Хрустальная ловушка - Виктория Платова

— Это точно?

— Возможны трещины, возможны смещения дисков в позвоночнике. Но это может показать только рентген. К сожалению, необходимым оборудованием я в настоящее время не располагаю. Я уже объяснял.., вашим родственникам — почему. Нужно всестороннее полноценное обследование. Причем в стационаре.

— Почему она не может встать? Почему она ничего не чувствует?! — В голосе отца — всегда сдержанном — прозвучало скрытое отчаяние.

— Возможно, это посттравматический шок… В данных условиях я не могу ответить на ваш вопрос более конкретно.

— Как это понимать?

— Я же сказал… У меня нет необходимого оборудования…

— Так… — Отец сжал кулак и тотчас же разжал его. — Так какого же рожна ты здесь сидишь?

— Не нужно было с минимумом подготовки толочься на трассе повышенной сложности, — не сдержался врач. — И все было бы нормально.

— Не твое собачье дело, что нужно делать моей жене, а что нет. Значит, так: твою псевдомедицинскую богадельню прикроют, уж я об этом позабочусь. С тобой тоже разберутся, так что готовься. С сегодняшнего дня вершиной твоей карьеры будет ветеринарная станция. Это в лучшем случае.

— Только не надо мне угрожать, — поморщился Артем Львович.

— Я тебе не угрожаю, щенок!

Вот тут-то темперамент отца и проявился в полную силу.

Он ухватил врача за ворот и легко оторвал от пола. Пижонские «Nagelschuhe» врача заскребли носками хорошо начищенный паркет, а пижонские очки съехали на нос.

— Я тебе не угрожаю, — еще раз повторил отец, — но если ты еще раз позволишь себе отвлечься от профессиональных обязанностей… Если ты еще раз позволишь себе смотреть на мою жену таким сальным взглядом, я тебя раздавлю. Ты понял меня?

— Понял, — просипел не ожидавший такого натиска Артем Львович.

— Не слышу!

— Понял…

— Смотри.

Отец с сожалением отпустил врача и сразу же успокоился.

— Какие будут рекомендации, доктор? — спросил он совершенно нейтральным тоном.

— Что?

— Завтра утром мы улетаем. Но на сегодняшнюю ночь я хотел бы получить четкие инструкции.

— Никаких инструкций. Полный покой и обездвиженность.

— Да, вот еще… Ее можно перевозить? Это не повредит травме? Не ухудшит ее состояние?

— Думаю, что можно. Я поставил ей.., вашей жене.., обезболивающий укол. У меня еще есть снотворное. Очень хорошее.

«Наверняка немецкое», — подумала Ольга.

— Немецкое, — тотчас же подтвердил ее мысли Артем Львович. — На основе барбитурата натрия… Очень качественный сон.

— Несите.

— Да, конечно, — присмиревший доктор выглядел кротким, как овца.

— Не смею больше вас задерживать.

Шмаринов отделился от окна и направился к дочери.

— Пойдем, малыш, — сказал он Ольге, обнимая ее за плечи: никаких эмоций в литых пальцах. Ничего не поделаешь, взрослая дочь — такая же данность, как и смена времен года, не больше. Самым ужасным было то, что Ольге эти прикосновения показались неприятными. В них не было ничего — ни любви, ни нежности, ни заботы.

Если бы она оставалась маленькой!..

Уже около двери Ольга обернулась и бросила взгляд на доктора, по-прежнему стоявшего у окна: он рассматривал удаляющуюся спину отца с растерянностью и почтением. Теперь Ольга понимала, почему Инке при всех ее многочисленных ни к чему не обязывающих флиртах и в голову не приходит изменить отцу: он слишком мощная фигура, он настоящий мужик. У него невозможно выиграть. Даже уверенный в себе Марк — ее собственный муж — блекнет на этом фоне.

…Марк сидел в кресле и щелкал пультом: здесь, в горах, телевизор брал сразу несколько спутниковых каналов.

— Почему ты так долго? — спросила Инка капризным голосом.

— Маленькая консультация у врача, девочка, только и всего.

— Что он сказал?

— Что с тобой ничего страшного не произошло.

— Это правда?

— А разве я когда-нибудь врал тебе? — Он, снова сел рядом с ней. — Завтра вечером мы будем дома. Никаких лыж, я упраздняю снег и горы. Не хватало только, чтобы я потерял тебя из-за этого.

Опять воркование!

Ольга поморщилась.

— Мы пойдем, папа! — сказала наконец она.

— Да. — Он не выразил никаких эмоций по этому поводу. — Я позвоню вам в номер.

Он даже не поинтересовался их телефоном! Впрочем, если здраво рассуждать — номер телефона есть у Инки. Так что отец здесь совершенно ни при чем. Все дело в ней самой.

— У нас не номер, — в голосе Ольги послышалась обида, — мы живем в коттедже.

