Танец убийц - Мария Фагиаш

Доктор Поллак, опытный адвокат, заметил по тону принца, что тут что-то не так, но ничего не сказал. Дюплесси, у которого, однако, отсутствовал инстинкт его партнера, очертя голову кинулся в бой:

— Вчера вечером, сэр.

— Вечером во вторник?

— Совершенно верно, Ваше Величество, во вторник, 10 июня, в Белграде, или 29 мая по старому стилю.

Петр не мог далее выдерживать взгляды этих двоих и отвернулся. Теперь ему было ясно то, о чем мгновение назад он только догадывался. Он снова повернулся к ним.

— По старому стилю, или по юлианскому календарю, вчера было 28 мая, а не 29, — сказал он. — Вы забыли, что разница между используемым в Сербии юлианским календарем и здешним григорианским с января 1900 года составляет не двенадцать, а тринадцать дней. Что же касается государственного переворота, то вы и в этом случае дезинформированы. Событие такого рода в Белграде не происходило — ни вчера, ни сегодня. Таким образом, вы можете дать указание своим сотрудникам и далее вести дела с действующим правительством. Оно достаточно коррумпировано, чтобы предоставить вам концессию на казино в Топчидере.

Он подошел к столу, нажал на кнопку звонка и сказал вошедшему Альберту:

— Господа хотели бы уйти.

Молча прошагали они из комнаты — или он так задумался, что не слышал их прощальных слов. Все было ясно. Кто-то из их сотрудников сообщил этим гиенам, что 29 мая по белградскому исчислению сербская королевская чета должна быть убита. Не теряя ни секунды, они поспешили к новому королю, чтобы завершить с ним переговоры, которые вели, как они считали, с убитой королевой. Эта спешка позволяла предположить, что и другие консорциумы усиленно интересуются концессией; эти двое предприняли отчаянную попытку заполучить лицензию прежде, чем конкуренты освоятся с новой обстановкой.

Петра охватило неприятное ощущение: посетители будто отравили воздух в комнате, — он открыл окно. Осознание того, что он пребывал в иллюзии относительно характера переворота, резануло ему сердце. Какая наивность — решить, что Машин не проигнорирует его пожелание избежать каких-либо эксцессов. Петр высказал пожелание и верил — его примут во внимание. Визит Дюплесси и Поллака ясно показал — все убеждены, что королевская чета будет убита. Ему стало страшно. Неужели его путь к власти неминуемо должен пройти через реки крови? Означает ли это, что его сторонники убийцы? И что подумают о нем его друзья-социалисты? Смогут ли они и весь мир поверить в его невиновность, если он и сам в этом сомневается?

Больше, чем возможная реакция его друзей, принца Петра угнетала мысль об обреченной умереть королевской паре. Тщетны ли были предупреждения, или они вообще ни о чем не подозревали? Вероятно, они ни о чем не догадывались, иначе что-нибудь предприняли бы. Александр просто дурак, а Драга жадная шлюха, но оба слишком молоды, чтобы умереть. Петр не был с ними знаком и видел в них только символы отвергаемой системы. Но нависшая над ними смертельная угроза внезапно превратила их из символов в существа из плоти и крови.

Что он может сделать, чтобы предотвратить убийство? Должен ли телеграфировать заговорщикам? Нет, конечно нет. Телеграмма попадет в руки полиции Александра. Этим, возможно, королевская чета будет спасена, но лишь ценой жизни многих патриотов, которые будут брошены в тюрьму, подвергнуты пыткам и, без сомнения, повешены.

Подаренные царем часы отсчитывали драгоценные минуты. Как будто заставляя его поторопиться, обычно отстававшие, они шли на четверть часа вперед. В телеграмме Ненадовича стояло «сегодня вечером»; это может произойти в любое время между заходом и восходом солнца. Он решительно встал, взял шляпу и трость и вышел из дома.

Единственным человеком, к которому он мог с полным доверием обратиться и от которого мог ожидать помощи, был русский князь Ольденбург. Несмотря на то что по политическим мотивам жил в изгнании, он находился в удивительно хороших отношениях с министерством иностранных дел своей страны. Как частное лицо князь мог сделать то, что Петру было невозможно, — убедить русского посла в Швейцарии телеграфировать своим коллегам в Белград о смертельной опасности, нависшей над королевской четой. Петр не сомневался — представитель царя Николая II, в высшей степени интеллигентный посол Чариков, немедленно предпримет необходимые шаги, чтобы не допустить преступления, которое позднее неминуемо бросит тень и на самого царя.

