Охота на канцлера - Платон Обухов

— А из Гданьска я там видна не буду? — саркастически расхохоталась стюардесса.

Лех отхлебнул пива.

— Как раз того, что лежит под носом, люди обычно не замечают. Сыщики не смогут отказаться от стереотипа. По их мнению, преступник сломя голову несется прочь от места преступления. Походя на извивающегося червя, он норовит забиться в самую узкую, самую дальнюю, самую недоступную щель. И пока нас будут искать в этих экзотических убежищах, мы спокойно пересидим самое напряженное время в Гданьске. Я не исключаю, что полицейская экспедиция в Тибет вернется не с пустыми руками. Возможно, им удастся отловить легендарного «снежного человека». Но к тому времени о нас совершенно забудут. С новыми паспортами и биографиями мы начнем новую жизнь. И верю, что добьемся успеха!

— Это слишком фантастично. Все рассчитано на везение. А если не повезет? А случайности? От них никто на свете не застрахован!

Лех погладил вздрагивающую руку Анны. — С подлинными паспортами, которыми я располагаю, и деньгами, которые у меня, слава Богу, остались, нам бояться абсолютно нечего. Главное — не забыть, что я — Стефан Тыминьский, а ты — Малгожата Заславская-Тыминьская. Дом в Гданьске на это имя уже приобретен. Для соседей мы — моряк загранплавания и буфетчица с того же судна. Долгие месяцы плавания в тропиках сблизили нас, но лишили здоровья. Мы решили осесть на родине — благо средства позволяют. Верь мне, Анна, — энергично воскликнул он, — все будет отлично. Ты меня поняла? — тревожно заглянул он ей в глаза.

Лех был не шутку встревожен продолжительным молчанием женщины.

— Да, — безвольно кивнула Анна и встала. — Я поеду прямо в Хитроу.

— Все будет отлично! — как заклинание повторил террорист.

Но, как ни старался он придать своему голосу непоколебимую уверенность, это у него не получилось. В глубине души сам Лех понимал: вероятность успеха ничтожно мала.

Германия — Англия (Бонн-Лондон)

Продуманный Эриком Мюллером до деталей механизм обеспечения безопасности канцлера был задействован еще в боннском международном аэропорту. Перед взлетом правительственного самолета аэропорт был оцеплен солдатами и агентами секретной службы. Возле посадочной полосы развернули зенитные артиллерийские и ракетные установки. Их радары непрерывно прощупывали воздух в поисках любых враждебных летательных аппаратов.

Черный «мерседес» канцлера в сопровождении десятка автомобилей охраны прибыл в аэропорт из президентского дворца и сразу же подъехал к самолету. Никаких предполетных пресс-конференций не устраивалось.

Аэробус канцлера был многократно проверен и перепроверен. Ни бомб, ни взрывчатки, ни скрытых дефектов систем и механизмов не обнаружили. Как только канцлер вошел в салон, заработали мощные турбины, и после короткого разбега лайнер круто взмыл в небо. Минуту спустя в воздух поднялась пятерка истребителей германских ВВС. Один полетел впереди, по два истребителя заняли свои места слева и справа от аэробуса.

В это время в воздухе уже находилось два германских самолета типа «АВАКС». Размещенные на них системы раннего оповещения и предупреждения чутко зондировали пространство в радиусе пяти тысяч километров. Десятки установок ПВО и эскадрилий истребителей-перехватчиков находились в состоянии повышенной боевой готовности. Если бы на горизонте появились враждебные самолеты или ракеты, они были бы сразу же уничтожены.

Но полет протекал благополучно. Пока канцлер обсуждал детали предстоящих переговоров с Уве Хофмайером и своими ближайшими помощниками, аэробус и сопровождавшие его истребители быстро приближались к берегам туманного Альбиона. Над Ла-Маншем к ним присоединились семь британских истребителей. Они окружили канцлерский аэробус, как пчелы свою царицу, и проэскортировали его вплоть до бетонных дорожек Хитроу.

В целях безопасности никаких торжественных встреч, короткого военного парада и обхода строя почетного караула в Хитроу тоже не было. Показавшись в окружении агентов секретной службы, прикрывавших его своими телами, на верхней ступеньке трапа, Гельмут Фишер быстро спустился вниз и сел в бронированный лимузин с пуленепробиваемыми стеклами. Взвыли сирены машин охраны и сопровождения. Миновав жидкую цепочку людей, махавших английскими и немецкими флажками, кортеж помчался по направлению к германскому посольству. На время официального визита Гельмута Фишера в Великобританию оно стало его резиденцией.

