Клинический случай - Карл Хайасен

– Сто пудов. А кто поет-то?

– Когда-нибудь слышал о «Джимми Стоме и Блудливых Юнцах»?

Юный Кайл качает головой.

– Ну так это поет Джимми, – говорю я. – Только теперь он мертв.

– Вот фигня.

– А про певицу Клио Рио слышал?

– Не могу вспомнить, что она поет, но клип видел пару раз. Моя подружка называет ее Принцесса Без Трусов.

– А как фамилия твоей девушки?

– Каммингс, – хмурит брови Кайл. – А зачем вы это записываете?

– Потому что если ты на ней не женишься, – говорю я, – то я прилечу обратно и сделаю ей предложение. Похоже, она отличная девушка, Кайл, а отличные девушки в этой паршивой жизни – штука редкая. И не думай, что ты особенный, потому что умеешь подавать крученые и быстро обегать базы. Не зевай, парень, а то вернешься домой на рождественские каникулы – а твоя Шона уже помолвлена с каким-нибудь серфером с кривыми зубами по имени Туки. А теперь пообещай мне, что ты этого не допустишь.

Он растерянно переводит взгляд с блокнота на меня и обратно.

– Не играй со мной, сынок. Я опытный журналист.

– Хорошо, – сдается он. – Обещаю.

На шоссе произошла авария: два идиота не поделили между собой одну полосу и расстреляли друг друга из полуавтоматики. Пробка образовалась грандиозная, и когда я подъезжаю к своему дому в Силвер-Бич, часы показывают уже четверть второго ночи. Эмма спит за рулем своей новенькой «камри» на стоянке. Я аккуратно бужу ее и веду к себе, сажаю в кресло, даю в руки чашку кофе без кофеина и заставляю прослушать «Сердце на мели».

Она говорит, что песня хорошая.

– Но…

– Да, Эмма. Она так хотела ее заполучить, что пошла на убийство. Сама подумай, это должен был быть ее второй хит. Она уже пообещала его звукозаписывающей компании – хит, давший название альбому, написанный совместно с ее мужем, бывшей рок-звездой. Но Джимми говорит: «Прости, дорогая, это моя песня». И Клио видит, как ее «Грэмми» уплывает в унитаз…

Я так взвинчен, так ошарашен тем, что мне рассказал Тито Неграпонте, что трещу без умолку, как нагрузившийся кофе аукционист.

– У Клио поджимают сроки, ей надо выпустить альбом, пока публика не забыла, как ее зовут. Таков музыкальный бизнес: чуть замешкаешься – и ты за бортом. У нее нет в запасе десяти лет, нет даже пяти. Ничего подобного. Кроме того, Клио знает, что ей лучше бы сменить имидж, выпустить нечто, что представит ее именно как певицу, а не очередную анорексичную большеглазую красотку.

– Эта песня не совсем в ее стиле, – замечает Эмма. Как и все прочие человеческие особи моложе тридцати, она видела вдову без трусов по «Эм-ти-ви».

– «Сердце на мели» Клио будет совсем не похоже на то, что ты сейчас слышала. Лореаль над ним поработает, – объясняю я. – Напихает туда синтезаторов и безмозглой долбежки, но что с того? Клио плевать на музыку, ее заботит только прибыль. Она наверняка уже воображает себя в новом клипе.

Эмму аж передергивает.

– Могу себе представить. Полуголая девица одна-одинешенька на пустынном пляже…

– Да, что-то в этом духе. Но проблема в том – и это было до боли ясно еще на панихиде, – что она не может выпустить песню, пока не выучит ее. А она не сможет ее выучить, пока у нее не будет записи…

– Но ей ведь не только поэтому нужен диск, – перебивает Эмма.

– Правильно. То, что мы нашли на яхте Джимми, – красноречивая улика. – Даже если Клио получит копию и запишет собственный вокал, она не сможет выпустить песню, пока где-то есть мастер-диск. Если оригинал с голосом Джимми когда-нибудь выплывет наружу, Клио разделит судьбу «Милли Ванилли».[113] И все – труба.

Потому что обворовывать мертвого мужа – это не круто, даже в музыкальном бизнесе.

– Значит, теперь, – говорит Эмма, – Клио охотится за каждым, у кого может быть жесткий диск или кто может знать, где он находится: за тобой, за Джеем Бернсом, за сестрой Джимми, даже за этим парнем, Тито. И второй басист тоже рисковал бы, если б заблаговременно не смылся.

– Да, похоже на то.

– Вопрос в том, как мы протащим эту историю в газету? – Эмма все больше похожа на серьезного редактора.

– Сначала я должен удостовериться, что мы правы, – отвечаю я. – И я это выясню в течение ближайших двенадцати часов.

– Как?

– Подожди и увидишь.

– А, напускаешь на себя таинственность.

– Да, телки от этого без ума.

– Включи-ка еще раз песню, – просит Эмма.

– Ложись-ка ты лучше спать.

– Только один раз, Джек. Ну включи.

