След - Патрисия Корнуэлл

– Как ты себя чувствуешь? – Скарпетта переворачивает страницу. – Примешь еще таблетку адвила?

– Я в порядке. А хлебнул бы пивка, так стало бы еще лучше.

– Решай сам. – Она переворачивает еще одну страницу, и взгляд скользит по перечню поврежденных органов мистера Уитби.

– Думаешь, она не станет обращаться в полицию? – не в первый уже раз спрашивает Марино.

Скарпетта чувствует на себе его взгляд – будто мягкое тепло настольной лампы. Она знает, ему страшно, и не винит его в трусости. Одного лишь обращения миссис Полссон в полицию вполне достаточно, чтобы покончить с Марино навсегда. Он не только потеряет все, что приобрел за долгие годы в правоохранительных органах, но и имеет все шансы оказаться в тюрьме. Присяжные здесь, в Ричмонде, могут признать его виновным на том лишь основании, что он мужчина, сильный и большой, а миссис Полссон – женщина, умеющая представить себя беззащитной и достойной жалости. При мысли о ней злость вспыхивает с новой силой.

– Она никуда не станет обращаться. Я ее припугнула. Сейчас она, наверное, думает только о тех тряпках, что я унесла из ее дома. К тому же ей никак не хочется, чтобы копы, или кто-то еще, узнали о том, что творится в ее маленьком тихом домике, в какие игры там играют. Позволь задать вопрос. – Скарпетта поднимает голову. – Как думаешь, будь Джилли жива и находись она дома, миссис Полссон приняла бы тебя вчера? Понимаю, это всего лишь предположение, но что подсказывает чутье?

– Думаю, она делает все, что ей только хочется, – отвечает Марино голосом, в котором гнев и презрение придавлены стыдом.

– Она была пьяна?

– Я бы сказал, под кайфом.

– Алкоголь или, может, что-то еще?

– Ни каких таблеток при мне она не глотала, травку не курила и кололась. Может, я просто не видел.

– Нужно поговорить с Фрэнком Полссоном, – замечает Скарпетта, возвращаясь к отчетам. – Посмотрим, какими будут завтрашние результаты, и тогда решим. Думаю, Люси поможет.

Впервые за несколько часов на лице Марино появляется улыбка.

– Черт! Отличная идея. Она же летчик. Натравим ее на извращенца.

– Вот именно. – Скарпетта перелистывает страницу и вздыхает. – Ничего. Абсолютно ничего нового. Джилли умерла от удушья, и во рту у нее найдены частицы краски и металла. Повреждения, полученные мистером Уитби, дают основание полагать, что его переехал трактор. Надо в доску расшибиться, но выяснить, был ли он каким-то образом связан с Полссонами.

– Она должна знать.

– Ей ты звонить не будешь. – В этой ситуации Скарпетта не может пустить дело на самотек. Она не позволит, чтобы Марино звонил миссис Полссон. – Не испытывай судьбу. Понятно?

– Я и не говорил, что собираюсь ей звонить. Может быть, она знала того тракториста. Может, забавлялась с ним. Может, они из одного клуба извращенцев.

Скарпетта снова открывает папку.

– Живут довольно далеко друг от друга. Он возле аэропорта. Хотя это и не важно. Завтра, пока я буду в лаборатории, ты бы попробовал кое-что выяснить.

Марино не отвечает. Разговаривать с ричмондскими копами у него нет ни малейшего желания.

– Ты должен этим заняться. – Она захлопывает папку.

– Заняться чем? – Марино смотрит на телефон, возможно, снова думая о пиве.

– Сам знаешь.

– Не люблю, когда ты начинаешь так говорить. – В его голосе слышатся недовольные нотки. – Как будто можно понять что-то из двух слов. Я не такой сообразительный. Хотя, конечно, кто-то был бы только рад встретить такую немногословную женщину.

Скарпетта смотрит на него с интересом. Ее правота неизменно вызывает у него приступ раздражительности и даже сварливости. Кей ждет, что будет дальше.

– Ладно, – ворчит Марино, не выдержав долгой паузы. – Чем заняться? Ты только объясни, что еще мне надо сделать, кроме как отправиться в сумасшедший дом. И именно сейчас, когда я и сам чувствую себя идиотом.

– Что тебе нужно, так это преодолеть собственный страх. Ты боишься полиции, боишься, что миссис Полссон уже побывала там. Успокойся. Она туда не обращалась. И не обратится. Забудь об этом, и страх пройдет.

– Дело не в страхе, а в глупости.

– Хорошо. Значит, завтра ты позвонишь детективу Браунингу или кому-то еще. Все, я ухожу. – Она поднимается с кресла и отодвигает его к окну. – Встречаемся в фойе в восемь.

