Ослепительные дрозды - Алексей Рыбин

- Стадо телок, - кивнул Ихтиандр-Куйбышев и взглядом обласкал еще и Медную гору. Какие перспективы...

- Молодой бычок и говорит старому, - продолжил он. - Пойдем, мол, в темпе, говорит, трахнем вон ту, белую. Старый молчит. Пойдем, говорит молодой, быстренько трахнем вон ту, тогда, пятнистую. Старый молчит. Пойдем, наконец взъярившись, мычит молодой, хотя бы ту, рыженькую стремительным домкратом оприходуем.

Ихтиандр-Куйбышев сделал короткую паузу.

- Ну и? - не выдержал Серж.

- Ну... Баранки гну, - ухмыльнулся Ихтиандр-Куйбышев, новый замдиректора завода. - Старый подумал, помолчал, рогом поводил... Сейчас, говорит, мы с тобой спустимся с горы без лишней спешки и трахнем все стадо.

Лео громко расхохотался, а Серж просто хмыкнул и внимательно посмотрел на новоиспеченного замдиректора.

- Вы, простите, кто? - спросил он на всякий случай, хотя заранее знал ответ.

- Я новый замдиректора этого, - Ихтиандр-Куйбышев обвел взглядом Бронзовую, Медную и Железную горы, Аллюминиевый пик, Стальной кряж, - этого предприятия. А вы кто?

- Лео, - сказал Лео, протягивая руку новому начальству.

- Серж.

- Куйбышев, - широко улыбаясь сказал Ихтиандр. - Мне кажется, парни, мы с вами сработаемся.

- Очень может быть, - осторожно заметил Серж. - А всероссийский староста вам, случайно, не родственник?

- Да что там - старосты? Какого хрена нам о старостах думать тут, да, парни? - весело вскричал Куйбышев. - Где тут у вас кормят?

- А вы не знаете? - изумился Лео.

- Все недосуг было, - гаркнул Ихтиандр. - Не до сук. Дела, ребята... Работы - море. Запустили тут у вас производство. Надо выгребать как-то. День и ночь в кабинете, покушать некогда... Ну, ничего. С такими орлами, - он хлопнул хайрастого Лео по плечу. Лео вздрогнул. - С такими орлами мы горы свернем. Ведите меня, юноши, ведите в харчевню вашу.

А в делах плотских на этом заводе начальство толк понимало, думал Ихтиандр-Куйбышев, сидя после очень даже недурственной трапезы у себя в кабинете. Да, сущий заповедник зубров. А еще не верят, что в этой стране деньги под ногами валяются. Гибкое автоматическое производство - это, конечно, чушь. Год-два пройдет - никто и не вспомнит. А вот основные цеха это Клондайк. Если перепрофилировать по-грамотному. Цветмет - за бугор. Оттуда - комплектуюшие. Здесь - сборка. Грамотные ребята есть, эти за меня, точнее, за бабки от меня - за них зубами держаться будут. Остальные остальных в шею. Балласт. Зубров - в первую очередь. И крутиться - оч-чень быстро крутиться. Потому как лафа эта не вечная. Года три-четыре от силы есть, чтобы подняться, раскрутиться и свернуться. Грек так и рекомендовал. Года три-четыре, в неразберихе, которая уже начинается. А дальше - новое дело. Оно и правильно. Как там у Ивана Ефремова в "Туманности Андромеды": пообщался по Великому Кольцу, жирком пооброс - пора на подводные рудники, кайлом в акваланге махать, пузыри пускать. А оттуда - еще куда-нибудь.

Любил Игорь Куйбышев советскую фантастику. Особый прикол в ней находил. И не в новой, не в Стругацких - хотя и в них тоже - а в старой. В Ефремове том же, в Беляеве, который человека-амфибию воспел.

* * *

У Спаса-на-Крови каяк, в котором плыли Маркиза и Лео чуть не перевернули. Тот самый давнишний катер со здоровенным обломом и ляльками. Впрочем, обломов было теперь двое. Расплодиться что ли успели. Второй был как две капли воды похож на первого. Или это так показалось в темноте.

В ярко освещенном кабаке напротив оглушающе ревела попса, далеко разносясь по округе. Одно время Лео каждую ночь проходил вон там, мимо решеток Александровского сада: вечерами халтурил, возвращался к разводке мостов. Кабак этот слышен был еще с Марсова поля. Здесь, возле собора он всегда воспринимался как что-то особенно непотребное. По крайней мере Лео это так казалось. Хотя религиозным человеком Лео не был.

А кабак был неистребим. В каком году он открылся. Лет пять уже. Или шесть. Место уж больно завлекательное. Все иностранцы, как только Спас увидят, кипятком начинают писать. А тут тебе и посидеть-оттянуться. С видом на историческую достопримечательность.

Внизу, на воде звуки музыки приобретали какое-то странное какафоническое звучание. Вверху мерцали золотом лики, устремленные на кабак.

Над головами слышались голоса, звуки шагов. Хлопнула дверца машины...

