Дорога великанов - Марк Дюген

70

Я узнал Дигана по его молчанию. Я тоже ничего не говорил, и он произнес усталым голосом:

– Мы возвращаемся из дома, Эл. Что ты наделал, господи, что ты наделал!

Я тяжело вздохнул.

– Знаю, что это выглядит ужасно, господин Диган, но я всё могу объяснить.

– Твоя мать обезглавлена, и в лицо ей воткнуты дротики. Ты можешь это объяснить?

Я чувствовал, что Диган готов расплакаться, и не хотел слышать его рыданий.

– Не стоит драматизировать, господин Диган.

– А Салли Энфилд… Эл! Где ты?

– В Орегоне. На парковке между Реддингом и Голд-Бичем, в шестнадцати километрах от Голд-Бича, у дороги вдоль Роуг-Ривер.

– Почему ты в Орегоне?

– Я объясню. Я готов сдаться вам и только вам, господин Диган. Если вы отправите за мной какого-нибудь кретина из местных, я его пристрелю, а потом пущу себе пулю в лоб.

– Я выезжаю, Эл. Ты можешь пообещать, что дождешься меня?

– Я ничего не могу обещать. Но я до сих пор не покончил с собой лишь потому, что должен вам всё объяснить. Вы единственный человек, который хорошо ко мне относился, лучше, чем мой отец и психиатр в Атаскадеро. Я знаю, что вам грозят большие неприятности, помимо разочарования, и не хочу оставлять вас над пропастью в одиночестве. Поверьте мне, я всё еще борюсь за жизнь, потому что больше ничего не жду. В любом случае у меня впереди электрический стул. Но я не боюсь. Я только прошу вас не считать меня безумным.

– Ты многого от меня хочешь, Эл. Оставайся на месте. Я с напарником буду в Орегоне на рассвете.

– Надеюсь, господин Диган, солнце взойдет.

– Почему ты так говоришь?

– Просто так. Я жду вас. Поезжайте вдоль Роуг-Ривер от Голд-Бича: я буду на первой заправке слева от дороги.

– Ты не хочешь поехать нам навстречу?

– Нет, я слишком устал, у меня нет сил. Кроме того, я хочу вам здесь кое-что показать.

71

Старик вернулся домой. Я постучал, но он не ответил. Я толкнул дверь. Дом состоял из одной комнаты с кухонным уголком, где грудой лежали консервные банки. Хоть формально я и считался молодым человеком, мои дни были сочтены, а потому я сочувствовал старому знакомому. Он тоже прожил жизнь напрасно. Уснул на диване с пустым стаканом из-под пива в руках. Мне вдруг захотелось срочно сбежать, доехать до Аляски, но смелости не хватило. Я просто собирался сдаться.

Я тихо закрыл дверь и пошел к кабриолету. Откинул сиденье. Стало холодно, поэтому я закрыл верх. Вспомнил последние минуты своего кошмара.

В комнате я не мог уснуть: я чувствовал, что случится непоправимое, страшное. Я немного выждал. Затем, не выдержав, спустился вниз. Постучал в дверь маминой спальни – она не ответила. Я вошел в комнату. Она лежала на кровати в одежде, скрестив руки: алкоголь вырубил ее. Я взял ее за руку и потряс. До того момента я не прикасался к ней сто лет. Я ущипнул ее за дряблую теплую кожу. Она открыла глаза, посмотрела на меня безо всякого удивления и вздохнула:

– Чего тебе еще?

Я присел рядом с ней на кровать и оперся спиной о стену:

– Мама, поговори со мной.

Она посмотрела на меня сурово:

– Знаешь, Эл, ты начинаешь меня бесить. Великан ростом два двадцать, выпрашивающий немного внимания, – это жалко! Оставь меня в покое: я спать хочу!

Но я не отставал:

– Мама, поговори со мной хотя бы раз!

Она села на кровати:

– Эл, я серьезно: оставь меня в покое – не то я позвоню твоим друзьям-копам и расскажу о тебе всю правду! – Но я не двигался с места, и тогда она заорала: – Господи, Эл, когда ты уже наконец исчезнешь из моей жизни? Ты меня в могилу загонишь, слышал? Ты загонишь меня в могилу!

Я вздохнул и, пока мать приходила в себя, покинул ее комнату. Я аккуратно закрыл дверь, стараясь не хлопать. Я не мог выносить жестокость. Я вернулся в комнату и лег на кровать. До четырех утра я слушал Скипа Джеймса, стараясь ни о чем не думать.

Можно иметь фантастическую память и провалы в памяти одновременно. Я не знаю, почему молоток оказался в моей комнате. Я им никогда не пользовался. Однако он лежал передо мной, у изголовья кровати, словно прилетел сам, пройдя сквозь стены. Я взял его – без ненависти, но решительно, словно умелый мастер, – и отправился на дело, свершения которого уже давно бессознательно жаждал.

