Древняя книга Агриппы - Михаил Палев

«Мерседес» и «Паджеро» пылали, объятые пламенем. Возле машин неподвижно лежало несколько горящих тел: видимо, водители и охранники. Еще один с истошными криками катался по тротуару, пытаясь сбить пламя. Но не это поразило Таврова. Высокая, объятая пламенем с головы до ног фигура шагала по мостовой. Вокруг выщербливали асфальт пули автоматных очередей, а существо двигалось вперед, не обращая внимания на яростную стрельбу и обнимающие тело языки пламени. Вот оно остановилось, взмахнуло руками, и пламя вдруг погасло.

Сейчас Тавров совершенно отчетливо понял: это Гольдштейн.

Олигарх был абсолютно спокоен, невзирая на то что еще несколько секунд назад горел живьем, что вокруг него исполняли бешеную пляску с визгом рикошетирующие пули. Он поднял голову и посмотрел вверх, видимо туда, где прятались нападающие. Затем покачнулся и рухнул навзничь на мостовую.

Тавров схватил за плечи сидящего возле стены на полу отца Иоанна:

– Вы живы? Не ранены?

– Нет, вроде нет. Вы видели? Что это было?

– Не знаю. Похоже, что машины Гольдштейна обстреляли из гранатометов и автоматов. Идемте, посмотрим. А то потом нас и близко не подпустят.

Отец Иоанн поднялся и покорно направился за Тавровым. На ходу он спросил:

– А Гольдштейн? Что с ним?

– Похоже, убит. Сейчас увидим.

Они быстро спустились на первый этаж и выбежали на улицу. Улица была пустынна. Обычно оживленный поток машин от Серпуховской площади исчез совсем, так же как и редкие прохожие. Горели ярким пламенем автомобили, дымили обгоревшие неподвижные тела и куски резины от покрышек. Откуда-то доносился вой милицейских сирен. Оперативники, видимо, так и сидели в кафе: то ли опасались продолжения стрельбы, то ли докладывали начальству. Во всяком случае, никто не помешал Таврову и отцу Иоанну подойти к неподвижно лежащему телу.

Тавров склонился над трупом и с удивлением отметил, что одежда на нем практически не повреждена огнем. Не меньше его удивило и отсутствие пулевых пробоин. Ну хоть одна пуля должна была попасть! Но никаких следов огнестрельных ранений детектив не заметил. Впрочем, он увидел какой-то странный крестообразный надрез на груди Гольдштейна – слишком правильный, чтобы объяснить его происхождение осколком. Но более тщательно осмотреть тело не удалось.

С оглушительным воем сирен из Казачьего переулка вылетели сразу несколько милицейских машин. Оттуда посыпались как горох вооруженные автоматами милиционеры и омоновцы. Первое, что они сделали, это уложили «мордами в асфальт» Таврова и отца Иоанна. Только подоспевшие из кафе оперативники сумели избавить обоих от дальнейших «следственных действий». Детектив и монах вернулись в зал. Официанты уже плотно завесили тканью выбитые окна. Не успевшая разбежаться публика хмуро сидела за столиками, молча переживая случившееся. Тавров подозвал официанта и спросил:

– Милейший, на сколько мы успели наесть?

– За вас должны з-заплатить, – слегка заикаясь от пережитого, ответил официант, – т-тот, к-кто столик з-заказал!

– Боюсь, что он ничего не заплатит, – со вздохом отозвался Тавров. – Так что принеси нам еще пару пива и счет.

Опрос свидетелей закончили во втором часу ночи. Отец Иоанн и Тавров дошли до метро «Серпуховская», безуспешно пытаясь поймать машину, и зашли в еще открытый бар с бильярдом, чтобы согреться и выпить кофе. Кофе оказался растворимым – насколько дорогим, настолько и омерзительным. Чтобы перебить гадкий вкус, пришлось заказать «Московского» коньяка. Коньяк оказался вполне приличным.

– Как вы думаете, о чем хотел поговорить с вами Гольдштейн? – спросил Тавров.

– Валерий Иванович, ну я же уже сказал, что не имею ни малейшего представления! – с плохо скрываемой досадой воскликнул отец Иоанн. – И теперь мы это вряд ли узнаем!

Он немного помолчал, потом сказал, задумчиво покачивая солнечной жидкостью в бокале:

– Меня вот что волнует… Мы с вами не заметили на теле Гольдштейна никаких заметных повреждений. А стрельба была какая! И стреляли, если вы успели заметить, из того же здания, где находились мы. Очевидно, что олигарх находился под защитой сильного демона-телохранителя. Почему же он в таком случае умер? Вот загадка, на которую надо искать ответ!

– Похоже, облажался ваш демон, – заметил Тавров.

– Это вряд ли, – не согласился отец Иоанн, – но если мы узнаем, отчего умер Гольдштейн, мы многое поймем.

– Ну, может, ему осколок в спину попал, – предположил Тавров.

