Екатерина Великая (Том 2) - А. Сахаров (редактор)

Александр Романович Воронцов и до дела Радищева старался держаться в стороне от двора, хотя и был в дружбе с А. А. Безбородко и П. В. Завадовским.

Теперь он почувствовал, что больше не может оставаться в Петербурге, и, постепенно удаляясь от дел, подал императрице заявление об отставке.

Екатерина, конечно, знала о близости Радищева к Воронцову. Знала она и о том, что «оба Воронцова более склоняются к английскому образу правления», то есть к известному ограничению монархии, реформе крепостного права, широкому привлечению талантливых разночинцев на государственную службу. Всё это вызывало у императрицы глубокую ненависть к Воронцову, но она сдерживала себя потому, что ценила в нём умного, талантливого и образованного сановника, умело выводившего её из финансовых затруднений. Теперь, получив рапорт Александра Романовича об отставке, Екатерина пришла в бешенство и, схватив лист бумаги, написала канцлеру Безбородко:

«Заготовьте указ об отставке Воронцова. Я всегда знала, а теперь наивяще ведаю, что его таланты не суть для службы моей и что он мне не слуга. Разведены и развязаны на век будем, чёрт его побери!»

Радищев по постановлению губернского правления 9 сентября 1790 года «направлялся через Новгородское Управление за крепчайшею стражей, скованным для дальнейшего в Сибирь в Илимский острог препровождения».

Руки его были скованы, но душа осталась прежней. С пути он написал о себе:

Ты хочешь знать, кто я, что я, куда я еду?Я тот же, что и был и буду весь мой век;Не скот, не дерево, не раб – но человек!Дорогу проложить, где не бывало следу,Для борзых смельчаков и. в прозе и в стихах,Чувствительным сердцам и истине я в страх —В острог Илимский еду.

Вскоре за ним добровольно последовала в Илимский острог сестра его жены Елизавета Васильевна Рубановская и привезла младших детей.

Она умерла в Сибири.

Елизавета Васильевна Рубановская первая совершила тот героический подвиг добровольного следования в Сибирь, который повторили жёны декабристов.

Её памяти Радищев посвятил трогательные строки:

Воздохну на том я месте,Где Ермак с своей дружиной,Садясь в лодку, устремлялсяВ ту страну ужасну, хладну,В ту страну, где я средь бедствий,Но на лоне жаркой дружбы,Был блажен и где оставилДуши нежной половину.

Дела России и после мира со Швецией не стали лучше, и Екатерина это ясно понимала. Умер Иосиф Второй. Его преемник, император Леопольд, перепугавшись прусских угроз, отозвал из Турции лучшего своего полководца, генерала Лаудона. Принц Кобургский попытался без помощи русских войск взять турецкую крепость Журжа и был отбит немногочисленным её гарнизоном. После этой неудачи Австрия заключила с Турцией сепаратный мир и обязалась не допускать русских в Валахию, чем поставила войска Потёмкина в крайне невыгодное положение.

Пруссия и Англия по-прежнему вели враждебную России политику. Во Франции революционные события развивались полным ходом. Король пытался бежать, но был задержан. Несмотря на принятые меры, сообщения о французской революции проникали в общество и на многих производили сильное впечатление. В особенности Екатерина опасалась волнений в Москве, где не только самые влиятельные дворяне участвовали в «Дружеском обществе» и оказались подвержены мартинизму, который императрица склонна была отождествлять с революционным движением, но и молодёжь, воспитанная новиковскими изданиями, могла быть восприимчива к французской заразе.

К тому же работа «Дружеского общества» чувствовалась в Москве на каждом шагу. Средние люди – небогатые чиновники, разночинцы, мелкие торговцы и ремесленники – избегали единственной казённой больницы, считая, что оттуда одна дорога – на тот свет. Общество организовало огромную аптеку на Садово-Спасской. Ею заведовал выписанный из Европы знаменитый фармацевт Френзель, а провизорами и врачами при ней были профессора Липрет, Берз, Бенгейм, Кубе, Эйнбродт. Все новейшие медицинские средства выписывались из-за границы, покупались новые препараты и рецепты лекарств, неизвестных в России. Так, в этой аптеке появились вошедшие потом в употребление «Гофманские капли». Бедным все лекарства отпускались бесплатно, оказывалась врачебная помощь на дому, а тяжелобольным выдавались и пособия.