— Хорошо. Я позвоню вам в коттедж.

— Мы будем в баре, Игорь Анатольевич. Здесь рядом, так что если надумаете…

Шмаринов ничего не ответил.

Оставив влюбленных, Марк и Ольга вышли из номера.

… По лестнице они спускались молча.

— Я вижу, у тебя упало настроение, кара? — спросил наконец Марк.

— Смотреть противно! — не выдержала наконец Ольга.

Уж Марку-то она может высказать все!

— О ком ты?

— Об отце!

— Я думал, ты будешь ему рада.

— Я и сама думала, что буду рада… Но то, как он сюсюкает с ней… В его-то возрасте!

— Ты несправедлива, кара. Он подает пример по-настоящему заботливого мужа. Заботливого и самоотверженного.

— Он подает пример всем прочим старым кретинам, женившимся на хорошеньких мордашках! Ходячее воплощение поговорки «Седина в бороду, а бес в ребро», — желчно сказала Ольга.

— Я этого не слышал, — Марк демонстративно закрыл уши.

— Нет, ты это слышал!

— Хорошо. В таком случае я не буду это обсуждать. Он мой начальник.

— Он прежде всего — мой отец!

Марк остановился и резко повернул Ольгу к себе.

— Да что с тобой?

— Ничего. Ты видел, как он облизывал ее конечности? Ах, эти крохотные больные ножки!.. Ах, моя безвинно пострадавшая девочка… «Я упраздняю горы» — ты слышал что-нибудь подобное, Марк? Он не поговорил с нами и трех минут… Он даже не поговорил со мной, его дочерью! Как будто бы я пустое место…

— Ну, если бы такое произошло с тобой…

— Если бы такое произошло со мной, он бы и ухом не повел.

— Правильно. Ухом повел бы я. Твой муж, если ты еще помнишь.

— Да. Но он мой отец…

— Кара! — Он заглянул ей в глаза. — Не будь ребенком.

Это нехорошая ревность. Она может завести тебя черт знает куда.

— На что ты намекаешь, Марк? — Она настороженно посмотрела на него.

— Во всяком случае, я рад, что ты в отличной форме. Все прошло, да? — Он ненавязчиво напомнил ей о событиях последних дней.

— Да. Все прошло. Пойдем выпьем за прилет. Он все-таки мой отец…

…Она напилась.

Сидя за отдельным столиком в баре, в обществе мужа, под нескончаемый разговор об отце, который Марк даже не находил нужным пресекать, она напилась.

Напилась впервые за много лет. Безобразно, отчаянно, минуя тихую и благостную стадию легкого опьянения и жизнеутверждающую — среднего. Поначалу Марк еще как-то пытался контролировать процесс, но потом просто махнул рукой.

Ольга, долгие годы принимавшая только щадящие дозы коньяка (не больше, чем сто грамм в один час и в одни руки), теперь пила все подряд. Марк устал подходить к стойке и заказывать новые напитки.

— А почему ты все это мне приносишь? — пьяно хихикая, спрашивала Ольга, опорожняя очередную рюмку холодной лимонной водки.

— Потому что ты устраиваешь истерики из-за каждого стакана.

— Ты хочешь меня напоить, да?

— Нет. Я не хочу тебя напоить. Ты сама этого хочешь.

— А ты решил мне потакать? Ты очень внимательный муж…

Ничего не скажешь… Ты хочешь сделать из меня сумасшедшую…

— Кара!

— Только учти, — Ольга погрозила ему пальцем. — Ничего у тебя не получится! Никогда. Я здоровый человек.

Она обернулась к соседнему столику, за которым сидела пожилая, весьма благообразная пара: шейные платки, пестрые гавайские рубахи, уместные разве что на Карибах, и матовый блеск черепов, просвечивающих сквозь седые волосы.

— Это мой муж! — Ольга ткнула открытой ладонью в Марка. — Мой любящий муженек! Хочет выдать меня за шизофреничку, страдающую раздвоением личности и подверженную психозам…

— Кара!

— Не затыкай мне рот!..

Ольга с трудом вылезла из-за столика и направилась к невинной супружеской чете. Подсев к старику, она положила локти на стол и заглянула ему в глаза.

— Вот вы! Вы когда-нибудь женились бы на молоденькой сучке только потому, что у нее груди, которые автоматически наводятся на первый попавшийся член? А?

Марк предпринял вялую попытку водрузить жену на место.

— Пошел ты! — отмахнулась Ольга. Она вдруг стала находить странное, почти болезненное наслаждение в этом своем состоянии. Пожалуй, стоит начать пить, и тогда тебе будет совершенно наплевать на целую дивизию душевных расстройств.

— Вы не ответили! — донимала Ольга старика. Его супруга наклонилась к нему и что-то шепнула на ухо.

— Больше двух говорят вслух, — радостно сообщила Ольга. — Вы, наверное, меня осуждаете?