В общем, я гашу свет, и Эмма пододвигается в кресле, чтобы я уместился рядом, и мы прижимаемся друг к другу в слабом зеленоватом свете проигрывателя и снова слушаем «Сердце на мели». Примерно на середине песни Эмма хватает меня за голову и начинает целовать с поразительным энтузиазмом. Не отрываясь, она перекидывает ногу через мои колени, ловко обхватывает мой торс и устраивается на мне верхом.

Может, дело в том, что сейчас глубокая ночь, а может, это все песня Джимми. В любом случае я его должник.

Когда газету приобретает какой-нибудь «Мэггад-Фист», первым делом новая администрация всегда заверяет обеспокоенных сотрудников, что их рабочим местам ничто не угрожает и никаких кардинальных перемен не планируется. А затем безжалостно проходится по платежным ведомостям и начинает выкидывать людей за дверь.

Крупные масс медийные компании старательно поддерживают миф, будто они, в отличие от прочих корпораций Америки, более чуткие и полностью осознают свой долг перед обществом, а потому выворачиваются наизнанку, чтобы скрыть признаки кровавой бани. Действительно, работников не увольняют, им впаривают выходные пособия, и они уходят сами плюс администрация поощряет сокращение рабочего времени чуть ли не до двух-трех дней в неделю. Например, в той же «Юнион-Реджистер» сегодня на шестнадцать штатных сотрудников меньше, чем было до того, как Рэйс Мэггад III наложил на газету свои наманикюренные лапы. Расходы на зарплату в отделе сократились почти на тридцать процентов – в основном из-за того, что на место ушедших редакторов и журналистов не взяли новых сотрудников. А в итоге на страницы нашей газеты не попадают важнейшие новости – о них просто некому писать.

Два года назад от нас в журнал «Тайм» ушла потрясающая журналистка Сара Миллс; уход ее, очевидно, был неизбежен. Сара очень талантливо писала о махровой коррупции в администрации Палм-Ривер, и ее статьи обеспечивали работу двум судам в течение всего лета. В конце концов муниципальный совет в полном составе отбыл за решетку, а вице-мэр смылся на Барбадос вместе с бухгалтером-контролером и суммой в 4 777 долларов 10 центов в украденных квитанциях за парковку.

Все мы были очень расстроены, когда Сара ушла, хотя и радовались ее успеху. Проходили недели, месяцы, но никого не брали на ее место, а потом и вовсе стали поговаривать, что такой должности больше нет. Естественно, журналиста, который занимался Беккервиллем, попросили «временно» следить и за событиями в Палм-Ривер. К несчастью, оба муниципальных совета заседали по вторникам, и поскольку раздвоиться наш журналист не мог, он присутствовал на собраниях попеременно.

Политиков из Беккервилля и Палм-Ривер нельзя назвать излишне сообразительными, но вскоре даже они просекли, что каждое второе собрание у них получается закрытым, и принялись составлять свои нечистые повестки дня соответственно. Вскоре оба совета подняли налоги на имущество, повысили сборы за вывоз мусора, перепланировали жилые кварталы, чтобы потрафить собственным интересам (свалке шин в Беккервилле и строительству склада в Палм-Ривер), а затем вознаградили себя за старания весомым повышением окладов. Все это происходило, пока наш загруженный работой журналист освещал заседания второго совета. Он счел своим долгом предупредить редактора, но тот сказал, что, мол, «ничего не поделаешь». «Мэггад-Фист» наложила вето на увеличение штата сотрудников «Юнион – Реджистер», так что должность Сары будет пустовать, пока рак на горе не свистнет.

Дело кончилось тем, что журналист, работающий по Беккервиллю и Палм-Ривер, так запарился, что тоже ушел из газеты. Его дела передали сотруднику, занимающемуся муниципальным советом Силвер-Бич, который – вот так насмешка судьбы! – тоже заседал по вторникам. Для местных коррумпированных политиков наступил просто рай земной. Прибыли «Мэггад-Фист» возросли на двадцать три процента, а ничего не подозревающих граждан трех муниципальных округов – верных читателей «Юнион-Реджистер», за которых Макартур Полк обещал костьми лечь, – регулярно обманывали и обирали ими же избранные представители власти, а все потому, что газета больше не могла себе позволить изобличать негодяев.

Приоритеты молодого Рэйса Мэггада III стали ясны, когда он ни с того ни с сего объявил, что штаб-квартира «Мэггад-Фист» переносится из Милуоки в Сан-Диего. В пресс-релизе говорилось, что целью сего мероприятия является попытка увеличить капитализацию с помощью динамичной и высокотехнологичной рабочей силы Калифорнии. А правда была куда банальней: Рэйс Мэггад III хотел жить в таком климате, где он сможет ездить на своих немецких спортивных машинах круглый год, подальше от суровых зим Висконсина (поговаривали, что ежегодный ущерб, который наносила соль одной только его «каррере», исчислялся пятизначной суммой). Поэтому «Мэггад-Фист» собрала манатки и перенесла офис в Сан-Диего. Это стоило акционерам примерно 12 миллионов, что составляет совокупную годовую зарплату порядка двухсот пятидесяти редакторов и журналистов.