Во всех школах общества обучение было бесплатным. Открытая Новиковым первая публичная библиотека в Москве (а также и в Росши) бесплатно же отпускала книга для чтения на дом. Книгоношам, то есть лицам, желавшим распространять и продавать книги, «Типографическая компания» отпускала их вначале в кредит. Несколько десятков книжных лавок только в одной Москве распространяли издания «Типографической компании». Сотни переводчиков и литературных сотрудников работали в её изданиях. У многих переводчиков и литераторов «Типографическая компания» покупала переводы и сочинения даже в тех случаях, когда по цензурным условиям не могла их издать, увеличивая этим число профессиональных писателей. Новиков заказывал перевод некоторых иностранных произведений нескольким переводчикам для того, чтобы издать лучший. Наконец, общество широко оказывало помощь бедным или впавшим во временную нужду людям, избавляя их этим от гибели и хищных рук ростовщиков.

В 1785 году «Типографическая компания» приобрела громадный Гендриковский дом на Садовой (впоследствии Спасские казармы), где кроме типографии были размещены аптека, больница, общежития для студентов и типографических рабочих, магазин, склады.

Один из основателей общества – Иван Владимирович Лопухин – видел именно в этой благотворительной стороне деятельности главное назначение масонства.

Наконец, в период нехватки хлеба или вздорожания общество раздавало его бедным бесплатно в больших количествах, пресекая спекулянтов-хлеботорговцев.

Императрица внимательно следила за всеми действиями Новикова и членов «Дружеского общества». Она не могла понять, откуда у них и у Новикова такие огромные средства, которые тратятся на дела просвещения и благотворительность. Всю свою жизнь она провела в среде придворных. Она давала деньги французским энциклопедистам, посылала подарки Гримму и Циммерману, и те принимали их. И она не верила, что могут быть люди, которые из чистых побуждений способны отказаться от своих благ в пользу других. Это было противоестественно и опасно. «Новиков и все они – фанатики», – говорила она Храповицкому. К тому же до неё дошли сведения, что наследник Павел Петрович с ними связан. И это было тоже опасно. И она решила послать в Москву новым главнокомандующим князя Александра Александровича Прозоровского.

Когда Потёмкин узнал об этом, он написал Екатерине:

«Ваше императорское величество выдвинули из вашего арсенала самую старинную пушку, которая будет непременно стрелять в вашу цель, потому что своей собственной не имеет; только берегитесь, чтобы она не запятнала кровию имени вашего величества в потомстве».

Князь Прозоровский был надменный, малообразованный генерал, считавший, что существует только одно занятие для приличного человека – военная служба. Он ненавидел просвещение и всякие науки и искренне презирал московских дворян, заражённых «умствованием». Ему-то императрица и поручила вопреки совету светлейшего навести порядок в Москве и «подавить всякого рода вольнодумства».

Но для успокоения внутреннего нужно было закончить затянувшуюся войну. Теперь, когда Россия осталась без союзников, Порта вовсе не склонна была к уступкам. К тому же турки знали, что войска, участвовавшие в операциях против шведов, не скоро дойдут до Чёрного моря и Россия вынуждена держать несколько корпусов на границах с Пруссией и с Польшей. Армия Потёмкина продолжала таять от болезней и от недоедания, войска уже некем было пополнять. Светлейший перевёл все свои части с Днестра на Дунай, и операции могли идти только на узком пространстве – между Чёрным морем и устьем реки Серет. Но Дунай, и без того удобный для обороны, был защищён турецкими крепостями: Килией, Тульчой, Исакчой, Измаилом.

Русские кое-как взяли первые три крепости, разрешив гарнизонам уйти, но перед Измаилом остановились.

Измаил стоял на пересечении путей из Галаца, Бендер, Хотина и Килии и запирал вход через Дунай и Добруджу. В течение многих лет Турция укрепляла эту крепость с помощью французских инженеров. Вал её, высотою до четырёх сажен, в окружности достигал около семи вёрст, и на нём было расставлено несколько сот орудий. Среди тяжёлых гаубиц была одна, которая стреляла пятнадцатипудовыми снарядами. Глубокий ров, шириной в шесть сажен и глубиной до семи, шёл вокруг всей крепости. В крепости было восемь больших бастионов и каменные вольеры, в которые вмещалось по нескольку тысяч человек. На восемь с четвертью вёрст крепость шла по Дунаю. Гарнизон её насчитывал 43 тысячи человек, в него вошли части не сдавшихся на капитуляцию крепостей: Хотина, Аккермана, Паланкин, Бендер и Килии.