Глава 34

В постели Кей выпивает бокал вина. Вино не очень хорошее, каберне, после которого во рту остается резкое послевкусие, но она выпивает его все до последней капельки и сидит одна в номере отеля, В Аспене на два часа раньше, так что Бентон, может быть, отправился пообедать или на какую-нибудь встречу. Он занят делом. Делом, которое держит в тайне от нее и которое не желает обсуждать.

Скарпетта поправляет подушки за спиной, подтягивается повыше и ставит пустой бокал на прикроватную тумбочку, рядом с телефоном. Смотрит на телефон, потом на телевизор. Включить? Решив, что включать не стоит, снова смотрит на телефон и снимает трубку. Набирает номер сотового, потому что Бентон сказал не звонить на домашний. И не просто сказал, но и предупредил. Выразился вполне ясно, «Не звони мне на домашний, – сказал он. – Я все равно отвечать не стану».

Кей это показалось неразумным, и она спросила – как же давно это было! – почему он не хочет разговаривать по домашнему телефону.

«Не хочу отвлекаться, – ответил Бентон, – Я не буду говорить по наземной линии. В случае необходимости звони на сотовый. И пожалуйста, не принимай это на свой счет. Просто так нужно. Ты же знаешь, как бывает».

Бентон берет трубку после второго гудка.

– Что делаешь? – спрашивает Кей, глядя на пустой экран телевизора, который стоит напротив кровати.

– Привет, – говорит он немного рассеянно. – Я в кабинете.

Она представляет спальню на третьем этаже, которую Бентон переоборудовал в кабинет. Представляет его за столом, перед монитором компьютера, на котором открыт какой-то документ. Бентон работает, он дома, и Кей становится легче.

– Тяжелый был день. А что у тебя?

– Расскажи, что происходит.

Скарпетта начинает рассказывать про доктора Маркуса, но коротко, не вдаваясь в детали. Потом переходит на Марино и останавливается. Голова работает плохо, да и откровенничать почему-то не хочется. Она скучает по нему и немного злится, поэтому и не хочет чем-то делиться.

– Лучше ты расскажи, что у тебя. Ходишь на лыжах? Катаешься на коньках?

– Нет.

– Снег идет?

– В данный момент – да. А ты где?

– Где я? – Кей не может справиться с раздражением. Не важно, что он сказал. Не важно, что она знает. Ей плохо, ей больно, и она готова зацепиться за любую мелочь. – Ты имеешь в виду вообще? Не можешь вспомнить, где я нахожусь? Я в Ричмонде.

– Конечно. Я не это имел в виду.

– Ты не один? Там кто-то есть? У тебя встреча с кем-то?

– Приблизительно так.

Бентон не может разговаривать, и Кей уже жалеет, что позвонила, потому что знает, каким он бывает в такие моменты. Может быть, он опасается, что за ним наблюдают, а телефон прослушивается. Не нужно было звонить. Может быть, он просто занят. Нет, пусть лучше осторожничает, чем занят. А звонить все-таки не следовало.

– Ладно. Извини, что позвонила. Мы неразговаривали два дня. Но я понимаю, что у тебя дела, а я просто устала.

– Ты позвонила, потому что устала?

Бентон дразнит ее, но даже это мягкое подтрунивание действует на Кей раздражающе. «Только пусть не думает, что я позвонила из-за того, что устала», – думает она и улыбается, прижимая трубку к уху.

– Ты же знаешь, какая я бываю, когда устаю. Не могу себя контролировать. – Кей слышит какой-то шум, кажется, женский голос. – У тебя кто-то есть?

Долгая пауза. Снова приглушенный голос. Может быть, радио или телевизор? Все смолкает.

– Бентон? – говорит она. – Ты меня слышишь? Бентон? Черт! – Она кладет трубку.

Глава 35

Парковочная стоянка возле «Голливуд Плаза» заполнена до отказа. Эдгар Аллан Поуг осторожно пробирается между машин, прижимая к груди пакеты и посматривая по сторонам – не наблюдает ли кто. Никто не наблюдает. А если бы кто и наблюдал, это все равно ничего не значило. Его никто не вспомнит, о нем никто не подумает. Так было всегда. К тому же он не делает ничего противозаконного. Можно сказать, оказывает услугу миру. Эдгар Аллан Поуг проскальзывает под установленными по периметру площадки фонарями, стараясь по возможности держаться в тени и идти быстро, но не слишком. Его белый автомобиль ничем не отличается от еще примерно двадцати тысяч белых автомобилей в южной Флориде и стоит в дальнем углу парковки, между двумя другими белыми машинами. Правда, одной из них, «линкольна», уже нет, но судьба распорядилась так, что ее место заняла тоже белая, только на этот раз «крайслер». В такие вот почти мистические мгновения Поуг ощущает, что за ним присматривают, его направляют. Глаз. Его ведет глаз, высшая сила, бог всех богов, тот, что восседает на вершине горы Олимп, самый главный из богов, всемогущий и всесильный. Не какая-нибудь кинозвезда или выскочка, возомнившая себя пупом земли. Вроде нее. Вроде Большой Рыбы.