Люди Эрика Мюллера вместе с опытнейшими специалистами Интеллидженс сервис целую неделю дотошно осматривали буквально каждый кирпичик здания посольства. В поисках взрывных устройств, тайников с баллончиками отравляющих газов и другими опасными предметами были перерыты даже находившиеся за оградой посольства лужайки и газоны.

Как только лимузин канцлера въехал на территорию германского посольства, у ворот заняли свои посты двадцать пять автоматчиков. Агенты в штатском рассыпались вдоль металлической ограды, встали у деревьев. На плоской крыше посольства разместились снайперы.

Район в радиусе трех километров был оцеплен полицейскими. Накануне жителям попавших в «запретную зону» домов были выданы специальные пропуска. Лишь после предъявления их пускали в собственные жилища. Предварительно полицейские обыскивали пакеты, свертки и сумки.

Над зданием посольства постоянно висели два-три вертолета королевских ВВС. Пилоты и снайперы, разместившиеся на вертолетах, то и дело подбадривали себя чашечками черного крепчайшего кофе из термосов и специальными таблетками.

«Если хоть пушинка упадет на Гельмута Фишера, я вас вышвырну на улицу без выходного пособия», — так напутствовал их лорд Каррингтон. Все знали, что шеф Интеллидженс сервис слов на ветер не бросает.

Польша (Варшава)

Варшава бурлила. Летучие митинги возникали то в одной, то в другой части города. Выступавшие на них ораторы, люди разных политических убеждений, профессий, возрастов, сходились в одном: в нынешней сложной обстановке польское правительство не справляется со своими обязанностями. Оно должно быть заменено. Словно из-под земли, появились тысячи однотипных плакатов: «Долой правительство! Пусть к власти придут новые люди!»

Полиции было дано распоряжение разгонять подобные митинги. После того, как несколько десятков тысяч людей было «обработано» резиновыми дубинками, полито водой из брандспойтов, а зачинщики брошены в полицейские машины и увезены, на улицах воцарилось спокойствие.

Но оно оказалось обманчивым. Буквально через день тишина взорвалась еще более мощными выступлениями протеста. Стихийные митинги притягивали к себе людей, словно ульи пчел. Толпы росли на диво быстро, приобретая устрашающие размеры. Это сделало полицию нерешительной. Бороться с сотней крикунов — одно дело. Но десять тысяч смутьянов — совсем другое. Пока полиция колебалась, митингующие толпы сорвались с места и, словно по команде, двинулись к центру города.

По тротуарам рядом с ними струились потоки более осмотрительных граждан, которые оказывали митингующим поддержку оскорбительными для правительства выкриками.

Перед правительственной резиденцией десятка два рабочих сооружали трибуну. Полицейские, поддерживавшие порядок на площади, попробовали было сломать то, что успели построить, но один из рабочих угрожающе крикнул:

— Не мешайте, отойдите в сторону! Я бы на вашем месте хорошенько подумал, прежде чем мешать нам! Сегодня мы строим трибуну, а завтра… завтра, быть может, наш лидер станет править Польшей! И тогда всем вам не поздоровится!

Полицейские переглянулись. Они не знали другой профессии. Если их выгонят на улицу, сами они и их семьи останутся без куска хлеба…

Стражи порядка отошли в сторону и ограничились лишь наблюдением за происходящим.

Площадь стремительно заполнялась людьми. Над головами реяли красно-белые польские флаги с орлом. Из толпы раздались выкрики:

— Долой правительство! Пусть новые люди встанут у руля власти!

Неожиданно крики стихли. У северного края площади показался автомобиль — черная «полония». Он стал медленно продвигаться по направлению к трибуне. Люди неохотно расступались. Но потом толпа окружила автомобиль так плотно, что тот был вынужден остановиться.

Ежи Вайда вышел из машины. Его губы были плотно сжаты, брови нахмурены. Вайду подхватили на руки и торжественно пронесли через всю площадь на трибуну. Взойдя на постамент, Вайда наметанным глазом понаторевшего политика внимательно оглядел толпу. Взгляд его наткнулся на маленького мальчика, пришедшего на площадь вместе с отцом. На вид ему было не больше четырех лет.

Вайда сошел с трибуны, протолкался к мальчику и, властно протянув к нему руки, поднял в воздух. Словно драгоценную ношу, донес до постамента.