Я сбежал по лестнице. Мать спала крепким сном – на этот раз уже в ночной рубашке, лежа на спине и раскинув руки. Я понял, что у меня нет выбора. Я сделал дело очень спокойно.

Три сильных удара. У Салли Энфилд, видимо, сработало шестое чувство, потому что глухие удары она услышать не могла. Однако она выросла передо мной в коридоре, одетая в смехотворную голубую ночную рубашку цвета средства для мытья посуды. Я как раз собирался положить на место молоток и не думал никого больше убивать, но вдруг тоненький голосок глупой птички спросил, всё ли у меня в порядке.

– В порядке. Я только что убил свою мать.

– Упс! – выпалила Салли и развернулась, чтобы спрятаться в спальне. Удар молотка настиг ее на пороге. Второй не понадобился: она умерла сразу.

Дальше можно не рассказывать. Я занялся с мамой любовью. Процедура длилась недолго. На кухне я взял всё необходимое, чтобы ее обезглавить. Голову я пристроил на колпак старомодного искусственного камина, а затем использовал в качестве мишени для метания дротиков. При этом я напевал песенку собственного сочинения: «Из-за тебя я потерял голову, тра-ля-ля; из-за меня ты потеряла голову, тру-ля-ля». В конце концов от вида багряных рек мне стало нехорошо. Никогда я не чувствовал себя таким живым, как в последующие минуты. Жаль, что усталость испортила удовольствие.

72

Холодало. Я завел машину и врубил обогреватель. Внезапно меня оглушило шумное дыхание Роуг-Ривер, которая стремительно неслась к океану. Я уснул. Разбудил меня маленький черный медведь: он принюхивался к машине, издалека почуяв запах крекеров. Вскоре медведь удалился восвояси.

Над горой взошло солнце. Я вспомнил о «Дороге Великанов», где упал с мотоцикла. Если бы не тот несчастный случай, я бы не вернулся к матери и, возможно, избежал бы трагических последствий. Я уехал не так далеко, однако природа вокруг выглядела совершенно непривычно. Хвойные деревья стояли компаниями, держась друг дружки, словно не желая никого пропускать.

Я оторвал взгляд от залитых светом вершин и увидел машину, которая медленно ехала в мою сторону. Она подпрыгнула на колдобине и остановилась в облаке пыли. Появились двое. Я узнал Дигана по его большой квадратной голове. Второго полицейского тоже узнал. Он был немного выше Дигана, очень коротко стриженый блондин, с таким набором нервных тиков, какой врачам и не снился. В полицию Санта-Круса его приняли недавно.

Я вышел из «Мустанга» и, высоко подняв голову, отправился навстречу представителям закона. Я чувствовал себя не таким изнуренным, как накануне, и мой уверенный шаг немного испугал блондина: он тут же схватился за револьвер. Мы словно играли в вестерне. Я поднял руки, показав, что у меня нет оружия, и начал разговор не лучшим образом.

– Думаете, я вас вызвал, чтобы прикончить? – Глядя на Дигана, я продолжил: – Теперь в полицию принимают кого попало.

На Дигана было жалко смотреть. Его лицо исказилось, словно он возвращался с похорон. Мы молчали, пока Картер, новенький, закуривал сигарету и осведомлялся, моя ли машина. Я ответил, что машина угнана и что в салоне нет ничего, кроме девятимиллиметрового револьвера, который теперь понадобится.

– Понадобится зачем? – полюбопытствовал блондин, выпуская сигаретный дым через нос, как дракон.

Я ничего не ответил. Диган смотрел на меня разочарованно, с глубокой печалью. Блондин отправился за моей пушкой. Мы остались вдвоем. Я сказал:

– В горах сейчас холодно.

Поскольку Диган не отвечал, я прибавил:

– Вам, наверное, надо обратиться в полицию Орегона.

Диган заговорил не своим голосом:

– Калифорния недалеко. Скажем, что задержали тебя там.

Я покачал головой.

– Нет, господин Диган, вам нужна полиция штата.

– Зачем, Эл?

Никогда в жизни я не видел его таким усталым.

– Не могу вам сказать, но я вас отвезу.

Блондин возвращался походкой наемного убийцы, и я прошептал:

– Простите меня, господин Диган, я хотел пустить себе пулю в лоб. Я удержался, чтобы всё вам объяснить, чтобы не оставить вас так… Но вас всё это может поставить в неловкое положение.

Он посмотрел на меня с любопытством. Я повернулся спиной к Картеру и проговорил еще тише:

– Я должен вам кое-что показать, но я предпочел бы, чтобы мы отправились только вдвоем. После вы решите, что делать дальше. Уверяю, это в ваших интересах.

Я повернулся к блондину:

– Мне надо кое-что показать капитану, но один на один.

Картер вытянул шею и обратил к Дигану вопросительный взгляд. Отсутствие интеллекта блондин компенсировал дисциплинированностью. Диган задумался, потом сказал: