Последняя надежда обреченных - Ирина Градова

Когда в моей жизни появился Тимур, Таня изменилась в лучшую сторону. Позднее я сообразила, что она пыталась ему понравиться. Непреодолимое желание нравиться хоть кому-нибудь привело Таню к трагическому концу. Мы часто проводили время вместе – Тимур, Таня и я, и мне начало казаться, что жизнь налаживается. Я совершила ошибку, позволив Татьяне все время находиться с нами: она без памяти влюбилась в Тимура! Он умел понравиться, особенно когда сам этого хотел, и совершенно очаровал мою глупую сестренку, а я, идиотка, слишком поздно это заметила. Таня во всем старалась мне подражать: красилась, как я, покупала одежду в том же стиле, хотя она совершенно ей не шла. Наверное, она думала, что так сможет привлечь Тимура. Он посмеивался над ней и говорил, что Таня – словно бы моя копия, выполненная плохим мастером. А потом я узнала, чем занимается мой муж. Я ушла, даже не стала выяснять отношения. Тимур долго пытался меня вернуть, убедить в том, что все это – ошибка, что он вовсе не тот, за кого я его принимаю. Когда до него дошло, что все бесполезно, Тимур вдруг принялся настойчиво ухаживать за Таней. Она не помнила себя от счастья, а меня не слушала, когда я пыталась раскрыть ей глаза.

Я познакомилась с Кемалем в то самое время, когда была готова на стенку лезть от всего, что переживала. В чужую страну уезжать не хотела, но все сложилось таким образом, что я не могла оставаться в России. Тимур подсадил Таню на наркоту. Все началось с безобидной травки, потом – кокаин, наконец, она перешла на уколы. Кроме того, как я узнала впоследствии, он свозил ее в Турцию, где заставил заниматься проституцией. Тане казалось нормальным, что мужчина, с которым она фактически живет, время от времени одалживает ее своим приятелям! Возможно, если бы она не страдала наркотической зависимостью, все сложилось бы иначе?

Когда они вернулись в Питер, Тимур пропал. Он не звонил Тане, не приходил, и, самое главное, – перестал снабжать ее наркотиками. Она долго пыталась вернуть его, но безуспешно: Тимур, скорее всего, считал, что достаточно мне отомстил, и теперь не собирался иметь с моей сестрой, которая стала законченной наркоманкой, ничего общего. Я тогда мало что знала о Татьяне: после тяжелого развода с Тимуром мы с Кемалем уехали к нему на родину, и я попыталась забыть обо всем, что со мной произошло. С Таней мы связи не поддерживали. Иногда я позванивала соседке по лестничной площадке, чтобы узнать, как дела. А потом Таня умерла. Соседка сообщила, и я прилетела в Питер, чтобы похоронить сестру. Тогда я думала, что в последний раз туда вернулась: больше меня ничто не держало, и я рвала все связи.

Олеся умолкла. Женя разглядывал тени от кустов на полу террасы, которые шевелились под легким ветром, дующим с моря. Пение цикад наполняло густой, но уже прохладный воздух. Картина была мирной и немного таинственной и совершенно не вязалась с грустным рассказом Олеси. Лицо ее казалось мраморным в свете звезд и луны, и Жене вдруг невыносимо захотелось обнять эту женщину, прижать к себе и утешить, но он не мог себе этого позволить.

– Почему вы не отомстили ему тогда? – спросил он, прерывая затянувшееся молчание. – Почему ждали так долго?

– Я не ждала, – тихо сказала Олеся. – Когда гроб Тани опускали в могилу, я дала себе слово, что начну новую жизнь и не стану вспоминать о прошлом. Это, наверное, трусость и беспринципность, но я действительно так решила. И у меня почти получилось. Но, видимо, на свете все-таки есть Бог, и он все видит, иначе как объяснить, что я встретилась с Мариной в аэропорту? Из всего безумного количества людей, которые в тот день находились там, она выбрала именно меня, чтобы просить о помощи!

– И вы узнали о том, что ваш бывший муж имел непосредственное отношение к тому, что случилось с Мариной, – продолжил за Олесю Женя. – Тогда вы решили запоздало отомстить ему за все – и за себя, и за Марину, и за всех девушек и женщин, которым он испоганил жизнь. Вы воспользовались паспортом сестры и вылетели в Питер. Там вы встретились с Гаджиевым и застрелили его. Даже когда я увидел фотоальбом, то все равно до конца не верил, что вы участвовали в этом: мне казалось, такая женщина попросту не смогла бы выстрелить в человека, да еще несколько раз и спокойно смотреть, как он корчится в муках, медленно умирая. Но после того как вы едва не пристрелили Кенана, я убедился, что вы запросто могли это сделать при наличии веских причин!

