Невеста с Бесовского места - Лана Синявская

– Я так понимаю, раз Лилибет сущетвует, ее хозяйка все-таки оказалась в числе тех, кому не повезло.

– Ну, Лилибет – особый случай. Вообще-то куклы Горского, если не считать специфики их изготовления, никому не причиняли вреда. Но Лилибет изначально слыла убийцей.

Я вся превратилась в слух. Антон продолжал:

– Эту куклу по примеру остальных изготовили для умирающей девочки. Звали ее Елизавета, но домашние называли ее Лилибет. Это же имя получил и двойник малютки. Семья была богата, хотя и не титулована, занималась торговлей. Лилибет росла красавицей, родители возлагали на нее большие надежды, рассчитывая, что с такой красотой малышка сможет легко заполучить в мужья какого-нибудь графа или на худой конец – князя. Девочку холили и лелеяли, но уберечь не смогли. Она слегла и, когда все средства были испробованы, но не принесли результата, обратились к Горскому. Вначале он наотрез отказался делать куклу, но родители проявили настойчивость. Что уж они ему посулили – неизвестно, только кукла была изготовлена. Однако, чуда не произошло. Девочка умерла вскоре после того, как работа была закончена.

– Логичный финал.

– Ты не дослушала, – укорил меня Антон. – Она умерла не от чахотки. От болезни она полностью избавилась, получив куклу.

– А от чего же тогда?!

– Ее убили.

– Кто?!

– Считается, что это сделал Иван Горский. По крайней мере дворня застала его над кроваткой убитой девочки с окровавленным ножом в руках.

– Как ее родители допустили такое?

– Они к тому времени были мертвы, так же как и две младшие сестры Елизаветы.

– Их тоже убил Горский?

– Нет. После изготовления куклы он в тот же день покинул имение.

– А потом вернулся…

– Похоже на то. Он не только убил девочку, он еще пытался поджечь дом.

– Его же арестовали!

– Он бежал. И, выходит, только затем, чтобы сжечь дом своих заказчиков.

– Невероятная история. Я бы не поверила в нее, если бы…

– Не продолжай. Лучше я покажу тебе кое-что.

С этими словами Антон вышел, но быстро вернулся, с видимым трудом неся в руках прямоугольный предмет, примерно два на три метра. Нетрудно было понять, что это картина, но, увидев полотно, долго не могла прийти в себя от изумления.

На первый взгляд передо мной был обыкновенный семейный портрет: муж и жена в окружении четырех прелестных дочурок разместились на залитой солнцем лужайке. Двух малышек я поначалу приняла за близнецов, так похожи были они друг на друга, и только со второго взгляда стало ясно, что одна из них – кукла. Ее личико было безмятежным, ясные глаза смотрели прямо перед собой, зато другая девочка… Ее взгляд исподлобья мог напугать кого угодно, в нем таилась недетская злоба, которую художник перенес на полотно.

Надо ли говорить, что в «близнецах» я без труда узнала Лилибет?

– Где ты это взял? – изумилась я.

– В местном музее. В запасниках, разумеется. Ты же знаешь, у меня там свой человечек. Оформили все, как отправку на реставрацию. А реставрация – дело небыстрое, иногда даже бесконечное, – Антон многозначительно ухмыльнулся, призывая меня к пониманию. Он и раньше проделывал подобные фокусы, и все сходило ему с рук – все-таки у нас не Эрмитаж.

Нечистоплотность бывшего работодателя в данный момент волновала меня в последнюю очередь. Удивляло другое:

– Ты нашел ЭТО в нашем музее? Как туда попала картина?

– Очень просто. Разве я не сказал тебе, что семейство на портрете родом из этих мест?

Я отрицательно покачала головой, не в силах вымолвить ни слова.

– История портрета очень интересная. Он был написан вскоре после чудесного исцеления Елизаветы, но заказчику категорически не понравился. Думаю, не нужно объяснять, почему это произошло. Купец отказался платить за полотно и выгнал художника взашей, а сам портрет забросил на чердак. Говорят, он хотел его уничтожить, да жена воспротивилась – художник был модный, его картины стоили больших денег. Когда усадьба сгорела, почти все имущество пропало, но эта картина уцелела. Ее подобрал кто-то из крестьян, чтобы использовать в хозяйстве, польстившись на добротный холст. Долгое время им завешивали особенно щелястую стену в избе. Много лет спустя в этом доме проездом оказался искусствовед, который собирал фольклор по деревням и, улегшись спать на отведенном ему месте, обнаружил у себя под носом странный ковер: вместо привычных лебедей на пруду он увидел картину знаменитого художника, даже сквозь слой грязи фольклорист разглядел, что перед ним шедевр.

Крестьянин расстался с полотном не без жалости – уж больно хорошо оно защищало избу от сквозняков, но потом они сошлись в цене, и ученый увез трофей с собой, вместе с той историей, которую я тебе только что рассказал. Он потом описал этот случай в своей книге, а картину после реставрации передал краеведческому музею.

– А что стало с Горским?

– Как что? Его судили и приговорили в повешению. Странно, что Горский даже не пытался оправдаться, а в последнем слове сказал, что заслуживает самого сурового наказания, так как своими руками создал монстра. В тот день он собирался уничтожить чудовище, но Елизавета набросилась на него и случайно напоролась на нож.

– Как?! Как он собирался уничтожить куклу?!

– Этого в книге не сказано.

Я не смогла скрыть разочарования. Антон выглядел удивленным:

– Ты что, собираешься прикончить куклу? Брось! Это же сказки. Мало ли что насочинял историк, на то он и фольклорист.

– Неделю назад я бы с тобой согласилась, грустно вздохнула я. Антон стал серьезным.

– Слушай, не знаю, что там у вас происходит, но, если тебе это так важно, я могу познакомить тебя с одним человеком. Он просто помешан на этой истории. Можешь с ним поговорить.

– С чего такая доброта? – спросила я настороженно.

Антон засмеялся:

– Ты меня поймала. Корысть есть: слушай, Пшеничкина, возвращайся ко мне на работу, а?

– Я подумаю, – улыбнулась я, – но только после того, как ты познакомишь меня с тем человеком. Давай прямо сейчас?

– Сегодня не получится, – вздохнул Антон. – Есть у меня одно дело. А вот завтра – с дорогой душой. Да ты не переживай, – усмехнулся он, заметив, как я поскучнела, – никуда дед Константин не денется. Он уже лет сто живет на Орловском кладбище.

– Ну, тогда до завтра.

– Жду тебя в десять. До Орловки часа полтора езды, к обеду успеем.

Я покидала Антона с тяжелым сердцем. Мне казалось, что это от нетерпения – хотелось побыстрее поговорить с неведомым Константином – но все оказалось намного хуже.

Глава 29

Заснуть мне не удалось. Меня мучила мысль о необходимости решиться. Я знала, что должна это сделать, уже много часов. Именно тогда у меня возникло убеждение, которое прежде было лишь слвбой догадкой. Неудивительно, что с этой уверенностью, поселившейся у меня в голове, мне было не до сна.