Катер появился будто из неоткуда. Странно, что ни Лео, ни Маркиза его не услышали. Просто их вдруг оглушил рев мотора, а вслед за этим брезентовую посудину завалило набок. В нос ударило выхлопом. Лео инстинктивно навалился на другой борт, удерживая равновесие. Верткое суденышко плясало на взбаламученной воде.

- Козлы!!! - он с ненавистью посмотрел вслед удаляющемуся катеру.

Сверху, с набережной донеслись смешки.

Маркиза, которая не обратила на происшедшее ни малейшего внимания, неотрывно глядя вверх, на лики, вдруг зябко передернулась.

- Все, - резко сказала она Лео, возвращаясь к действительности, - хорош херней маяться. Пошли на Неву. Заколебало тут говно месить!

Избывая злость от пережитого Лео яростно греб, смотря как медленно уплывает похожий на игрушку собор. Маркиза сидела теперь нахохлившись, погруженная в свои думы.

На Неве дул ветер. Небо на востоке уже светлело. Дыбились пролеты разведенных мостов. По реке волокла свое длинное тулово здоровенная баржа.

- Ну что, - нарушил молчание Лео. - Тут?

Маркиза огляделась.

- Нет, давай лучше там... Хотя... Нет, здесь тоже хорошо.

Каяк по имени "Каюк" медленно покачивался на волнах. Баржа уползла за Троицкий мост. Было удивительно тихо. Лишь вода поплескивала в днище.

- Странно, - проговорила Маркиза, - а почему чаек нет.

- Может спят, - предположил Лео, доставая "баян"

- Какое "спят". Их тут на рассвете всегда до дури.

- Так еще не рассвет.

Глава 4.

Огни небольшого города.

- Здесь у нас Зал оплодотворения.

О. Хаксли.

- Ты, тряпка, вымоченная в портвейне, заткнись!

Голос Отрадного, тысячекратно усиленный и размноженный реверберацией упал на темный зал дворца культуры, как падает платок, брошенный усталым хозяином на клетку с разверещавшимся попугаем. Голос Отрадного мгновенно заставил замолчать нескольких разбушевавшихся на балконе молодых людей. Голос Отрадного, высокий, пронзительный, известный всей стране голос разнесся по закулисью, залетел в служебный буфет и отдался эхом в гардеробе.

- Чего это он? - спросил Леков, ставя на стол бутылку пива. В буфете было почти пусто - за соседним столиком сидели две девчонки лет девятнадцати, в углу стояли трое молодых людей комсомольско-кегебешного вида, покуривали, посматривали по сторонам.

- Да, как обычно, - лениво ответил Огурец. - Порядок наводит. Высокое искусство нужно с почтением воспринимать. Благоговеть надо перед божественными песнями.

- А-а, - Леков понимающе кивнул. - Тогда ясно.

- Со свиным... в калашный ряд.. - донеслось со сцены.

- Во дает, - Леков уважительно прикрыл глаза. - Сила! А петь он будет сегодня?

- Подожди. Он же мастер. Сначала поговорит, объяснит, насколько он крут, а потом, конечно, споет. Его еще и не остановишь, он петь любит.

- И как?

- А ты, что, не слышал?

- Не-а.

Леков взял со стола бутылку и налил себе пива.

- Да брось ты дурака валять, - заметил Кудрявцев. - Ты хочешь сказать, что Отрадного никогда не слышал?

- Не-а, - снова сказал Леков, глотнув пива.

Кудрявцев пожал плечами.

- Пойдем тогда, послушаем.

- Пойдем.

За кулисами толпилось множество обычного сэйшенового люду - девочки, прилепившиеся глазами к черной фигуре, замершей на сцене у микрофонной стойки, мальчики с фотоаппаратами, несколько обязательных костюмно-комсомольских юношей, тетеньки-администраторы зала, боязливо посматривающие по сторонам, рабочие сцены, равнодушно-презрительно посматривающие на всю остальную публику.

- Ну он начнет когда-нибудь? - раздраженно спросил Леков. Девочка, стоящая прямо перед ним быстро обернулась. "Что за лох пробрался за кулисы", - говорили ее расширившиеся в гневном презрении серые глаза. - "Что за урел посмел покуситься на святое?".

- Чего? - спросил Леков девчушку. Та, брезгливо зашипев, вернулась в исходное положение и снова принялась пожирать глазами черную фигуру на сцене.

Фигура, меж тем, покачивая рано обозначившимся животиком, продолжала источать ругательства, направленные в зал. Зал благоговейно молчал, внимая откровениям мэтра.

- Слушай, - громко обратился Леков к Кудрявцеву. Заговорил он настолько внятно и громко, что черная фигура на сцене заметно дернулась, но головы в сторону кулис не повернула. Профессиональные навыки артиста сказывались. Зато нервная девчушка снова изменила позицию, повернувшись к сцене задом, к Лекову передом.

- Слушай, - не обращая внимания на испепеляющий взгляд девушки продолжил Леков. - Это он, что ли, рок-оперу написал?

- Ну да, - кивнул Роман Кудрявцев. - Я не пойму, Васька, ты издеваешься, или серьезно говоришь?