Древняя книга Агриппы - Михаил Палев

Разговорились про житье-бытье, а после того как бутылка опустела больше чем наполовину, разговор наконец плавно перетек на нужную Таврову тему.

– Я вот одного понять не могу, – сказал Тавров, – лимончика еще подрежь, Сань… так вот, не могу понять, как это нападавшие расстреляли два полных рожка, а Гольдштейну досталась только одна пуля.

– Действительно, странно, – согласился Изволин, тщательно нарезая лимон тонкими дольками, – тем более что пуля ему так и не досталась.

– Не понял, – сказал Тавров, – но ведь в заключении о смерти сказано, если я не ошибаюсь, что пуля вошла Гольдштейну в грудь и вышла из спины, пробив по дороге аорту, что и послужило причиной смерти. Так?

– Так-то оно так, да только не пуля аорту пробила, – ответил Изволин и предложил: – Давай-ка еще по тридцать, и я тебе кое-что покажу.

Они выпили. Изволин достал из папки фотографию.

– Это бронежилет, который был на Гольдштейне. Хитрая такая штучка из профилированных титановых пластин. На бронежилете никаких следов от пуль. Лишь в одном месте пробита титановая пластина. И пробита весьма странно. Вот, посмотри. Фотография пластины. Видишь отверстие? Оно идеально правильное, как будто просверлено сверлом. Обычно когда пластина металла пробивается пулей, по периметру возникает светлый ободок деформированного металла. В данном случае ничего подобного нет. Странно, не правда ли?

– Действительно, – согласился Тавров, – но если это не пуля, то что же тогда?

– Сейчас покажу, – пообещал Изволин и вышел в соседнее помещение. Через пару минут он вернулся и положил на стол полиэтиленовый пакет с тонким металлическим стержнем. Тавров взял в руки стержень, стальной, цилиндрический, ступенчатый, утолщенный по концам. С одного конца он был заострен на конус, с другого имел крестообразный пропил, в который были вставлены тонкие пластиковые пластинки.

– Что это такое?

– Очень похоже на самодельный арбалетный болт, иначе говоря, стрелу для арбалета, – ответил Изволин, – а в качестве заготовки взяли длинный болт из хромансилевой стали: вон там, на торце, осталось желтоватое покрытие. Это цинковка в хромпике. Обточили на токарном станке. Наконечник подкалили. В качестве оперенья использовали стеклотекстолитовые пластины марки «КАСТ-В» толщиной в миллиметр. Характер покрытия и использованные материалы указывают на то, что стрела была изготовлена либо на одном из авиационных или ракетно-космических заводов, либо в кустарных условиях человеком, имеющим доступ к подобным материалам. Во всяком случае, хромансиль широко используется только в авиационно-космической промышленности.

– То есть получается, что Гольдштейна убили из арбалета? – уточнил Тавров. Однако Изволин отрицательно покачал головой.

– Понимаешь, какая штука… Это какой же нужен арбалет, чтобы пробить семимиллиметровую титановую пластину! Я склонен считать, что стрела ушла из огнестрельного оружия, хотя и не нашел никаких следов пороха и взрывчатых веществ.

– И что из себя должно представлять это огнестрельное оружие?

– По виду и размерам что-то типа противотанкового ружья «ПТРД».

Тавров присвистнул.

– Да, с такой штукой по крышам не больно побегаешь!

– Да вообще непонятно, кому понадобилась кустарно изготовленная арбалетная стрела там, где хватило бы пули со стальным сердечником! – воскликнул Изволин. – Не говорю уже о спецбоеприпасах. Тут какая-то загадка. Или те, кто стрелял в Гольдштейна, просто психопаты!

– Ну уж прямо психопаты, – возразил Тавров, – убийство они грамотно осуществили, шесть трупов в итоге как-никак!

– Да, вот только зачем они стреляли из гранатометов по машинам? Причем в боевые части налили бензина, а обтекатели обернули изолентой с закрепленными на ней болтами, гайками и прочими штуками, увеличивающими поражающую способность выстрела. Так делали боевики в Чечне, когда использовали гранатометы против атакующей федеральной пехоты. Ну а здесь-то зачем, если Гольдштейн уже вышел из машины и представлял собой идеальную мишень? Нет, сначала выстрелили из гранатометов, а потом взялись за автоматы. Нет логики! Еще удивительно, как никто из посторонних не пострадал!

– Да уж, загадка, – согласился Тавров. Похоже, даже смерть олигарха может быть объяснена только с паранормальной точки зрения. Вот только кто может дать толковое объяснение? Отец Иоанн? Пожалуй, да. Но беда в том, что сразу после сегодняшнего допроса монах отбыл в свой монастырь, сославшись на неотложные дела. А обсуждать по телефону… Впрочем, а почему бы не прибегнуть к помощи Перфилова?