– Если демон защитил Гольдштейна от пуль, от осколка он защитил бы тем более, – возразил отец Иоанн. – Нет, пока мы не получим ответ на вопрос «отчего умер Гольдштейн», мы не узнаем главного: где Книга?

На следующий день после убийства Гольдштейна Тавров снова сидел в кабинете Павлова на Петровке. Против ожиданий, Павлов был оживлен, и Тавров почувствовал: дело пошло, есть горячий след.

– Скажите, Валерий Иванович, а вы последнее время не встречались с Гитаровым? – спросил Павлов.

– Да было один раз, но я об этом уже рассказывал.

– Расскажите еще раз, для протокола, – предложил Павлов. «Э-э, сгустились тучи на горизонте», – подумал Тавров и снова рассказал о визите Зергута в свой офис.

– То есть вы предоставили гражданину Гитарову, как своему клиенту, информацию о том, что гражданин Гольдштейн в день покушения на гражданку Пустовойтову находился в непосредственной близости от места преступления? – уточнил Павлов.

– Совершенно верно.

– И как воспринял Зергут… то есть гражданин Гитаров… эту информацию?

– По-моему, был весьма этим обеспокоен. Он настойчиво спрашивал, убежден ли я, что это был именно Гольдштейн. Я подтвердил ему это категорически.

– Очень хорошо, – удовлетворенно констатировал Павлов и протянул бумагу Таврову: – Ознакомьтесь с протоколом, Валерий Иванович, и подпишите.

Тавров прочитал и подписал. Отдавая протокол Павлову, он спросил:

– А что, плохи дела у Гитарова?

– Хуже некуда! – с мрачным удовлетворением сообщил Павлов. – Мы тут всю ночь работали по убийству Гольдштейна. Нападавших было двое, ну и кто-то еще их подстраховывал. Стреляли они с крыши дома, где находится ресторан. Вначале два выстрела из гранатометов «РПГ-9», а затем добили тех, кто остался жив, из автоматов «АКСУ». Автоматы и гранатометы нашли на месте преступления. Отпечатков пальцев, конечно, на них не обнаружено, но зато известно, откуда взялось это оружие. Вот тут-то и обнаружился след Гитарова. Оружие было в свое время похищено солдатами срочной службы в одной из частей на Северном Кавказе. Его продали одному московскому торговцу. Три месяца назад мы взяли этого деятеля и среди прочего обнаружили при нем записную книжку, в которой он скрупулезно отмечал сделки по продаже оружия, вплоть до номеров. Вот по этим номерам мы и выяснили, что часть похищенных в воинской части стволов приобрел начальник службы безопасности ЧОПа, обеспечивающего личную охрану Гитарова.

Павлов откинулся на спинку кресла, закурил и продолжил:

– А вот теперь самое главное. Именно из этих стволов, купленных человеком из окружения Гитарова, и стреляли вчера вечером в Гольдштейна и его людей. Плохи дела у Зергута, ох как плохи! Шесть трупов, включая влиятельного олигарха, – дело будет громкое!

– А отчего умер Гольдштейн? – спросил Тавров.

– Как отчего? – удивился Павлов. – В него же стреляли! Оттого и умер. Впрочем, можно заключение о смерти посмотреть. Сейчас, я уточню…

Павлов снял трубку телефона.

– Сергей Николаевич, это Павлов. Что там в заключении о смерти Гольдштейна написали? Ага, понял… всего одно? Хм, интересно…

Павлов положил трубку и посмотрел на Таврова.

– У Гольдштейна сквозное ранение в грудь. Пробита аорта. Смерть наступила мгновенно. Других ранений нет.

– Это странно, – заметил Тавров.

– Ничего странного, – отозвался Павлов, – на нем был бронежилет. Давайте пропуск, Валерий Иванович. Спасибо вам, не смею вас больше задерживать.

– Ты мне время ухода не ставь, – попросил Тавров. – Хочу Изволина навестить, посидеть с ним по-стариковски…

– Хм… – поморщился Павлов, явно не испытывая восторга по поводу планируемых «стариковских посиделок», но просьбу Таврова выполнил.

Изволин работал экспертом по баллистике еще тогда, когда Тавров пришел в МУР молодым энергичным старшим лейтенантом. Теперь детектив уже давно был полковником на пенсии, а Изволин продолжал трудиться на ниве экспертизы. Они были старыми друзьями, и Тавров предусмотрительно захватил с собой трехсотграммовую бутылочку «Московского», дабы отметить встречу ветеранов.

Разговорились про житье-бытье, а после того как бутылка опустела больше чем наполовину, разговор наконец плавно перетек на нужную Таврову тему.

– Я вот одного понять не могу, – сказал Тавров, – лимончика еще подрежь, Сань… так вот, не могу понять, как это нападавшие расстреляли два полных рожка, а Гольдштейну досталась только одна пуля.