Охота на канцлера - Платон Обухов

— Сколько нам придется сидеть в этой уютной тюрьме?

— По-моему, она намного лучше той, в которой сидит Тадеуш Бальцерович. Или у тебя что-то другое на уме?

— Насколько я понимаю, нам сохранили жизнь потому, что считают потенциальными убийцами Фишера. А это значит, что мы должны получить не вызывающие сомнения паспорта на чужое имя для беспрепятственного выезда из страны, пройти соответствующую подготовку, обзавестись деньгами. Если мы будем сидеть сложа руки, наши «доброжелатели» решат, что мы не собираемся платить по их счетам, и откажутся от нас…

— В письме, оставленном ими, есть номер телефона, по которому можно звонить в случае необходимости. Позвонить?

Мазовецкий кивнул. Анна спустилась на первый этаж, где на изящном ореховом столике стоял старомодный черный телефонный аппарат.

Через две минуты она вернулась. По ее лицу Лех догадался, что новости хорошие.

— Они сказали, что с паспортами никаких проблем не будет. Посоветовали смотреть телевизор и следить за событиями в мире.

— Телевизор мы посмотреть всегда успеем. Верно, Анна? — Лех приблизился к женщине и притянул ее к себе. — А вот на это, — прошептал он, — у меня всегда времени хватит…

Они уже направились в спальню, когда неожиданно зазвонил телефон. За десять дней, что они провели в тихих провинциальных Прабутах, террористам никто не звонил.

— Не подходи к аппарату, — шепотом произнес Лех.

Однако телефон не умолкал.

— Может быть, это «доброжелатели»? — предположила вслух Анна.

Звонки действовали на нервы.

— Ладно, возьми трубку, — разрешил наконец Лех. — Но будь осторожна!

Каблуки Анны простучали по ступенькам витой буковой лестницы. Обратно же она поднималась тяжело, как будто ей давил на плечи какой-то груз.

— Звонили «доброжелатели». Приказали перестать заниматься глупостями и смотреть телевизор…

Германия (Бонн)

Постукивая карандашом по полированной столешнице, канцлер просмотрел проект правительственного заявления. Он был подготовлен министром иностранных дел Уве Хофмайером. Сделав несколько исправлений и добавлений, Фишер передал проект фон Мольтке.

Отто лишь мельком глянул на две странички машинописного текста и вернул их канцлеру. Перед тем, как отправиться к Фишеру, Хофмайер заскочил в кабинет министра обороны и вооружений. Только под пером фон Мольтке текст проекта обрел окончательный вид. Уве понял, что военный министр доволен доверительными отношениями, которые сложились между ними сразу после того, как Хофмайер занял пост трагически погибшего Курта Шпеера.

— Я думаю, текст соответствует моменту, — сказал Отто.

— Но поляки — большие упрямцы, — сказал канцлер — Им придется раз за разом повторять, что Германия не потерпит происков против себя и своих лидеров. Уже сегодня следует подумать над текстами последующих заявлений по этому вопросу!

— Эксперты МИДа немедленно примутся за работу, — поспешил заверить Уве Хофмайер.

— Заявления — вещь прекрасная, но… не принять ли более действенные меры?

Вопрос канцлера не застал фон Мольтке врасплох.

— Генштаб уже проработал планы маневров всех родов вооруженных сил вблизи польской границы и в международной акватории Балтийского моря. Как только вы — главнокомандующий вооруженными силами страны — отдадите приказ, мы проведем демонстрацию силы. Хорошенько помашем кулаками перед носом у поляков. Бьюсь об заклад — их это отрезвит.

Польша (Варшава)

Заметив впереди бурлящую толпу, перегородившую улицу, шофер генерала Ридигера сбавил скорость. К машине уже бежал побледневший полицейский. Он козырнул на бегу и взволнованно проговорил в приоткрытое окно автомобиля:

— Три минуты назад улица была пуста. А теперь через нее не пробиться. Куда вы направляетесь?

Шофер вопросительно взглянул на генерала. Он давно работал в шестом управлении и был приучен держать маршруты своего шефа в секрете.

— В клуб «Ротари», — не стал скрывать Ридигер.

— Тогда вам придется проехать по Маршалковской и свернуть на Познанскую… Ну, а дальше вы дорогу знаете.

— Стойте, капитан! По какому поводу здесь собралась толпа?

— Пришли побесноваться перед зданием германского посольства, — ожесточенно махнул рукой полицейский. — Стоило немцам провести несколько учений возле наших границ, как люди словно с цепи сорвались…

Шофер дал задний ход. Черный «мерседес» генерала выехал на Маршалковскую и понесся вдоль дорогих магазинов и высоких офисов банков. Ридигер тронул шофера за плечо:

— Поезжай в управление.

