История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III - Коллектив авторов

Человека тянуло в храм сначала «от противного», от городской суеты, от разгульной жизни, от циничной лжи на собраниях и на работе, от одиночества; его могла захватить красота церковной живописи или музыки, этическое начало веры, но раз попав в храм, он уже оставался в нем, иногда как прихожанин, а порой, пройдя сквозь ряд мытарств и унижений, и как священнослужитель. В стенах храма, в строе древнего богослужения многие русские интеллигенты нашли тогда, казалось бы, потерянную навсегда настоящую Россию. Вне стен шла советская жизнь, внутри храма, как им казалось, продолжается та Россия, в которой жили Пушкин и Толстой, Хомяков и Владимир Соловьев, Нестеров и Васнецов.

В прогремевшем на всю страну письме IV Всесоюзному съезду Союза советских писателей (6 мая 1967 г.) Солженицын отстаивал право писателя «высказывать опережающие суждения о нравственной жизни человека и общества». Год спустя, в 1968 г., вся думающая Россия читала в самиздате трактат академика Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». В начале 1970-х гг. стала известна вызванная этим трактатом статья Солженицына «На возврате дыхания и сознания». И точно – русское общество на родине впервые с 1920-х гг. начинало свободно дышать и сознавать себя.

Статья Сахарова, названная Солженицыным «бесстрашным выступлением» и «крупным событием новейшей русской истории», вызвала огромный резонанс благодаря авторитету создателя водородной бомбы, трижды Героя Социалистического Труда, впервые за десятилетия подвергшего критике многие устои советской жизни, казавшиеся незыблемыми. Но не меньшее значение для формирования национального самосознания русского человека 1970-х гг. имела и работа самого Солженицына. Вдохновляющим и одновременно взывающим к трезвости и ответственности было его «опережающее суждение»: «обратный переход, ожидающий скоро нашу страну, – возврат сознания и дыхания, переход от молчания к свободной речи».

Едва ли не самым «опережающим суждением» Солженицына оказалось то, где он спорил с идеей Сахарова относительно конвергенции двух противостоящих друг другу систем: «В решении нравственных задач человечества перспектива конвергенции довольно безотрадна: два страдающих пороками общества, постепенно приближаясь и превращаясь из одного в другое, что может дать? – общество безнравственное в перекрёст». Разошлись Солженицын и Сахаров и в вопросе о значении тех движущих сил, на которые надеялся Сахаров, – «левые коммунисты-ленинцы» и «левые западники». Солженицын считал: «Были бы мы действительно духовно нищи и обречены, если бы лишь этими силами исчерпывалась сегодняшняя Россия». Сахаров, по мнению Солженицына, явно недооценивал национальное движение в мире, а сам Солженицын считал, что человечество «квантуется нациями не в меньшей степени, чем личностями» и в этом видел одно из «лучших богатств человечества».

Поддерживая призыв к интеллектуальной свободе, в которой Сахаров видел «ключ к прогрессивной перестройке государственной системы в интересах человечества в качестве некоторого идеала», провозглашавший «очень интеллигентное общемировое руководство», Солженицын указывал на недостатки западной демократии и задавал вопрос: «И если Россия веками привычно жила в авторитарных системах, а в демократической за 8 месяцев 1917 г. потерпела такое крушение, то, может быть, – я не утверждаю это, лишь спрашиваю, – может быть, следует признать, что эволюционное развитие нашей страны от одной авторитарной формы к другой будет для неё естественнее, плавней, безболезненней?»

В 1972–1973 гг. Солженицын пишет своё знаменитое воззвания «Жить не по лжи!». Текст его был окончательно готов к сентябрю 1973 г. После публикации «Архипелага ГУЛАГ» (январь 1974) этот текст был заложен в несколько тайных мест с уговором – в случае ареста автора через сутки пускать в печать. Так и сделали. 13 февраля 1974 г. текст был передан в самиздат и на Запад. Впервые воззвание «Жить не по лжи!» было опубликовано в Лондоне (Daily Express от 18 февраля 1974 г.) и вслед за тем многократно перепечатано в разных изданиях, на разных европейских языках. Оно было включено в самиздатовский сборник «Жить не по лжи», который в 1975 г. вышел и в Париже в YMCA-press.

ДОКУМЕНТ

Жить не по лжи!

