Русские против пришельцев. Земля горит под ногами! (сборник) - Коллектив авторов

– Ты, Ромашкин, рожу-то не скаль, – с угрозой посоветовал прапорщик. – Маникюр обсыплется.

Чудовище перелиняло в девочку. С виду лет десяти, симпатичную, большеглазую, с парой толстых косичек, милой улыбкой и ямочками на пухлых щечках.

– Паскудство какое, – пробурчал Зверев. При первых же движениях чудовища он метнулся к машине, открыл капот и, состроив озабоченное лицо, полез в мотор. Руки тряслись, он с трудом сдерживался, чтобы не вернуться и не придушить мерзкого оборотня. Спасала только мысль о майоре. «Такой нюанс, – скажет майор перед всем батальоном, окаменев огорченным лицом, – спецоперация по спасению человечества провалена из-за истерики прапорщика Зверева, нашего лучшего стрелка, нашей надежды и гордости»…

– Катя, – сказало чудовище, широко улыбнулось и протянуло маленькую ладошку Романецкому. Тот моментально вспотел под внимательным взглядом больших карих глаз. «Совсем как настоящая», – с ужасом подумал он. И вдруг сразу понял: «Она все знает». После чего оцепенел, не имея сил ни шевельнуться, ни даже отвести взгляд.

Ситуацию спас Лев Данилыч.

– Привет, Катя, – ласково сказал он, легонько пожал маленькую ладошку. – Чаю хочешь?

– Хочу! – задумавшись, чудовище решительно мотнуло головой. Косички разлетелись в разные стороны.

– Держи стаканчик. Я сейчас налью из термоса, не обожгись.

Лев Данилыч мирно и вдохновенно ворковал с инопланетным оборотнем, будто с собственной внучкой – то подливал горяченького чаю, то предлагал конфетку, то весело шутил. Чудовище благодарно кивало, хихикало там, где было смешно, и уплетало угощения за обе пухлые детские щеки.

Романецкий со Зверевым изумленно наблюдали за пасторалью, забыв о маскировке. Прапорщик так увлекся, что уронил в мотор гаечный ключ и потом долго его вынимал, чертыхаясь.

– Так это, сынку, – окликнул Лев Данилыч, совсем вошедший в роль. – Починились уже? Поедем?

Прапорщик невнятно буркнул, выбросил гаечный ключ в кусты и полез за руль. Романецкий заторопился следом и чуть не упал, запутавшись в юбке. Умостившись, наконец, рядом с непривычно молчаливым Зверем, он встревоженно покосился на заднее сиденье. Мокрая от пота блузка прилипла к спине, и теперь было не жарко, а холодно, до противной мелкой нервной дрожи. Еще он не мог решить, что делать, если чудовище назовет его «мамой» и полезет, например, обниматься…

Через оцепление прошли без проблем. Рыжий солдат сосредоточенно изучил паспорта со свежевклеенными новыми фотографиями, прокатал через хитрый приборчик радужную карту-билет, поулыбался девочке и открыл шлагбаум.

«Интересно, – подумал Зверев, – что они здесь себе считают? Что карантин какой? От какого-нибудь, скажем, нового коровьего гриппа. Или просто – усиленный режим по борьбе с терроризмом? Или вообще не думают ни о чем таком? Начальство велело – и стоят себе, проверяют. Как эти слепоглухонемые обезьяны…»

Хорошо было бы спросить про это Данилыча, но, конечно, при чудовище о таких разговорах не могло быть и речи…

Немного поплутав на въезде в город, добрались, наконец, до своего района. Одинаковые, как из одной формы отлитые, многоэтажки кружком стояли вокруг пыльной детской площадки. Именно туда упрыгало чудовище сразу же, как выгрузились из машины.

– А оно их не сожрет? – озабоченно спросил Зверев, глядя, как лже-Катя робко подходит к разномастной детской компании.

– Понаблюдаем, – пообещал Лев Данилыч, легонько похлопав прапорщика по закаменевшему от напряжения бицепсу.

– И потом неизвестно, настоящие там дети или такие же, как это, – с оптимизмом добавил хмурый Романецкий, яростно отряхивая помявшуюся юбку.

Наблюдать устроились на кухне. Хозяйственный Лев Данилыч заварил чаю, отыскал в буфете чистые чашки.

– Вообще, это необычайно интересно, – сказал он, усаживаясь возле окна, за которым открывался вид на детскую площадку. – Так сказать, с другой стороны баррикад…

– Каких баррикад? – удивился Зверев, выглядывая в окно.

Две девочки рисовали на асфальте и, оживленно жестикулируя, что-то объясняли лже-Кате. Рядом мальчики лениво гоняли футбольный мяч.

– Фигурально говоря, – уточнил Лев Данилыч. – Вы ведь знаете, зачем они здесь?

– Зачем? – спросил Романецкий.

