Золотой треугольник - Богуслав Шнайдер

В 1952 году власти арестовали и депортировали на Тайвань нового главаря Зеленого круга, Ли Хойфана, и его наиболее видных приверженцев. Гангстеры затихли: перестали грабить банки и нападать на корабли в порту, но никакие меры предосторожности не спасли их от блюстителей закона, великолепно информированных о тайных складах контрабанды и о планах главарей.

После разгрома Зеленого круга синдикаты чиу-чау получили полную монополию на ввоз и производство наркотиков. Они наняли химиков и приобрели оборудование для тайных лабораторий. Их позиции еще больше укрепились после того, как прекратились поставки из Индии и Ирана и главными поставщиками морфина стали Таиланд, Лаос и Бирма. А там преобладали эмигранты из Южного Китая. Только самая выгодная торговля — в розницу — еще оставалась в руках Триад, говорящих на кантонском диалекте. На это чиу-чау пока не покушались, поскольку четыре пятых населения Гонконга составляли бывшие кантонцы.

Решающий момент настал в октябре 1956 года, когда агенты Чан Кайши развязали в Гонконге кровавые уличные бои и пытались использовать тайные общества для борьбы с народным Китаем. Недовольство могучего соседа поставило под угрозу само существование колонии. За последующие пять лет гонконгская полиция с помощью членов конкурирующей с Триадами гангстерской группы чиу-чау арестовала почти 11 тысяч подозрительных лиц. Каждый, кто мог занимать в организации сколько-нибудь важное место, был немедленно депортирован На Тайвань. Жесткие меры принесли заметные результаты. Некогда мощные Триады распались на маленькие враждующие между собой группки.

Успешные действия полицейских, разумеется, отнюдь не устранили причин торговли наркотиками. Сто тысяч наркоманов продолжали ждать своей регулярной дозы. Наркотики для них были единственным способом забыть о тяготах полунищенского существования и безнадежно однообразной жизни.

Систематические полицейские облавы изгнали с улиц мелких торговцев. Однако мечта о легких заработках не давала чиу-чау спокойно спать, и они быстро превратили курение героина в доходное торговое предприятие.

Машан, расположенный на северном побережье, — перенаселенный бедняцкий квартал на крутом холме. Старые лачуги, домики из глины или жести висят друг над другом как соты, соединенные не только улочками, но и проходами, подземными переходами и лесенками. Только в Гонконге, где цена на землю достигает фантастических размеров, люди готовы строиться в таких труднодоступных местах. В лабиринте нищенских жилищ, возвышающихся одно над другим, скрывается большой курительный зал. Десять дозорных издалека заметят полицейских. И не успеют полицейские выскочить из машины и приготовиться к облаве, как сотни клиентов сбегут через тайные проходы и выходы, снабженные падающими дверями. Даже если полицейские проникнут в самый центр заведения, они обнаружат лишь пустые комнаты.

Каждое из семи таких заведений способно за месяц продать героина на 150–300 тысяч долларов. Торговля там идет круглосуточно и без выходных. Дозорные работают посменно, как на фабрике. Оптовая торговля позволяет сэкономить средства для крупных взяток. Полиция настолько подвержена коррупции, что, когда в августе 1969 года только прошел слух о готовящемся расследовании, несколько высших чиновников подали в отставку и поспешили вложить свои миллионы в отели, рестораны, казино и доходные дома.

А чтобы и продажные чиновники могли похвастать какими-то успехами, гангстеры время от времени нанимают несколько пустых помещений и сажают туда в качестве «подсадных уток» бедняков. Те позволяют себя арестовать и служат «доказательством» полицейской активности. Схваченные наркоманы перед камерой проливают слезы, вздыхают, рвут на себе волосы. Вспышки репортерских фотоаппаратов освещают «добычу». Приглашенные журналисты делают записи в блокнотах. Но, разумеется, на синдикатах чиу-чау это никак не отражается.

К тому же в сравнении с организованным преступным миром возможности гонконгской полиции крайне ограниченны. Еще в начале 70-х годов всего шесть сторожевых судов должны были патрулировать более двухсот островов и почти тысячекилометровое побережье, где всегда на плаву до пятнадцати тысяч рыбацких джонок. Несмотря на точные сведения, поступавшие от зарубежных агентов, их усилия напоминали попытку вычерпать море суповой ложкой. Контрабандисты закапывают наркотики на пустынных островах, передают в нейтральных водах на одну из рыбацких джонок, где пакет прячут среди улова под грудой сетей или в канистрах с нефтью. Иной раз контрабандисты сбрасывают наркотики в металлических бочонках на прибрежную мель. Капитан ничем не рискует: если покажется сторожевой катер, он спокойно уйдет в открытое море. В крайнем случае полицейские конфискуют контрабанду, но для этого им понадобится водолаз, а пока груз будут искать, о нем позаботятся местные контрабандисты, которые привяжут к бочонкам стальные тросы и подтащат их под водой к пристани. В случае погони достаточно перерубить трос, и вещественное доказательство канет на дно.

По сведениям колониальной полиции, во главе гонконгской торговли наркотиками стоят пять главарей синдикатов чиу-чау. Их имена никогда не называются. Один из них, по предположению полиции, контролирует половину всех ввозимых в город наркотиков. Начинал он свою карьеру в качестве мелкого уличного торговца, потом стал подрабатывать и продажей наркотиков. Через шесть лет он сделался владельцем первого крупного «распределительного центра» и миллионером. Как и все контрабандисты-мафиози, сам он теперь не связан с торговлей наркотиками, всей организацией он руководит через подставных лиц.

Финансовые операции проводятся через банки, теряются в гуще контрактов и цифр, в которых не разобраться и самому искушенному налоговому инспектору. Лишь немногие посвященные знают, на чем зиждется благополучие одного из наиболее именитых в Гонконге предпринимателей, который владеет целыми улицами доходных домов, небоскребами и ресторанами. Но эти немногие предпочитают молчать.

Негостеприимный островок, полученный от Китая в результате победы в одной из «опиумных» войн, стал перевалочным пунктом, откуда героин, опий и морфий поступают в Европу, Японию или Соединенные Штаты. Однако источник сырья — Бирма.

IV. Бирма: меняются лишь посредники

История бирманского участия в мировой торговле наркотиками начинается в Китае.

Осень 1949 года. На пожелтевшей фотографии несколько рядов солдат с невыразительными лицами, сбоку — священник. Эти несколько сотен человек представляют собой последний резерв гоминьдана. Им осталось всего несколько дней жизни. Фронт как таковой прекратил существование. Многомиллионная Народно-освободительная армия почти без сопротивления продвигается на юг.