– Вот что, Сань, – сказал Тавров, разливая остатки коньяка, – ты мне дай фотографии этой стрелы, я покажу кое-кому. Лады?

– Нет проблем, – заверил Изволин, – все равно она не лезет ни в какие ворота. Я думаю, ее не включат в список доказательств.

– Почему? – спросил Тавров, насторожившись.

– Следователь сказал: раз мы не знаем, из чего выстрелили этой стрелой, то вроде как орудия убийства нет, – пояснил Изволин. – И это при наличии двух автоматов и двух гранатометов! Как на суд выходить в таком случае? А дело обещает получиться громким, не каждый день олигархов убивают. Генеральная прокуратура хотела к себе забрать. А наши уже доложили о раскрытии. Понимаешь, какая петрушка получается? Тут политика, будь она неладна!

– Ишь ты! – покачал головой Тавров. – Да, плохи дела у господина Гитарова, совсем плохи! Можно не сомневаться, что уже сегодняшнюю ночь Зергут проведет на нарах.

Прямо от Изволина Тавров позвонил Перфилову и договорился с ним о встрече. По дороге на мобильник позвонила Катя и сообщила, что с ним очень хочет связаться некий адвокат Реденс. Тавров уже догадывался, кто такой этот Реденс и по какому поводу активно ищет встречи, поэтому велел Кате созвониться с ним и назначить ему встречу в офисе завтра в одиннадцать утра.

– Но он хотел встретиться с вами у себя в конторе, – возразила Катя, – что будет, если он…

– Тогда пусть отправляется к чертовой матери! – обозлился Тавров. – Это я ему нужен. Я без него и Гитарова проживу, а вот сумеет ли этот Реденс вытащить своего клиента из-за решетки без моей помощи? Сомневаюсь. И он, кстати, тоже, иначе не обрывал бы телефон!

Перфилов принял Таврова в том же шелковом халате. Он внимательно выслушал историю убийства Гольдштейна и сказал:

– Н-да, интересно… В принципе, если этот ваш Гольдштейн был защищен демоном от пуль, то вполне вероятно, что его сразила заколдованная стрела.

– Что же в ней особенного, в этой стреле? – спросил Тавров, разглядывая фотографию. Перфилов улыбнулся и пояснил:

– Да ничего. В принципе, может быть использована любая стрела. Просто в отношении ее нужно выполнить определенный ритуал. Заключается он обычно в следующем. В Страстную пятницу колдун должен выстрелить тремя стрелами в распятие. Впрочем, может быть иное количество стрел, оговоренное в договоре с дьяволом. В любом случае, колдун после этого получает возможность три раза в день совершать сверхметкие выстрелы. При этом если выстрел совершается с целью убийства, то колдун непременно должен посмотреть в глаза убиваемому.

– Так вот почему он стрелял не сразу, – догадался Тавров, – ему было нужно, чтобы Гольдштейн посмотрел в его сторону!

– Возможно, – согласился Перфилов. – Во всяком случае, не сомневаюсь, что стреляли из арбалета. Если ритуал колдовства был проведен правильно, то у Гольдштейна не было никаких шансов, даже если бы его защищали все силы ада!

– Но ведь у Гольдштейна тоже, по-видимому, был договор с дьяволом? – напомнил Тавров.

– Это не имеет значения.

– А не значит ли это, что колдун-стрелок более могуществен, нежели Гольдштейн? – спросил Тавров.

– Все могущество определяется количеством и силой демонов на его стороне, – возразил Перфилов. – Если дьявол позволил убить Гольдштейна, которому служили демоны высокого уровня, то резонно предположить, что сила колдуна-стрелка весьма велика. Имейте это в виду, когда будете его искать.

– Спасибо, Олег Владимирович, – поблагодарил Тавров, – сколько я вам должен за консультацию?

– Останьтесь в живых, – вздохнул Перфилов, – и мы будем в расчете.

Глава 11

От Перфилова детектив отправился к Леноре Павловне. Когда-то он ухаживал за ней. Но не сложилось. Тавров женился. Родился сын. Пролетела жизнь. Жена скоропостижно скончалась, сын жил со своей семьей. И Ленора Павловна тоже была замужем… Впрочем, дело прошлое. Как назвать их нынешние отношения? Наверное, дружба. Дружба двух деревьев, склонивших стволы под напором жизненных бурь и ищущих опоры друг в друге.

Тавров любил в конце дня заехать на ужин к Леноре. Или на чай. Любил неспешную беседу под мягким светом зеленого абажура в уютной квартире со старинной мебелью и неповторимым запахом старого жилья, где уже не одно поколение сменило друг друга.