КиберШторм - Мэттью Мэтер

— Нам важно выжить, Михаил, — буднично произнесла Ирина, помешивая кости в котле.

В кладовке за её спиной кто-то сидел. Нет, это был Стэн, но нижняя половина его тела была отрублена. Блёклые глаза слепо смотрели на меня.

По полу тянулась кровавая полоса до ног Ирины, где превращалась в широкую лужу.

— Просыпайся, — сказала она, помешивая кости. Её покрывала кровь. — Если хочешь выжить.

— Просыпайся.

— Просыпайся.

— Это всего лишь сон, милый, — сказала Лорен. — Вставай.

Я открыл глаза. Я сидел, укрытый одеялами, на заднем сиденье «Лэнд Ровера». На улице ещё было темно, только начало светать. В джипе горел свет, и Сьюзи впереди кормила Элларозу. Чак с парнями стояли снаружи и разговаривали, прильнув к бетонному ограждению.

Я со стоном размял шею.

— Ты в порядке? — спросила Лорен. — Ты говорил во сне.

— Да, просто сон приснился. — Кошмар про Бородиных.

Ирина с Александром, когда мы их оставили, словно впали в спячку: едва двигались, питались галетами и растапливали снег, собранный с подоконника. Они сидели в гостиной с топором и ружьём в руках, следя за дверью в ванную, где находились наши пленники.

Когда мы зашли, чтобы попрощаться, Ирина поднялась, сняла с двери мезузу и дала её мне, наставив хранить её, пока мы не найдём новый дом, где сможем повесить её на дверь. Впервые я стал свидетелем их с Александром спора. Говорили они не на русском, а на каком-то древнем языке, видимо, еврейском. Александр явно огорчился, не желая отдавать мезузу. Я тоже попытался отказаться от подарка, но Ирина настояла на своём.

Сейчас их мезуза лежала у меня в кармане.

— Где мы?

Разум до сих пор не мог переварить все события прошлого дня.

На блокпосту я очень нервничал, но всё оказалось более обыденно, чем я ожидал. Мы встретились с сержантом Уильямсом, как и договаривались, у центра Явица, и он приклеил к нашей машине эмблемы полиции Нью-Йорка. Вместе с ним мы проехали через толпу на мосту Джорджа Вашингтона.

И здесь возникли первые проблемы.

Сначала нам пришлось простоять почти час. Наших имён в оригинальном списке не было, а вдобавок, в водительских удостоверениях был указан адрес в Нью-Йорке. Но после объяснений и нескольких запросов по рации в центр Явица нас всё-таки пропустили.

Лорен соорудила для детей из коробок некое подобие кроватки, прикрыла одеялами, и мы спрятали в ней Люка и Элларозу. Перед этим мы как следует их покормили, и они спокойно проспали весь этот час на мосту.

— Мы на развилке перед поворотом на семьдесят восьмую трассу, — ответила мне Лорен.

Вчера на блокпосту я был словно в прострации, изо всех сил стараясь выглядеть нормально и улыбаться. Помню, как над нами серыми башнями собора возвышались арки моста. И помню облегчение, которое испытал, когда мы, наконец, проехали на ту сторону и оказались на свободе.

Мы попрощались с сержантом Уильямсом и поехали дальше одни. День близился к вечеру.

Девяносто пятая трасса — единственная расчищенная магистраль — вела к аэропорту Ньюарка через Нью-Джерси. Вдали виднелся шпиль Эмпайр-стэйт-билдинг, за ней — Башня Свободы, и между ними скромно тянулись к небу другие небоскрёбы Нью-Йорка. «Мы свободны», — подумал я и сразу после этой мысли уснул.

— Недалеко мы уехали за то время, что я спал. Что-то случилось? Мы же вроде собирались попрощаться с Нью-Йорком.

— Мы свернули с девяносто пятой на семьдесят восьмую, но дорога была куда хуже, и уже темнело, так что Чак решил не рисковать понапрасну, а встать на обочине и переночевать. Ты всё проспал.

— Как Люк с Элларозой?

— Замечательно.

Слава Богу.

Я потянулся.

— Пойду, поговорю с парнями, ладно?

Я скинул с себя одеяла, наклонился вперёд, чтобы взять бутылку воды, и поцеловал Лорен.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, поцеловав меня в ответ.

— Хорошо. — Я облегчённо вздохнул. — Даже отлично.

Я ещё раз поцеловал её и только тогда открыл дверь джипа и посмотрел на горизонт.

Над городом поднималось солнце. За замёрзшим портом Нью-Джерси и грузовыми кранами сияла вдалеке Башня Свободы. Я перевёл взгляд чуть левее, пытаясь узнать знакомые здания Пирса Челси — тюрьмы, в которой мы провели месяц. Теперь мы на свободе, но…

— Как дорога? Можно проехать?

Парни обернулись, оборвав оживлённый разговор.

— Спящая красавица проснулась! — воскликнул Чак. — Решил к нам присоединиться?