Шофер перестроился в левый ряд, развернулся и поехал по указанному адресу.

Расчет генерала Ридигера оказался правильным. Ежи Вайда, с которым он ранее договорился встретиться в клубе, не упустил возможности выступить перед толпой, осадившей германское посольство. Пока машина стояла близ посольства, генерал увидел, как быстро появилась трибуна и многочисленные динамики, доносившие каждое слово Вайды до собравшихся, и понял: вся эта демонстрация протеста, возникшая как бы стихийно, на самом деле была организована лидером националистической партии. «Да и телевидение не случайно транслирует выступление Ежи с самого начала», — подумал про себя Ридигер.

Ежи Вайда громил правительство Казимира Пястовского за нерешительность, недостаточный отпор наглым притязаниям и выходкам немцев, призывал поляков сплотиться вокруг его партии, чтобы «вернуть Польше достоинство и самоуважение». Ридигер подумал: пора бы спасенным террористам осуществить свое намерение.

Германия (остров Фер)

За ужином фон Мольтке казался чрезвычайно озабоченным. Он выпил лишь полстакана любимого пива «Августинер» и почти не притронулся к сосискам. Кунигунда не выдержала:

— Что случилось, дорогой? У тебя неприятности?

— Ну что ты. И потом, разве женщина может разобраться в мужских проблемах? Впрочем… Скажи, Куни, у тебя нет на примете способного молодого офицера, которому можно было бы поручить ответственное задание? Но это должен быть очень надежный человек. К тому же — умный и находчивый.

— Почему ты меня спрашиваешь? — недоуменно уставилась на мужа Кунигунда. «Неужели он узнал про наши с Эриком отношения? Или ему все-таки переслали фотографии? — похолодело ее сердце. — И он издевается надо мной…»

— Понимаешь, за последний год сменилось два начальника секретной службы — Роммель и Хаусхофер. И оба оказались недостойны этого поста. А теперь канцлер требует найти ему подходящего человека…

Кунигунда нервно облизнула губы. Муж не шутил и не издевался. «Счастье робкому не дается», — пронеслись в ее сознании крылатые слова Гете. Перед мысленным взором Кунигунды мелькнуло красивое волевое лицо Эрика. «Попытка не пытка», — решилась женщина и беспечным тоном предложила:

— А почему бы не порекомендовать… Эрика Мюллера?

— Канцлер просто высмеет меня! — досадливо отмахнулся муж. — Если провалился даже многоопытный генерал Хаусхофер, чего можно ожидать от майора! Я не спорю — Мюллер прекрасно образован, он истинный патриот Германии, у него превосходное чутье, но… майор есть майор! Все эти чудесные качества недостаточны для того, чтобы претендовать на столь высокий пост.

Кунигунда хотела возразить мужу, но фон Мольтке махнул рукой:

— Ладно, давай оставим этот разговор. Кандидатура Эрика Мюллера отпадает, это ясно. Или тебе очень хочется, чтобы он стал шефом секретной службы? — подозрительно взглянул он на жену.

Во второй раз за сегодняшний вечер спину Кунигунды обдало холодком. Но у нее был сильный характер. Она сумела изящно встать из-за стола, обойти его кругом, обнять мужа, прижаться своей нежной щечкой к его небритой щеке и прошептать:

— Пошли в спальню.

— Удивительно свежая мысль, — поцеловал жену фон Мольтке. — Жалко, что она не пришла ко мне раньше.

Германия (Нюрнберг)

Меры предосторожности, принятые в связи с ежегодным балом немецкого Красного Креста в Нюрнберге, были беспрецедентны. Над замком-крепостью — Бургом — зависло два вертолета военно-воздушных сил. Они были вооружены ракетами класса «воздух-земля» и скорострельными пушками. На черепичных крышах Бурга залегло двадцать пять снайперов. В радиусе трех километров от крепости ходить и ездить на машине разрешалось лишь при наличии специальных пропусков. Всех гостей и участников бала досматривали, проверяя нет ли оружия, взрывчатки и химических отравляющих веществ. Каждую тарелку с закусками и каждую рюмку с вином придирчиво проверяли.

Опасались польских террористов. Но несмотря на гнетущую атмосферу всеобщей подозрительности, бал удался на славу. Берлинский филармонический оркестр играл увертюры Штрауса, услаждал слух собравшихся в имперском зале Бурга мелодиями Моцарта, Шуберта, Бетховена, Вагнера. В воздухе господствовал аромат дорогих духов и едва уловимый удушливый запах пудры. Смешиваясь с табачным дымом, они создавали волнующий и сладостный аромат большого бала.