А еще был случай… Записки репортера - Илья Борисович Гейман

бы нет? Мне кажется, это интересно.

– Тогда добро пожаловать на борт. С завтрашнего дня вы будете заведующим отделом рабочей молодежи нашей редакции.

Я не подал вида, что шокирован. Так сразу, и заведующим отделом крупной газеты!

Это был новый поворот судьбы.

Что там, за горизонтом?

Штормы и штили кончились. Начиналась сухопутная жизнь. В которой очень многое, непривычное касалось меня, моего места в новой газете.

Не успел я разобраться что к чему, в дверь кабинета просунулась голова женщины.

– Можно к вам?

– Проходите, садитесь, слушаю вас.

– У нас произошло очень важное событие. Политическое. Мы должны сообщить об этом президенту Египта Гамаль Абдель Насеру.

– Поздравляю вас. Если должны – сообщите.

– Но мы не знаем как…

– Напишите письмо, расскажите, что случилось, положите в конверт и пошлите.

– Но мы не умеем складно писать и адреса не знаем…

– Расскажите, что у вас такое важное случилось?

– Там, где мы живем, есть воинская часть. База подводных лодок. Там есть еще училище для моряков, которые на тех лодках плавают.

Советское государство дало одну подводную лодку Египту. К нам приехали египтяне, которые должны были принять корабль и уплыть на нем в свою страну. Но сначала им следовало заниматься в училище. На это ушло много времени.

У меня есть дочка. Она познакомилась с одним египтянином. У них получился ребенок. Вылитый арабчонок. Вот мы и подумали: господину Насеру будет приятно узнать, что в Риге родился ребенок его нации. А как написать и куда письмо послать, не знаем.

Пришли к вам. Вы же газета. Все знаете и всем помогаете…

– Извините, – сказал я, – мне не хотелось вас перебивать. Думаю, вы пришли не по адресу. Мы делаем газету. Свежие новости. И не пишем писем, не узнаем адресов. Для этого есть специальные организации.

Вам проще обратиться в училище, где занимался отец ребенка. Они, наверняка, знают его имя, адрес и, кстати, адрес президента Насера.

– Мы уже ходили к ним. Говорят: вас таких много и мы вам помогать не будем.

– Но и мы не можем вам помочь. Это не наш профиль.

– Что же делать?

– Я дам вам практический совет. В ваш район будут и впредь приезжать иностранцы – египтяне и индусы… Держите свою дочь подальше от них. Или у вас с каждым разом будет становиться больше вылитых арабчонков.

– Я на вас буду жаловаться. Вы не оказываете помощь нуждающимся женщинам, матерям!

– Это ваше право.

– Где находится ваше начальство?

– Этажом выше.

– Вам сейчас не поздоровится!

Женщина хлопнула дверью. Я посмотрел в окно. Там, на тротуаре, ее ждала дочь с детской коляской. В ней – младенец. Вылитый Гамаль Абдель Насер.

* * *

Я всегда ищу в людях только хорошее.

Плохое они сами покажут.

Владимир Высоцкий.

Из отдела писем принесли письмо. В редакцию обратился паренек с трикотажной фабрики. У него – необычная история.

Он – помощник мастера, наладчик машин. Их трое в смене – все молодые ребята. Они договорились между собой, что станут настоящей, хорошей бригадой. Покрасили свою мастерскую, привели в порядок всю технику. Время было интересное – появлялись всякие новации, необычные начинания. Они, молодые, поддались свежему ветру. Решили наклеить на спины спецовок первые буквы своих фамилий. Три крупные буквы.

Мамаши аккуратно пришили им эти аббревиатуры. Однажды ребята пришли на смену в новом облачении. Ходили от машины к машине, на их спинах бросались в глаза большие белые буквы. Как сейчас «Полиция», "Скорая помощь", "МЧС"…

Предприятие – сплошь женское. Девицы смотрели им вслед и шептались: что там за буквы? Самые продвинутые говорили, что парни – иностранные агенты, а на спине у них шифр.

Спокойствие в цехе было нарушено. Люди не понимали, что там за таинственные буквы и теряли спокойствие. Спросили у начальника смены – тот пожал плечами. Пошли к начальнику цеха.

В обеденный перерыв он вызвал к себе троицу.

– Что там у вас на спине?

– У нас бригада. Это наши инициалы.

– Кто разрешил?

– Никто. Для этого не нужно разрешение.

– Какие шустрые! У нас на все нужно разрешение. Где вы видели спецодежду со всякими каракулями? Если придумали, придите и спросите, можно ли носить?

– Вы бы разрешили?

– Нет. И приказываю, чтобы завтра этой мерзости не было.

– Мы нигде не видели запрета на такие нашивки. В Москве молодежь ходит с ними по улицам.

– Москва нам не указ. У меня в цехе свой порядок. Нарушите – уволю в пять минут…

Я пригласил автора письма в редакцию и вместе с «подельниками». А потом пошел к директору фабрики. Очень злой. Готовый тут же сесть и написать фельетон.

О директоре фабрики мне было известно, что она хороший руководитель. Подняла предприятие и теперь оно ходит в передовиках. Но это вовсе не значило, что можно глумиться над парнями, подружившимися с романтикой. Протянул я директрисе письмо:

– Что вы об этом думаете?

Она прочла, помолчала:

– Этого не может быть. У нас в коллективе нет вражды. Отношения уважительные…

– Я пригласил в редакцию всех троих. Они не похожи на злодеев или злопыхателей…

Директриса нажала кнопку телефона:

– Пригласите ко мне сейчас же начальника такого-то цеха, начальника смены, профсоюз, комсомол, секретаря парткома.

Когда все собрались, директор спросила:

– Что там за люди с надписями на спинах появились на производстве? Кто-нибудь знает?

– У них какой-то шифр на спинах. Может, агенты какие-то…

– Они из вашего цеха?

– Да.

– Вы с ними разобрались?

– Конечно. Сказал, что если надписи не снимут, я их уволю.

– Профсоюз, это будет законно?

– Нет. В положении о спецодежде надписи не упоминаются.

– Начальник цеха, почему вы намереваетесь нарушить закон?

– На них жалуются…

– Из-за плохой работы?

– Нет. Из-за тех букв.

– Кто покрасил их мастерскую?

– Они сами.

– Без вашего указания? Без вашей помощи?

– Да.

– Это плохой поступок?

– Нет. Очень хороший.

– Прошу всех присутствующих. Немедленно соберите рабочих цеха. Попросите романтиков рассказать, что за буквы у них на спине, Почему они там появились? Скажите сами, как вы к этому относитесь. И оставьте юношей в покое. Пусть увлекаются романтикой и приносят пользу нашей фабрике.

Признаться, я был ошарашен. Фельетона я, естественно, не написал. Просто рассказал о женщине, чье детство прошло в концлагере. Которая ступенька за ступенькой без чьей-либо помощи карабкалась вверх – от станочницы до директора. И лучше многих понимает своих рабочих.

Мы стали друзьями.

* * *

Ничто на свете не заслуживает такого уважения, как человек, умеющий мужественно переносить несчастья.