Деникин. Единая и неделимая - Сергей Кисин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Ростове и Таганроге организацию представлял местный глава общества заводчиков и фабрикантов, владелец таганрогского завода Общества воздухоплавания Владимир Лебедев, один из первых российских пилотов-рекордсменов, председатель Всероссийского аэроклуба.
В Киеве к вербовке добровольцев подключились генерал Абрам Драгомиров и известный политический деятель Василий Шульгин.
В столицу донского казачества прибыли Генерального штаба полковник князь Иван Хованский из лейб-гвардии Литовского полка и его брат полковник Николай, начальник штаба 26-й пехотной дивизии Генерального штаба подполковник Константин Дорофеев и командир 166-го пехотного полка подполковник князь Леонид Святополк-Мирский.
Прибывающие в Новочеркасск регистрировались в Бюро записи, давая подписку о добровольном желании на четырехмесячную службу в организации. Утверждали, что в сутки ставили свои подпили 75–80 человек. Подписантов распределяли по частям в штабе на Барочной, № 56, где заседали полковники Евгений Шмидт и Иван Хованский. На должности генералов и штаб-офицеров их определял начальник гарнизона Новочеркасска, помощник начальника Павловского военного училища полковник Евгений Булюбаш.
В связи с тем, что записывалось много молодежи, появилась необходимость свести их в одно подразделение — Юнкерскую роту под командованием штабс-капитана Василия Парфенова, разместив ее 15 ноября в здании лазарета № 2 на улице Госпитальная, № 23. 1-й взвод состоял из юнкеров пехотных училищ (главным образом, Павловского), 2-й — артиллерийских, 3-й — морских и 4-й — из кадет и учащихся.
Вскоре в Новочеркасск, пользуясь отсутствием налаженного контроля на железной дороге, при содействии организации Пуришкевича сюда же мелкими группами перебрались почти весь старший курс Константиновского артиллерийского училища, несколько десятков юнкеров Михайловского во главе со штабс-капитаном Николаем Шоколи, Александровского, Николаевского и др. военных училищ. 19 ноября, по прибытии первых 100 юнкеров, 2-й взвод Юнкерской роты был развернут в отдельную часть — Сводную Михайловско-Константиновскую батарею под командованием штабс-капитана Шоколи, а сама рота развернулась в батальон. Их разместили в лазарет № 3 в здании гимназии по Ермаковской улице.
Итого к моменту, когда в Новочеркасск стали прибывать сбежавшие быховцы, в распоряжении Алексеева уже была Сводноофицерская рота (до 200 штыков), Юнкерский батальон (около 150 штыков), Сводная Михайловско-Константиновская батарея (ни одного орудия, но 250 артиллеристов), Георгиевская рота (50–60 штыков), формировался студенческий батальон (около 200 штыков) из студиозусов Донского политехнического института. Будущие инженеры 8 ноября в стенах вуза провели бурный митинг, на котором около тысячи студентов постановили отправить свою делегацию к донскому атаману и правительству, чтобы заявить о солидарности с курсом генерала Каледина и выразить желание послужить Отечеству с оружием в руках.
Ректор ДПИ профессор Петр Сущинский (известный геолог, хранитель минералогического кабинета Императорского Санкт-Петербургского университета) и товарищ атамана Митрофан Богаевский (выдающийся поэт, «Баян Донской земли») пытались их отговорить и вернуть в аудитории, обещая в случае острой необходимости непременно выдать оружие. Но тщетно. Уже на следующий день в Новочеркасске была создана «Боевая студенческая дружина для борьбы с анархо-большевизмом». Ее возглавил Михей Гребенников с «адъютантом» Евгением Виноградовым. От имени штаба выпущено воззвание к интеллигенции с призывом к оружию. В дружину принимались лица не моложе 17 лет, женщины — в санитарный отряд. Студенты взялись за самое тяжелое — создали 13 паровозных бригад, так как все путейцы были сплошь либо большевики, либо сторонники Викжеля (профсоюз железнодорожников), враждебно настроенного к корниловцам.
Вот из этой молодежи, в отличие от профессионального военного казачьего сословия, и были сформированы первые подразделения добровольцев.
Прибывший в Новочеркасск Деникин отметил: «Если бы в этот трагический момент нашей истории не нашлось среди русского народа людей, готовых восстать против безумия и преступлений большевистской власти и принести свою кровь и жизнь за разрушаемую родину, — это был бы не народ, а навоз для удобрения беспредельныых полей старого континента, обреченных на колонизацию пришельцев с Запада и Востока. К счастью, мы принадлежим к замученному, но великому русскому народу».
В составе Алексеевской организации треть были офицерами, половина — юнкера, 10 % — учащиеся вузов, кадетских корпусов, духовных семинарий.
Подчеркнем, среди «великого русского народа», собравшегося восстанавливать порядок в государстве, 60 % были дети. Взрослые предпочитали скрываться за их «колыбелью».
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ДЕТЕЙ
К концу ноября 1917 года под ружьем у генерала Алексеева из 500 добровольцев более 300 были гимназистами, кадетами, реалистами, студентами, юнкерами от 14 до 19 лет. Пороху не нюхавшими, смерть в глаза не видевшими, в живых людей сроду не стрелявшими. В лучшем случае они умели держать в руках винтовку (многим в силу возраста даже 5-кг винтовка Мосина (со штыком и боекомплектом) была не по плечу), кое-как ходить строем. Понятия о тактике боя, штыковом поединке, маскировке, смене позиций и пр. не было в помине. Офицеры-добровольцы пытались их хоть немного поднатаскать, но у самих было дел по горло. Да и крайний дефицит вооружения и боеприпасов сказывался (на всех было около 100 винтовок по 120 патронов на каждую, 18 револьверов и ни одного пулемета).
В Добровольческой армии их называли «баклажками». Капитан Новиков писал: «Они говорили басом, чтобы казаться старше. Они изнемогали под тяжестью солдатской пехотной винтовки… Они совершали огромные, никакими уставами не предусмотренные переходы. Они тонули в реках, замерзали в снегах, безропотно голодали, переживали отчаяние безнадежности… Они усеивали своими детскими костями просторы Дона, Кубани, Таврии…. Они ходили в штыковые атаки, метали ручные гранаты, сидели на пулеметах, на орудиях, на бронепоездах… Слово «кадет» стало самым ненавистным и самым яростным символом для революционной черни. И национальная история России впишет, уже вписала их безвестные имена в самые светлые и самые жертвенные скрижали своей героики. И новые поколения очистившейся и возрожденной России почтительно склонят головы перед их бессчетными и безыменными могилами».
Еще в середине ноября атаман Каледин, разочарованный в собственных подчиненных, умолял Алексеева выделить ему группы по 5–6 добровольцев под командованием донского офицера, которые бы направлялись на железнодорожные станции для поддержания там порядка. С Запада шли эшелоны с возвращавшимися распропагандированными казаками-фронтовиками, которые уже слышать не хотели о воинской дисциплине и служению «генералам». С Кавказского фронта, после перемирия, подписанного командующим генералом от инфантерии Михаилом Пржевальским и турецким генералом Вехиб-пашой, через донские станции в Центральную Россию и на Волгу следовали эшелоны совершенно распоясавшихся вооруженных вояк, которые по пути устраивали такие станционные погромы, как будто ехали по вражеской территории.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});