Проклятие Слизерина - Slav

— А если ловец никогда не поймает снитч?

— Должен поймать, – пожал Антонин плечами. – Раньше ведь ловили… хотя нет, был случай, когда матч длился около трех месяцев, прежде чем снитч схватили.

За этими разговорами они не заметили, как совятню окутали сумерки, под потолком, словно городские фонари, все ярче разгорались десятки пар желтых огней. Птицы, шелестя крыльями и зычно ухая, уже собирались на ночную охоту.

Том предусмотрительно отстранился от бойницы, в которой одна за другой исчезали крылатые тени.

— И что теперь?

Антонин поскреб затылок, рыжевато–каштановые волосы потешно взъерошились.

— Эх, придется еще раз наведаться, но уже поздно ночью.

— Ты спятил? – опешил Том, замер на полпути к двери.

— Пока нет, – возразил Антонин очень серьезно. Отряхнувшись от соломы, последовал за Томом. – Но если Орр поймает меня здесь ночью, придется прикинуться… душевнобольным или лунатиком. С них всегда спрос невелик.

Элджи подпрыгнул от нетерпения, даже в потемках его глаза, как два камешка бирюзы, ярко поблескивали.

— А можно я тоже ночью?

— Можно, – разрешил Антонин великодушно, задорно подмигнул. – Тем более что тебе и прикидываться не нужно.

К тому времени, как они добрались до Общей гостиной, та опустела. Даже самые припозднившиеся уже разбрелись по спальням. В кресле у камина их ждал Сенектус, устало ворошил кочергой раскрасневшиеся угли, по соседству, на диване устроился Августус, который уже начинал задремывать. Уверенным шагом Том прошествовал мимо, сразу направляясь к спальням. Антонин и Элджи застыли, как соляные столбы, с непониманием смотрели ему вслед, Августус лишь шевельнулся лениво.

— Сейчас вернусь, – бросил Том через плечо.

Он осторожно проскользнул в темную спальню, оставив дверь чуточку приоткрытой, на ощупь добрался до своей кровати. Под ровное дыхание О’Бэксли и тоскливое кваканье Теленка Том распахнул вещевой сундук, там под пижамой хранился фолиант в ветхом переплете. С тех пор как Том в последний раз прикасался к «Родословным волшебников сквозь века», пособие значительно пополнилось новыми записями. Том почувствовал это сразу, едва попытался вынуть книгу из сундука, плечи и спина напряглись под тяжестью мудрых страниц.

Том притворил за собой дверь, опасливо съежился, когда та противно скрипнула, быстро направился вниз по лестнице, увесистая книга нарочно выскальзывала из рук.

— Вот, – выдохнул он с облегчением.

Фолиант с грохотом рухнул на низкий столик возле дивана, Сенектус заинтересованно пересел ближе.

— Что это?

Ответ не потребовался, Сенектус уже уверенно перелистывал страницы.

— Страница три тысячи восемьсот двадцать семь, – подсказал Том.

Он и сам бы открыл нужную страницу, только спина ныла, как побитая дворняга, продолжал направлять:

— Вверху справа. Чуть выше ветви семейства Скоуэлл.

Сенектус лишь мельком глянул на крохотный сучок с именем самого Тома, взгляд удивленно расширенных глаз был прикован к корням семейного древа, пробормотал хрипло:

— Слизерин?..

— Чего?

Антонин аж подпрыгнул от неожиданности, живо перебрался на диван рядом с Сенектусом, прищуренные глаза стали разбирать старомодный почерк. Элджи в нетерпении подался вперед, преданно заглядывал в лицо брату, словно там все понятнее, чем в любой умной книжке. Августус не двинулся с места, будто примерз, только щеки тронула нездоровая бледность, а нос заострился.

Пришло время бить твоим же оружием, подумал Том со злым удовлетворением. Чувствовал, как плечи сами раздаются вширь, выпячивая грудь на манер горделивой птицы.

Сенектус прокашлялся.

— Так что с пророчеством?

Том неспешно, наслаждаясь всеобщим молчанием, присел на подлокотник.

— В нем говорилось о Наследнике Слизерина, если вы помните? Прямых его потомков почти не осталось…

— Кроме тебя, – договорил Августус очень тихо. Он все еще не смотрел ни на Тома, ни на его книгу.

— Также в пророчестве, – продолжал Том так, словно его не прерывали, – упоминались трое, которые по слову Наследника один за другим снимут три Печати.

— Это‑то понятно, – зевнул Антонин нетерпеливо. – Ты знаешь, кто эти трое?

— Я лишь предполагаю. Мы ведь сошлись на мнении, что они как‑то связаны с основателями Хогвартса. А что если они их потомки?

Сенектус вновь принялся нетерпеливо листать фолиант.

— Ты нашел здесь кого‑то подходящего?

— Пока нет, – сознался Том морщась. – Нашел древо потомков Пенелопы Пуффендуй, некоторые семьи либо захирели и стали сквибами, другие живут за границей, да и возраст… то старики, то младенцы. Прямых наследников, как и у Слизерина, практически не осталось.

Тишину нарушил сладкое позевывание, Том уставился на Элджи, тот потупился смущенно:

— Спать хочу.

Сенектус раздраженно глянул на младшего, затем на часы, с великой неохотой захлопнул книгу, которую тут же уволок Антонин, с алчным блеском в глазах принялся разглядывать. Лоб Сенектуса еще покрывали задумчивые морщины, о чем‑то упорно размышлял.

— Странно… почему ты все еще живешь в приюте, Том?

— В смысле?

— Приют ведь для сирот, а у тебя столько дальних родственников, – пояснил Сенектус, отобрав фолиант у недовольно ворчащего Антонина, открыл на нужной странице. – Сам взгляни… даже если не учитывать твою крестную и ее кузину, то остается родной дядя.

Том порывисто встал, веточка семейного дерева, на которую указывал Сенектус, располагалась возле имени матери, дата смерти отсутствовала.

— Я не очень‑то приглядывался, – оправдывался Том смятенно. – Меня в основном интересовали родители, я и Слизерина‑то заметил по чистой случайности. И вообще мне достаточно Крестной с ее воспитательной муштрой. Больше наставников – больше правил.

Антонин довольно оскалился.

— Дело говоришь.

— Я хочу спать, – заскулил Элджи. Он с несчастным видом притулился к Тому, во всю таращил слипающиеся глаза.

— Да–да конечно, – поднялся Сенектус резко. – Мы и так припозднились, давайте по кроватям. Завтра все решим окончательно.

Том не чувствовал усталости. Даже когда друзья забылись сном, он безучастно наблюдал как Корникс гонит со своего насеста непрошеного гостя. Фас – паук Августуса – неизменно находил способ выбраться из стеклянного плена террариума. В разрез поведению обычных пауков, что плетут паутину по темным углам, это десятилапое чудовище в первую же ночь облюбовало насест Корникса. Каждый вечер, возвращаясь с уроков, Том находил ворона в дурном настроении за очищением насеста от липкой и на удивление крепкой паутины.

Через некоторое время с постели Антонина послышался шорох, затем осторожные шаги и нетерпеливый шепот, в ответ – вялое лопотание Элджи, который спросонок решил, что его будят к завтраку. Шуршание мантий, вновь неясное бормотание и шаги, скрипнула дверь, по лицу Тома скользнул отблеск коридорного факела, затем все стихло.