— Ага.

— Как ты, лучше?

Я кивнул. Может, то был лишь свежий воздух, но я чувствовал себя на удивление хорошо — впервые за эти недели.

— Дороги давно не чистили, но проехать можно, — ответил Чак на мой вопрос, — на моей малютке, по крайней мере, можно. Через пять минут отъезжаем.

Они вернулись к своему разговору, я потянулся и обошёл джип, пытаясь, как следует проснуться.

У обочины снега было много, но по центру дороги проходили следы от колёс. Кто-то уже проезжал здесь, и хотя дорогу не чистили, снег на ней таял довольно быстро.

Я перевёл взгляд от восходящего солнца на грузовые контейнеры около дороги и вперёд: в сторону семьдесят восьмой трассы, Нью-Джерси и Пенсильвании.

Наконец-то, мы были в дороге.

Несмотря на возражения Лорен, мы остановились в аэропорту Ньюарка.

Чак настоял на том, чтобы зайти и попробовать найти её родителей. Она тихо повторяла, что они уже наверняка уехали, но мы всё же решили проверить. Мы проехали мимо одного из двадцати холмиков снега, расположенных поперёк дороги — будок для оплаты за проезд — и остановились у входа в главный терминал.

Мы с Винсом остались с девочками в машине, а Чак с Тони пошли внутрь. Снаружи аэропорт казался совершенно неживым. Меньше чем через час они вернулись. Они не нашли родителей Лорен, и мы за это время не видели ни одной живой души. Не знаю, что увидели внутри Чак и Тони, но они предпочли не рассказывать, и дальнейшую дорогу мы сидели в тишине, предаваясь собственным мыслям.

На трассе стояли брошенные строительные машины: самосвалы, асфальтоукладчики и грузовики — всё покрывал толстый слой снега. У меня невольно возникла мысль: а нет ли в них еды?

Может, стоит проверить?

Вдоль дороги тянулись дома, и мы проехали мимо группы людей, рубивших деревья около обочины. Они помахали нам, и мы помахали в ответ.

Мы ещё были недалеко от Нью-Йорка, и каждый раз проезжая под другими магистралями, видели висящие на них американские флаги — одни были новыми, другие совсем рваными — и плакаты со словами: «Мы не сдадимся» или «Крепитесь».

Я представил людей, страдающих от голода и холода, которые вешали их, писали свои послания баллончиками краски на грязной ткани. Их слова предназначались мне, всем нам. «Вы не одни», — говорили они. Я улыбнулся и мысленно поблагодарил их, желая им выстоять в их бедах.

Филсбург был в ста десяти километрах по семьдесят восьмой трассе от Нью-Йорка, дальше от Нью-Джерси и Пенсильвании до трассы восемьдесят один, идущей к югу на Вирджинию, было ещё столько же. И, наконец, по ней оставалось проехать двести шестьдесят километров до гор Шенандоа, где у Чака был свой летний домик.

Поездка не заняла бы и четырёх часов в обычный день, но сейчас мы едва ползли по снежной каше, и по моим подсчётам, у нас должно было уйти не меньше десяти часов. И то, в том случае, если дорога не станет хуже, но Чак был полон решимости добраться до своего убежища до конца дня.

Десять часов или больше, уже будет темно, когда мы доедем, и Чак сказал Тони, чтобы он мчался вперёд на всех парах.

Машину дёргало, трясло, и я бережно держал Люка на коленях.

Он был счастлив.

Для него происходящее было приключением, он, как и все мы, я думаю, был рад выбраться из четырёх стен нашей прогнившей квартиры. День казался ожившей мечтой: сияло солнце, мы опустили окна, а Чак включил на плеере «Pearl Jam».

Перед нами расстилались холмы, между ними прятались фермы. Мимо проносились печные трубы, водонапорные башни, вышки теле- и радиосвязи — последние до сих пор не работали. Я то и дело проверял телефон, но связи по-прежнему не было. Выше всех возносились в небо опоры электропередач. Провода пересекали магистраль и тянулись к горизонту, опутывая собой земли на километры вокруг.

Начали появляться маленькие городки и посёлки, над которыми в небо поднимался дым из печных труб. По улицам ходили люди. Им было что жечь — на километры вокруг простирался лес.

Может, здесь, за городом, люди ещё живут нормальной жизнью?

На ферме, мимо которой мы проезжали, на белом снегу краснели брызги крови и лежали забитые коровы. Рядом с силосной башней группа мужчин с мачете разрубала тушу на части, и один помахал нам ножом, призывая остановиться.

Мы не остановились. И не помахали в ответ.

Винс то и дело выключал музыку, чтобы послушать радио: чаще всего попадались государственные станции из Нью-Йорка, но порой мы всё же натыкались на любительские радиостанции. Мы слушали их, на некоторых передавали местные объявления, на других впустую разводили демагогию. Стало ясно одно: ни электричества, ни связи здесь тоже нет.