Князь Ольденбург, как всегда, был готов помочь: посоветовался с Петром по содержанию телеграммы, лично созвонился с посольством в Бёрне и передал текст послу. Тот в свою очередь заверил Чарикова, что телеграмма будет отправлена незамедлительно.

После этого Петр Карагеоргиевич возвратился на улицу Рю де Белла, где он жил; если он и не испытал абсолютного облегчения, то мир в его душе воцарился вновь.

6 часов вечера

Часовой у заднего входа — редко используемой тяжелой дубовой двери с висячим замком, усиленной железными накладками, — уставился в изумлении на королеву, неожиданно возникшую перед ним в солнечном свете и во всей своей значительности. Прошло несколько мгновений, пока он справился с растерянностью и молодцевато поприветствовал ее. Конечно, он видел Драгу и раньше, но всегда издали, и ее неожиданная близость вызвала у него слабость в коленях. Поскольку его двухмесячной военной подготовкой такие события не предусматривались, часовому в голову не пришло ничего другого, как заорать зычным голосом: «Да здравствует королева!»

— Нет, нет, пожалуйста, тише, — взмолилась Драга. Испуганно оглянувшись, она отметила, что, судя по всему, на здешнюю округу это был единственный пост. — Когда тебя сменяют?

Он стоял, выпучив глаза, губы его шевелились, но он не мог произнести ни слова. Драга по-матерински погладила его по руке.

— Ну, ну, успокойся. Будь здесь и веди себя спокойно. Никому не говори, что видел меня, ни сейчас, ни потом, ты понял?

Молодой человек все еще был нем. Наконец он выпалил, чуть не задохнувшись при этом:

— Так точно, Ваше Величество!

Открыв рот, он смотрел вслед королеве, пока она шла к выходу. Драга дошла до ворот, не встретив ни души. Сторожевые будки были пусты. Между кустов сирени, растущих вдоль стены, она увидела солдат охраны, которые сидели на траве и с увлечением играли в карты, вместо того, собственно, чтобы охранять служебные входы и доступ к конюшням. Драгу охватил гнев, она решила сообщить Лазе о манкировании охраной своих обязанностей. В дворцовую охрану принимали избранных солдат — если уж эти были настолько распущенны, то и вся армия ни к черту не годится.

Для своего похода она закуталась в широкий плащ, соломенная шляпа с широкими мягкими полями скрывала ее лицо. Правда, такая предосторожность не была необходима: кто из прохожих мог бы предположить, что королева станет выходить из этой узкой калитки? Драга пересекла улицу и уверенно, как если бы она была торговкой-разносчицей, дернула за звонок посольства.

Она позвонила дважды, прежде чем дверь осторожно, лишь на узкую щель, приоткрылась. Перед ней стоял огромный слуга, один из бородатых, медведеподобных мужиков, служивших в посольстве. На самом деле они были вовсе не мужики, а тщательно отобранные выпускники разведывательной школы при отделе Азии министерства иностранных дел.

— К послу Чарикову! — сказала Драга властным королевским тоном.

Служитель недоверчиво уставился на нее. Он по-прежнему держал дверь полуоткрытой, с рукой на дверной ручке.

— Как прикажете доложить, мадам? — наконец спросил он. Его учтивый тон противоречил грубому внешнему облику.

— Королева Сербии.

Казалось, человек не намеревался ее впускать, и Драга чувствовала, что вот-вот может потерять самообладание.

— Чего же Вы ждете? Я хочу говорить с послом.

Дверь наконец распахнулась, и мужик жестом пригласил ее войти. Когда Драга хотела свернуть в длинный, облицованный плиткой коридор, где находились служебные помещения, этот человек проворно загородил ей путь и провел в маленькую приемную в передней части дома.

— Не изволите ли, Ваше Величество, присесть, пока я извещу господина посла? — Он глубоко поклонился, но его тон выражал скорее приказ, нежели просьбу.

Оставшись одна, Драга прислушалась; она хотела угадать, что значат те или иные звуки в доме. После многочисленных посещений посольства она, в общем-то, знала расположение комнат и представляла, кому принадлежит тот или иной кабинет. Услышав скрип одной из дверей, она узнала: это комната военного атташе. Нервные шаги наверху подсказали ей, что люди собрались в конференц-зале. Не считая этих звуков и шагов служителей по покрытой дорожкой лестнице, в доме царила тишина. Если подумать, персонал должен и во второй половине дня работать, — ее поразило очевидное отсутствие бурной деятельности. Стены здания были довольно толстыми, на полу везде лежали персидские ковры, но тем не менее тишина казалась неестественной — обычно дом напоминал муравейник. Сейчас Драга могла слышать лишь стук своего сердца.