Когда-то мы не смели и шёпотом шелестеть. Теперь вот пишем и читаем Самиздат, а уж друг другу-то, сойдясь в курилках НИИ, от души нажалуемся: чего только они не накуролесят, куда только не тянут нас! И ненужное космическое хвастовство при разорении и бедности дома; и укрепление дальних диких режимов; и разжигание гражданских войн; и безрассудно вырастили Мао Цзе-дуна (на наши средства) – и нас же на него погонят, и придётся идти, куда денешься? и судят, кого хотят, и здоровых загоняют в умалишённые – всё «они», а мы – бессильны.

Уже до донышка доходит, уже всеобщая духовная гибель насунулась на всех нас, и физическая вот-вот запылает и сожжёт и нас, и наших детей, – а мы по-прежнему всё улыбаемся трусливо и лепечем косноязычно:

– А чем же мы помешаем? У нас нет сил.

Мы так безнадёжно расчеловечились, что за сегодняшнюю скромную кормушку отдадим все принципы, душу свою, все усилия наших предков, все возможности для потомков – только бы не расстроить своего утлого существования. Не осталось у нас ни твёрдости, ни гордости, ни сердечного жара. Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой войны не боимся (может, в щёлочку спрячемся), – мы только боимся шагов гражданского мужества! Нам только бы не оторваться от стада, не сделать шага в одиночку – и вдруг оказаться без белых батонов, без газовой колонки, без московской прописки.

Уж как долбили нам на политкружках, так в нас и вросло, удобно жить, на весь век хорошо: среда, социальные условия, из них не выскочишь, бытие определяет сознание, мы-то при чём? мы ничего не можем.

А мы можем – всё! – но сами себе лжём, чтобы себя успокоить. Никакие не «они» во всём виноваты – мы сами, только мы!

Возразят: но ведь действительно ничего не придумаешь! Нам закляпили рты, нас не слушают, не спрашивают. Как же заставить их послушать нас?

Переубедить их – невозможно.

Естественно было бы их переизбрать! – но перевыборов не бывает в нашей стране.

На Западе люди знают забастовки, демонстрации протеста, – но мы слишком забиты, нам это страшно: как это вдруг – отказаться от работы, как это вдруг – выйти на улицу?

Все же другие роковые пути, за последний век отпробованные в горькой русской истории, – тем более не для нас, и вправду – не надо! Теперь, когда все топоры своего дорубились, когда всё посеянное взошло, – видно нам, как заблудились, как зачадились те молодые, самонадеянные, кто думали террором, кровавым восстанием и гражданской войной сделать страну справедливой и счастливой. Нет, спасибо, отцы просвещения! Теперь-то знаем мы, что гнусность методов распложается в гнусности результатов. Наши руки – да будут чистыми!

Так круг – замкнулся? И выхода – действительно нет? И остаётся нам только бездейственно ждать: вдруг случится что-нибудь само?

Но никогда оно от нас не отлипнет само, если все мы все дни будем его признавать, прославлять и упрочнять, если не оттолкнёмся хотя б от самой его чувствительной точки.

От – лжи.

Когда насилие врывается в мирную людскую жизнь – его лицо пылает от самоуверенности, оно так и на флаге несёт, и кричит: «Я – Насилие! Разойдись, расступись – раздавлю!» Но насилие быстро стареет, немного лет – оно уже не уверено в себе, и, чтобы держаться, чтобы выглядеть прилично, – непременно вызывает себе в союзники Ложь. Ибо: насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а ложь может держаться только насилием. И не каждый день, не на каждое плечо кладёт насилие свою тяжёлую лапу: оно требует от нас только покорности лжи, ежедневного участия во лжи – и в этом вся верноподданность.

И здесь-то лежит пренебрегаемый нами, самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь всё покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упрёмся: пусть владеет не через меня!

И это – прорез во мнимом кольце нашего бездействия! – самый лёгкий для нас и самый разрушительный для лжи. Ибо когда люди отшатываются ото лжи – она просто перестаёт существовать. Как зараза, она может существовать только на людях.

Не призываемся, не созрели мы идти на площади и громогласить правду, высказывать вслух, что думаем, – не надо, это страшно. Но хоть откажемся говорить то, чего не думаем!

Вот это и есть наш путь, самый лёгкий и доступный при нашей проросшей органической трусости, гораздо легче (страшно выговорить) гражданского неповиновения по Ганди.