– Ну, – Лев Данилыч замялся, – строго говоря, никто точно не знает. Но самая распространенная теория, что здесь для них как бы цирк. Раньше предполагалось, что как бы заповедник… Понимаете разницу?

– Наблюдать за людьми?

– Именно, Ленечка. Наблюдать за людьми, так сказать, в естественной среде обитания. Это как бы вроде бы и ничего… Ну вот, представьте, тамошние усталые от работы клерки в свой выходной покупают билеты и идут посмотреть зверюшек или как бы сериал в режиме онлайн…

– А почему цирк?

– А цирк, Паша, когда не просто наблюдают, а начинают как бы дрессировать, чтобы получалось забавнее…

– Того, блин, – с чувством сказал Зверев, – вот, паскуды…

– Фигурально говоря, вы, Паша, правы, – согласился Лев Данилыч. – Так вот, когда заметили, что это происходит, было уже как бы несколько поздно… По сути, мы уже были захвачены, хотя почти никто этого не заметил. Власть, ключевые посты, распределение финансов и ресурсов – все, что определяет жизнь общества. Чудовищные по масштабу фальсификации и мистификации. Земля истощена, природное равновесие нарушено, климат начинает меняться, что мы, собственно, недавно с вами наблюдали… Человечество на грани гибели…

– Того, Данилыч, блин, – сипло сказал Зверев, – давай ее придушим на фиг, а?

– Кого?

– Да чудовище это. С косичками. Оцепление прошли, на фиг она нам теперь сдалась. Может, хоть полегчает немного, а? А то жути нагнал, аж дышать трудно теперь…

– Паша, если бы это помогло… – вздохнул Лев Данилыч.

– А что поможет? – тихо спросил Романецкий. – Хоть что-нибудь еще нам теперь поможет?

Лев Данилыч вздохнул еще раз и молча похлопал его по плечу.

Со следующего дня они начали обходить квартиры. Почти никто дверь не открывал, несмотря на разнообразные жалостливые истории, которые придумывал изобретательный Романецкий, – про котенка на балконе, потерявшуюся девочку, новых соседей… Впрочем, голосового контакта, как сказал Данилыч, вполне было достаточно. После разговора нужно было записать в табличку результаты, выданные анализаторами. Потом Лев Данилыч эти результаты переписывал в свой ноутбук, что-то там бесконечно пересчитывал и выдавал Звереву с Романецким очередные адреса для обхода.

С чудовищем, как ни странно, отношения более или менее наладились. Первое время Зверев регулярно предлагал тварь ликвидировать, но, в целом, сам был рад, когда товарищи его отговаривали. Он сам все больше сомневался в своей способности убить существо, так похожее на ребенка.

Однажды чудовище пришло к нему перед сном, заглянуло в лицо, грустно спросило:

– Ты такой сердитый, потому что меня не любишь?

Чудовище робко тронуло его руку маленькой ладошкой. Щекотное, почти невесомое прикосновение. Зверев содрогнулся. Чудовище вздохнуло и отступило.

– Дедушка меня любит. Кажется. Рассказывает добрые сказки – значит, любит?

– Вот и проваливай к дедушке, – тихо, но отчетливо сказал Зверев.

Чудовище понурилось и ушло, похожее со своими косичками на спаниеля с грустно поникшими ушами.

Лев Данилыч и вправду с чудовищем возился много и с удовольствием, рассказывал ему на ночь сказки, варил утренние кашки и кисели… А потом, смущаясь, объяснял товарищам свои действия необходимостью маскировки…

Однажды, выпроводив лже-Катю гулять с новыми друзьями, Лев Данилыч торжественно объявил:

– Дети! – Наткнулся на возмущенный взгляд Зверева, смутился и поправился: – Друзья!

Мимоходом пожал плечо Романцеву, похлопал сухой ладошкой по могучему запястью прапорщика.

– Мы… и вы сделали большую важную работу. Я сейчас объясню. Но вы, наверное, и сами понимаете основную проблему – раньше было невозможно отличить этих… гм… существ от людей. После завершения антропоформирования они получались полностью идентичными. Внешний вид, поведение, движения… Взять хотя бы нашу Катю…

Зверев фыркнул.

– Ладно, обойдемся без примеров, – смутился Лев Данилыч. – Это, в общем, неважно. И кстати, она нам тоже помогла. Главное, мы теперь с вашей помощью протестировали опытные образцы анализаторов, устранили ошибки и доработали этот замечательный прибор. Теперь им оснащена наша армия. Теперь мы можем провести очистку наших городов, вернуть нашу страну ее жителям…

– Зачистку? – уточнил Романецкий. – То есть геноцид?

– Ты что, Ромашкин, – удивился Зверев, – материшься в приличном обществе?

– Ленечка, это же совершенно другое…

– Почему другое? Вот вы, Лев Данилыч, говорите, мы тестировали ваш прибор, да? Так ведь это мы не только прибор, но и людей тестировали. И знаете что? Одинаковые они, люди. Вот ты скажи, Зверь…