Миссис Ингланд - Стейси Холлс

Теперь мы с Тильдой часто перекидывались парой слов, остановившись в дверях со своими подносами, одеждой, ночными горшками, хотя не спешили сближаться и держались учтиво.

– В тот вечер мне показалось, что хозяйке нездоровится, – продолжила я. – Она жаловалась на болезненные месячные.

Тильда передала Эмили очередную порцию белья.

– Не было у нее месячных, – возразила она.

– Позавчера, – уточнила я.

Тильда вытащила хлопковые панталоны, отделанные рюшами, и показала мне.

– Ни единого пятнышка, – произнесла она.

Эмили стирала в медном тазу, стоя к нам спиной. Из-под ее чепца выбивались пряди мышиного цвета. Я озадаченно нахмурилась и продолжила складывать чулки.

– Ой, чуть не забыла, – спохватилась Тильда. – Вы попросили миссис И проверить, нет ли для вас писем?

– Нет. А зачем мне это делать? – Я изумленно уставилась на нее.

– Я видела у нее в прикроватной тумбочке целую пачку.

– Что вы имеете в виду? – Сердце застучало молотом.

– В ящике возле ее кровати лежит куча писем. Готова поклясться, на всех ваше имя. Сначала я удивилась, а потом подумала, что вы, наверное, держите их подальше от детей. Вам ведь и уединиться-то негде. Хотя дети, конечно, не стали бы их читать.

Стены будто начали смыкаться вокруг меня.

Заметив выражение моего лица, Тильда добавила озадаченно:

– Выходит, хозяйка скрывала их от вас?

Сколько же раз я спрашивала миссис Ингланд, не приходило ли мне писем? Как минимум однажды я прямо задала ей этот вопрос… Эмили все еще стирала, и теплый влажный воздух, пропитанный мыльным порошком, щекотал мне ноздри.

– Зачем бы ей так поступать? – недоумевала Тильда.

– Вы уверены, что письма для меня?

– Если вас зовут Руби Мэй.

Я вышла из постирочной на негнущихся ногах, миновала кухню, затем холл и поднялась по лестнице, по дороге роняя чулки. Из столовой доносился звон посуды и шелест газеты: миссис Ингланд трапезничала. Самочувствие ее улучшилось, и она снова ела с аппетитом. Под влиянием порыва я прошла в ее спальню прямиком к тумбочке и рывком выдвинула ящик, не заботясь о том, что меня могут увидеть или поймать с поличным. Внутри в беспорядке валялись разные безделушки: книжные закладки, перьевые ручки, носовые платки. Тонкий ежедневник за прошедший год, сломанная заколка, небольшой мешочек с засушенной лавандой. А под всем этим, как будто нарочно спрятанная, лежала стопка конвертов разного размера – штук пять или шесть, – адресованных мне в Хардкасл-хаус. Я, не веря своим глазам, осторожно вынула письма из ящика и сразу узнала руку Элси. А вот уверенный почерк Сим. И снова Элси. И… на глазах выступили слезы… «Декка», – прошептала я, нежно проводя пальцем по выведенным ею корявым буквам. Я смотрела на письма и ничего не понимала: в голове словно сгустился туман. Сколько же они тут пролежали? Время в Хардкасл-хаусе имело странную привычку замирать. Единственное, что выдавало его течение, – это усиливавшийся по утрам холод и все более толстый ковер опавшей листвы на земле.

Письма не вскрывали и не трогали. Я стояла с конвертами в руках, теряясь в догадках, и вдруг негромкий звук заставил меня вздрогнуть. Дверь в спальню медленно отворилась, и в следующий момент я увидела золотоволосую голову.

– Милли! – выдохнула с облегчением я. – Ты меня напугала.

– Чарли проснулся, а я хочу есть.

– Иду. – Я сунула письма обратно и закрыла ящик.

– А что ты делаешь в маминой комнате?

– Ищу погремушку Чарли.

– Она в его кроватке.

– Правда? Вот спасибо!

Чувствуя растерянность и одновременно облечение от того, что здоровье Элси позволило ей написать мне, я расправила фартук и огляделась вокруг. А вдруг здесь есть и другие тайники? Сама мысль, что хозяйка скрывала адресованные мне письма… Это не поддавалось описанию. Это не поддавалось логике. Я даже допускала, что она собиралась отдать их, но каждый день забывала. Или прятала от меня нарочно?

Я попросила Милли вымыть руки, и она побежала в детскую. Недолго думая, я встала на колени и посмотрела, нет ли чего-нибудь под кроватью. Затем проверила с другой стороны. Ящик в левой тумбочке почти пустовал. Я обнаружила там лишь монеты, записную книжку и баночку помады для волос, свидетельствующую о том, что некогда мистер Ингланд здесь все же ночевал. На туалетном столике выстроились в ряд хрустальные пузырьки, красивые баночки, щетки для волос, расчески, крючок для застегивания пуговиц на обуви и прозрачное пресс-папье с розовой розой внутри.

Меня трясло от ярости. Ингландам известно о моей сестре, о ее здоровье, о ее тяжелом состоянии. Они должны понимать, что марки и конверты достаются нам не даром! Каждый раз, отправляя письмо, мы надеемся на ответ! Мое послание Элси, полное панического страха, наверняка смутило и обеспокоило ее.

Я снова опустилась на колени и вытащила из-под кровати чемодан миссис Ингланд, горя желанием найти там что-то еще, хоть что-нибудь. Возможно, она все знала, причем с самого начала.

В чемодане по-прежнему лежали вещи из Кроу-Нест. Я рылась в них, пытаясь нащупать под шелком, хлопком и льном гладкую прохладу бумаги, острый уголок конверта, но так ничего и не нашла. В итоге переворошенная мной одежда сбилась в беспорядочную кучу, и я в сердцах захлопнула крышку чемодана.

Я вскрыла письмо от отца без причины. Восемь лет я сохраняла с ним дистанцию – не виделась и не общалась. И вдруг все в один момент изменилось. Стены, которые я тщательно, шаг за шагом, возводила вокруг себя, рухнули. Я разрушила их сама.

Я пнула чемодан обратно под кровать и вышла из спальни, не думая о том, что меня могут услышать. Я стояла на лестничной площадке и прислушивалась к привычным звукам, доносящимся из столовой: приглушенные голоса, звон вилок и ножей. Степень подлости миссис Ингланд была непостижима. Я возненавидела ее, но заставила себя успокоиться. Я хранила ее секрет, обстоятельства которого не понимала. И тем не менее не собиралась нарушать молчание. Я знала, что такое тайны и как одна недомолвка тянет за собой другую. Наивно было с моей стороны полагать, что у миссис Ингланд больше нет секретов.

Погода не располагала к прогулкам, и мы устроили в детской кукольное представление для Чарли. Одним дождливым утром мы с детьми смастерили из обувных коробок миниатюрный театр и раскрасили его красками Декки. Я знала, что к нам придет миссис Ингланд, которая теперь заглядывала ежедневно, и в половине первого в коридоре раздались ее шаги. Я прислушивалась, чтобы не пропустить стук в дверь; как и всегда, хозяйка вошла сразу, не дожидаясь ответа.

– Прошу прощения, – улыбнулась она, увидев, чем мы заняты, – не найдется ли у вас в зрительном зале еще одного места?

– Конечно, мэм, – ответила я, чувствуя, как внутри закипает ярость.

Миссис Ингланд устроилась в кресле-качалке позади нас с Милли. Мы стояли на коленях за низеньким столиком, а Чарли сидел на ковре напротив.

У меня был час, чтобы обдумать произошедшее,