Чёрная земля (Вий, 20-й век) - Василий Щепетнёв

Нет, это паранойя. Кому нужен я, кому нужны они? Да и куда проще прослушивать звонки из моего дома, зачем отключать телефон?

Что делать? Отправиться в город? А дальше? Товарищи милиционеры, или господа полицейские, моя бывшая жена не вышла на работу и не отвечает на мои звонки. Да сосед пропал, и приятелькомпьютерщик, да радист САРа, да племянник, а с ним еще четверо, а баба Настя умерла от бешенства, а мозг послали в какую-то хитрую лабораторию некробиологических структур, а мне звонят, советуют уехать, после чего отключают телефон. Сделайте что-нибудь, пожалуйста.

И они тут же кинутся что-нибудь делать, да? Ну разумеется, разумеется, иначе и быть не может.

Я вернулся домой. Возможно, даже очень, что беспокоюсь я зря. Не вышла на работу? Эка невидаль. А что телефоны молчат, то мы привычные. Кабель перережут, провод украдут. Но Ирина дозвонилась бы до работы в любом случае. Нет, нужно ехать.

Только вот куда? В город? Похоже, этого от меня и ждут. Не знаю, кто, не знаю, зачем. Последнее время чувствую себя шариком в китайском бильярде. Или недобитым волчишкой. Обложили и гонят. Гонят — или уводят, как уводит куропатка от своего гнезда?

Куропатка, как же. Пусть волчица. Крыса. Нечто.

Тогда — сидеть у моря, ждать погоды?

Я раскрыл железный шкафчик. В нем, считается, мой арсенал недоступен для грабителей. Порох, капсюли, гильзы, дробь, всякие заморочки.

Пора пополнять боезапас. Потратил на гостюшку, значит, тут же восполнить следует.

Среди банок с дробью одна — особенная. Мой вклад в приватизацию. Восемьсот граммов серебряного припоя. Взял на память об институте. Оказалось — поскромничал. Директор получил институтскую базу отдыха, три каменных дома, три деревянных бревенчатых и дюжину щитовых. Плюс полтора гектара земли в прекрасном месте.

Что смог, то и приватизировал.

Зерна припоя не круглые, а яйцевидные. По размеру — как раз нулевой. Только серебро настолько тяжелее свинца, насколько свинец — алюминия. Значит, пороху тоже побольше. Ствол быстрее изнашиваться будет? На мой век хватит. Век мотылька. Кукушка, кукушка, помолчи, пожалуйста, а?

Теперь я не торопился. Порох спешки не любит. Кончил в седьмом часу. А темновато. Тучи набирают вес, небо заполонили, скоро за землю примутся.

Я перенес в кабину ружья, оба, патроны, паспорт, охотничий билет, мандат на отстрел волков и собак — вдруг остановят на дороге. Опять же еду не забыл. Это пока есть не хочется, а после… Я, когда нервничаю, ем много. Такова моя натура. Пить — только чай, на заварки не пожалел.

Ехал, поглядывая и в зеркало заднего вида, и по сторонам.

Никому я не нужен. Обыкновенная паранойя, заскок. Перемещение крова в пространстве.

Вот так ехать и ехать, далеко-далеко. За Астраханскими арбузами. Порядиться и возить, разве плохо? Или за туркменскими дынями. Итальянскими мандаринами лучше. Шалишь, дядя. Есть такое понятие — место прописки.

На грунтовой дороге подумалось, что если дождь действительно пройдет, нахлебаюсь я вволю. Чуня выносливый, пройдет, но измажется крепко. Наверное, такими пустяшными мыслями я пытался внушить самому себе уверенность в завтрашнем дне. Высоко сижу, далеко гляжу. В завтрашний день, пятницу.

Речушка-то едва жива, Шаршок. Но тучи приникли к земле, скоро лизать начнут.

Я подъехал к лагерю в сумерках. Нет, не лучшее для меня место, обзор неважный, и сам я плохо виден. Приехал ведь себя показывать, да на других смотреть. Поднялся на пригорочек, перевалил его. Вид на кладбище. Успевшее закатиться солнце из-под горизонта осветило малиново набрякшие облака, и вокруг на минуту стало, как в печном поддувале.

Чуть, самую малость съехал вниз и встал на тормоз. Тормоза у меня хорошие. На машине тормоза. А в голове — не поменяешь, с какими жил, с такими и жить дальше, сколько придется.

Вокруг опять все стало серо и скучно. А в голове — ясно. Глуп я. Попросту дурак. Приперся, а зачем? Что я надеюсь здесь увидеть, чего добиваюсь? Бесцельный, бессмысленный поступок.

С другой стороны, могу я позволить себе глупость? Почему нет, могу. позволял и позволяю. Раньше люди, чтобы подумать, уходили в пустынь, подальше от остальных. Надолго уходили, иные навсегда. Мои мыслишки воробьиные, обойдусь одной.

Я отключил даже сигнальную лампочку на приборной панели. Пусть глаза привыкают к темноте. В полумраке достал из заветного местечка ружья, зарядил, переложил поудобнее. Есть не хотелось совершенно. Не волнуюсь. А дрожу и потею попеременно просто ради развлечения.

Стало душно, но я и не подумал опустить стекло. Дверцы тоже запер после кратковременной вылазки — обошел грузовик, осмотрелся, пока было видно, забрался внутрь и забаррикадировался. Мысленно.

Я сидел и смотрел по сторонам, не зная, что, собственно, ожидаю увидеть. Ничего. Спустя час тьма сгустилась, и я видел не дальше собственного затылка. Я вообще ничего не видел. Совершенно. Хотелось врубить дальний свет, завести мотор и уехать. Дельная мысль. Но раз приехал, то приехал. Сиди и смотри. Слушай.

От дробных звуков я подскочил и едва не нажал на курок ружья. Дождь, всего-навсего дождь, причем не ливень, не проливной. Едва накрапывает, примеривается, стоит ли сюда падать или лучше дальше пролиться, на соседнее село. Затем и гроза, долго томившая, подала весточку. Умеренные, не пушечные раскаты грома докатывались издалека, а молнии скупо освещали кусочек неба, не более.

Дворниками я принялся расчищать обзор, но потом прекратил. Все равно, ничего не видно, зряшный труд.

Капли застучали немножко чаще, немножко громче. Потяжелели. Лучшая погода для сна. Я провел пальцем по стеклу, почувствовал, что оно запотело. Через вентиляционную решетку слышен был запах прели, грибов. Наверное, просто казалось, летний дождь всегда для меня пахнет грибами.

За шумом грозы я ничего не услышал. Только почувствовал, как покачнулся Чуня. Кто-то забрался в кузов. Я оглянулся. Заднее окошко небольшое и забрано металлической сеткой. Не знаю почему, но так принято среди водителей нашего района. Я ее оставил, хотя не раз порывался снять. Теперь же мне захотелось, чтобы она превратилась в стальную полудюймовую решетку.

Пару раз сверкнула молния, но я ничего разобрать не смог. Чувствовал, как слегка покачивается на рессорах машина, пару раз скрипнул борт. Хотел включить фонарь, тот самый, розданный на облаве, в суматохе я позабыл его вернуть, но передумал. Погожу. Все равно обзор никакой.

Чуня качнулся сильнее. Похоже, пассажиров поприбавилось. Затем что-то коснулось и кабины, я чувствовал царапанье сзади и над собой. Опять удержался, света не зажег.