– Я не могла позволить, чтобы этот бизнес процветал, – бесцветным голосом сказала Олеся. – Экспорт девушек продолжался бы бесконечно, потому что это – золотое дно. Тимур никогда не завязал бы со своим подпольным бизнесом, и я поняла это, познакомившись с Мариной. Все время, что я жила здесь до встречи с ней, я убеждала себя, что ничего не могла поделать. Я вычеркнула из жизни тот период, который мне не нравился, но рано или поздно все возвращается. Когда я стреляла в Тимура, я говорила себе, что убиваю не человека, а всего-навсего уничтожаю хищника, который, если его не остановить, продолжит творить зло…

Олеся снова замолчала. Жене тоже сказать было нечего. Ему предстояло принять одно из самых трудных решений в своей жизни, и он чувствовал, что его решение в любом случае будет неправильным.

В день отлета Рита поднялась в половине шестого утра. Солнце взошло, и дующий с моря ветер развевал занавески на окне. В комнате было слегка прохладно, потому что всю ночь работал кондиционер.

Рита вышла на балкон. Прямо под ней, во внутреннем дворике, кипела жизнь: работники отеля выносили мусор к только что подъехавшей машине, относили в прачечную грязное белье, а из подсобного помещения, где располагалась кухня, доносился звон посуды: повара готовили завтрак.

Дальше, насколько хватало взгляда, простиралась бухта Мармариса, с трех сторон окруженная скалами. Сейчас над этими скалами поднималась густая белая дымка, отчего очертания деревьев выглядели нечетко и походили на японские картинки в серо-зеленой цветовой гамме. Море тоже казалось серым, и лишь там, где пока еще слабые солнечные лучи касались воды, оно постепенно приобретало бирюзовый оттенок. Дорожка, отделяющая отель от пляжа, сейчас была пустынной. Через пару часов толпы туристов повалят по ней на пристань, откуда отходят катера и пароходы к Черепашьему берегу, так красиво описанному в путеводителе.

Рита посмотрела на вторую постель, которая пустовала уже третьи сутки, и глубоко вздохнула. Случилось то, на что она надеялась – мужчины оставили ее в покое. Но почему-то она не чувствовала ни облегчения, ни радости по этому поводу. Михаил выехал из номера сразу после того, как познакомился с Байрамовым. Они не разговаривали на эту тему: он просто собрал вещи. Игорь вернулся в свою гостиницу и больше не давал о себе знать.

Рита получила желанную передышку, но тяжелые мысли не оставляли ее. Она знала, что Байрамов все понял, как только увидел Михаила, но виду не подал. Он проявил прямо-таки чудеса деликатности, чего Рита от него не ожидала. Создавалось впечатление, что мужчины решили предоставить ей свободу действий.

Рита неторопливо приняла душ, почистила зубы и, прихватив полотенце, покинула номер, чтобы в последний раз окунуться в море. Автобус на Даламан отходил в половине одиннадцатого утра, и она надеялась вдоволь наплескаться до завтрака. Улыбчивый портье – не тот, которого она привыкла видеть, а другой, высокий молодой парень интеллигентного вида, проводил ее взглядом до выхода.

Перейдя дорожку, Рита оказалась на пустом пляже. Голые шесты, на которых позже закрепят зонтики, частоколом торчали из влажного песка: ночью был прилив. Казалось, что все вокруг вымерло, но это лишь видимость. В отелях и ресторанчиках поблизости неторопливо работали люди, готовясь принять посетителей. Накрывались чистыми скатертями столики в открытых кафе, а асфальт перед заведениями поливался из шлангов, смывая налетевшие за ночь лепестки азалий. И только туристы, виновники этих приготовлений, еще мирно посапывали в своих кроватях.

Рита вошла в ледяную воду. Через несколько минут, почувствовав, что от сна не осталось и следа, она вышла на песок и встала, подставив тело мягким лучам утреннего солнца. Оно уже начало пригревать, и капельки влаги на коже потихоньку испарялись. Рита стояла, глядя вдаль – туда, где находился спортивный комплекс. Она ожидала увидеть, как по кромке воды бежит знакомая мощная фигура, но напрасно: горизонт был чист.

Рита больше не хотела оставаться у моря. Она вытерлась полотенцем и побрела к гостинице. Там уже не было так безлюдно, как сорок минут назад: шумное семейство из Киева оккупировало холл. Дети с воплями возились на мягких диванах, а взрослые обсуждали вчерашнюю поездку в Памуккале – еще одно из многочисленных мест, где она не сумела побывать.