Сумрачная дама - Лаура Морелли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мой стих ничто в сравнении с портретом мастера да Винчи, но мы оба скоро закончим, – сказал Бернардо.
– А я-то надеялся, что смогу оценить сходство с собственной сестрой до того, как толпа будет ломиться в ворота замка, – съязвил Фацио. – В Милане имя мастера да Винчи на устах у всех. Люди жаждут увидеть его работы после того, как стали свидетелем его талантов в украшении церемонии. А после этого праздника, уверен, все в городе захотят иметь его живопись!
Мастер да Винчи отвесил короткий поклон.
– Мне очень лестно.
– Это правда, – ответил Фацио. – Невиданное количество гостей приняло приглашения его светлости.
Чечилия неловко поднялась, выставив вперед свой живот и поставив ноги в домашних туфлях на каменный пол, и обратилась к брату:
– Фацио, а ты уверен, что Людовико хочет, чтобы я там была? Я думаю, это странно.
– Не глупи! – ответил Фацио. – Это твой портрет, дорогая. Странно будет, если ты спрячешься в этой комнате, пока все будут глазеть на твое изображение.
– Ваш брат прав, – вставил Бернардо.
– Кроме того, – продолжил Фацио, – швея уже почти закончила для тебя платье, чтобы ты могла надеть его на праздник в честь завершения портрета. Его светлость сам позаботился о том, чтобы оно было… подходящим твоему теперешнему положению. – Приблизившись, Фацио неловко погладил растущий живот Чечилии.
Она кивнула.
– Хорошо. Я несомненно буду играть на лютне, но петь с такими тугими шнуровками вряд ли смогу. – Чечилия посмотрела вниз и провела рукой по животу. – А… Беатриче? – спросила она настороженно.
Фацио покачал головой.
– Секретарь его светлости заверил меня, что пока ты будешь развлекать гостей на празднике, Беатриче будет ехать в карете со своей золовкой в Феррару. Мы удостоверились, что у нее там дела.
Чечилия облегченно выдохнула.
– Madonna mia. Спасибо, – сказала она брату и сжала его руку.
– Рад помочь, – ответил он. – Я же все-таки дипломат, хотя, надо заметить, не каждый день приходится заниматься делами такого рода.
Леонардо вернулся к работе, делая аккуратные небольшие мазки кистью и большим пальцем. Фацио воспользовался возможностью взглянуть на портрет. Чечилия видела, как он прикрыл рот рукой, рассматривая картину.
– Complimenti, мастер, – сказал он. – Вы очень точно поймали красоту моей сестры… И ее упрямство.
– А вот это не очень дипломатично с твоей стороны, Фацио! – Чечилия шлепнула брата по руке.
Брат захихикал:
– Часть про твою привлекательность была правдой. Вижу только одну ошибку.
– Ошибку? – переспросил мастер да Винчи.
– Только одну, – ответил Фацио. – Виолина вышла не очень похоже.
– Это не Виолина! – воскликнула Чечилия и шлепнула его еще раз.
– Так у тебя есть ласка, о которой я не знаю, и ты прячешь ее у себя в спальне? – спросил он и заглянул под кровать, изображая, будто пытается найти вышеупомянутое животное.
– Это не ласка, это горностай.
– Горностай, – сказал Леонардо, – славится умеренностью в еде и питается не чаще одного раза в день; он скорее позволит охотнику поймать себя, чем спрячется в грязном логове и запятнает свою чистоту.
– И еще, – добавил Бернардо, – не забывайте, что король Неаполя не так давно удостоил его светлость чести быть посвященным в Орден Горностая.
– Хорошо, – сказал Фацио. – Портрет понравится его светлости еще больше. А у тебя, сестра, не будет отбоя от поклонников.
45
Эдит
Пригород Пулав, Польша
Декабрь 1940
В кармане кителя у Эдит лежало единственное полученное из дома письмо. Она уже несколько месяцев хранила его там аккуратно сложенным. Теперь края письма поистрепались и оно почти порвалось по складкам. Но сидя в бронированной машине вместе с Францем и несколькими солдатами, она достала письмо и опять его перечитала:
Дорогая Эдит,
Я надеюсь, что это письмо, как и все остальные отправленные мной, до Вас дойдет. Мы ничего о Вас не знаем и не знаем, пытаетесь ли Вы связаться с отцом. Мы не знаем, где Вы находитесь. Я продолжаю писать в надежде, что Вы получите хотя бы одно из наших писем.
Ваш отец – без изменений. Аппетит у него хороший. Особенно он любит мой штоллен и жареную картошку. Я стараюсь гулять с ним в парке – так часто, как он позволит, но главным образом он любит сидеть в своем кресле и смотреть из окна на деревья. Хоть он и не зовет Вас по имени, я думаю, он выискивает там Вас.
Мои коллеги в лечебнице рассказывают, что там с каждым днем все больше и больше пациентов отправляются к Господу. Политика. Что ж. Я не смею делиться подробностями, поскольку боюсь, что это письмо может вовсе до вас не дойти. Скажу лишь, что я благодарна, что мне – и герру Бекеру – удалось оттуда уйти. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не позволить вернуть туда Вашего отца. Мы надеемся на Ваше скорое возвращение.
Рита.
Письмо на несколько мгновений перенесло ее домой – подальше от жестокой реальности западной Польши. Эдит смотрела в окно на опустошенные поля. За пределами мира и порядка территории особняка округа напоминала панораму ада. Где же Генрих?
Франц Кляйн наконец сдался ее настойчивым просьбам вывезти Эдит с территории поместья. Он сказал ей, что есть небольшой шанс, что ему удастся отвезти Эдит в лагерь, где стоит полк Генриха. И вот теперь ее сердце было наполнено надеждой, что она всего в одной поездке на машине от Генриха. Знает ли он, что она его ищет?
Но пока машина с Эдит ехала все дальше и дальше по польской сельской местности, сама Эдит почувствовала укол жестокой насмешки судьбы. На вилле, в ее подвальном кабинете, в прекрасных садах оазиса, в котором она жила посреди хаоса, она была укрыта от большинства последствий войны. С тех пор, как Эдит приехала сюда несколько месяцев назад, города, деревни, правительственные здания и даже рестораны и магазины невозможно было узнать. Теперь, втиснувшись между тремя солдатами на тесном сидении в кузове бронированной машины, с грохотом выехавшей с территории дворца на главную дорогу, Эдит увидела, что здания, некогда украшавшие пейзаж, стали не больше, чем разбитыми кучами камней, соломы и черепицы. Она задумалась, сколько же людей скрывались там, на чердаках сараев и в погребах под дымящимися каменными руинами. Сколько невинных людей прячутся, чтобы избежать
