слышал, пока та психически ненормальная женщина не выдвинула свои ничем не подтвержденные, безответственные обвинения. Однако я не сомневаюсь, что если мисс Вейл так богата, как о ней говорят, то она несомненно знакома с другими богатыми людьми и даже может пригласить их к себе на обед. Она также может настолько высоко ценить свое право на личную жизнь, чтобы не позволять незнакомым людям болтаться около своих ворот. Все это едва ли говорит о существовании тайного общества.

– А где вы были в выходные? – спросил репортер «Пчелы».

– В своем рыбацком домике в Мэне, если вы считаете, что это вас касается.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

Кеннисон сделал вид, что не слышал этого вопроса.

– Это ваше официальное заявление, мистер Кеннисон? – Вопрос задал корреспондент «Таймс» по Западному побережью.

Кеннисон отрицательно покачал головой.

– Я не делаю никаких официальных заявлений. Я не придаю значения всему этому грязному делу и призываю вас поступить так же. Я удивлен, – презрительно добавил он, – что такая респектабельная газета, как «Таймс», копается в истории, более подходящей для первой полосы «Нэшнл Инкуайрер».

Репортеры принялись выкрикивать новые вопросы, но он растолкал их и, рванув дверь своего офиса, проскользнул в спасительное укрытие. Дверь за ним захлопнулась, заглушив шум снаружи. На мгновение он прислонился к двери. На лбу у него выступила испарина, и он вынул из кармана платок, чтобы ее стереть. «Этим дело не кончится, – подумал он. – Нет, не кончится. Они будут копать и копать. Здесь какой-нибудь сыщик, там какой-нибудь репортеришко. А может быть, и агенты правительственных служб. Любые очевидные меры защиты – вроде порчи всех национальных баз данных, чтобы ликвидировать всякое упоминание о Брейди Куинне, – принесут не больше пользы, чем приносили до сих пор. Слишком много существует записей. И слишком много их хранится вне национальной сети, а даже те, что в сети,