Бомба из прошлого - Джеральд Сеймур

— Получается, между миром и Армагеддоном только мы и стоим? И мы слишком гордые, чтобы разделить с кем-то бремя ответственности за судьбу человечества. Значит, только мы и он?

— Примерно так, — согласился Лоусон.

— Но это же смешно.

— Тем не менее так оно и есть.

— А если у нас не получится? Если мы потеряем их? Что тогда? Или вы предложите сходить попить пива? И мы будем сидеть в баре и ждать Большого Взрыва?

— Полагаю, мы все понимаем вашу озабоченность.

— Черт бы вас побрал, мистер Лоусон… Кстати, а Клипер Рид был бы того же мнения? Если вы провалите…

— Я не намерен проигрывать. — Он постарался не выдать, как глубоко оскорбили его эти слова. Какое непочтительное отношение к Клиперу. Но не объяснять же, что техасец достоин большего уважения. С Клипером были связаны его лучшие годы, и он до сих пор помнил, как переживал, когда американец срочно уехал из Берлина. Лоусон уже тогда знал, что в Штатах друга ждет отставка. Однажды, двадцать семь лет назад, он даже написал письмо в отдел кадров ЦРУ, но оно вернулось в чистом конверте с припиской «корреспонденция не переправляется согласно полученным от адресата указаниям». Остались только воспоминания, шутки да наставления. То письмо он бросил в шредер и больше не писал и даже не пытался узнать, что случилось с его наставником. Но прошлое сохранил, сберег. И вот теперь какой-то молокосос позволяет себе насмехаться над великим человеком. — С вашей помощью я не проиграю.

Наступившая в салоне тишина как будто придавила всех.

Он чувствовал себя чужим в этом городе. Никогда прежде Ворон не бывал в Дамаске. Снятый им дом находился в двух улицах от северного края площади Семирамиды. Продукты он купил на улице и принес с собой в квартиру.

Лежа на кровати, он слушал, как шуршит над головой электрический вентилятор, но и этот монотонный звук не помогал отвлечься. Мысли не давали покоя. Ворон не испытывал ни обиды, ни возмущения. И в самолете, который доставил его в Сирию, и на улицах древнего города он размышлял о своем положении и том, что уготовано ему будущим. Некоторые, оказавшись в похожей ситуации, заставляли себя не думать о любимых, находили женщину и начинали новую жизнь. Он не мог. Не мог представить себя с другой, не мог представить, что держит на руках других детей. Они не знали, что он сделал и что собирается сделать. Те, кого он оставил, понятия не имели, кто он в действительности. Но скоро они все узнают.

Так будет. Этого не избежать. В ранний, предрассветный час, через неделю, месяц или год дверь его дома распахнется, и на виллу хлынут люди из министерства внутренних дел, а за ними и американцы из ЦРУ. Комнаты обыщут, мебель перевернут, а его забившуюся в уголок семью забросают вопросами. Так будет. Никакая осторожность, никакая секретность не спасет — следы остаются всегда. После окончания операции всегда всплывают имена. Сама атака откроет дорогу будущим расследованиям. Сейчас о нем никто не знает, но через несколько часов после взрыва, когда компьютеры отследят все маршруты, его имя и фотография материализуются из пустоты. Он пустится в бега, будет скрываться, пока однажды не допустит ошибку или не попадет на предателя. И выдержит ли любовь жены и детей то испытание, что ждет их впереди, когда следователи перевернут весь дом.

Он принесет им боль и не сможет даже попросить прощения. Он — солдат, призванный на войну и получивший шанс ударить по врагу.

— Пожалуйста, не надо. Не делай этого, — сказал Сак.

— Что случилось? — Мать стояла у входа в кухню, подбоченясь и растерянно качая головой.

— Ничего не случилось.

— Я уже сказала, что нам нужен адрес того места, где ты будешь находиться. Это естественно. Чтобы связаться с тобой…

— Нет.

— С чего вдруг такая таинственность? Ты же едешь по школьным делам. Они ведь знают, где ты будешь.

— Не надо звонить в школу. Им это не понравится.

Его отец, не больше матери понимавший, что происходит, подал голос с дивана.

— Но ты же сам сказал, что ты не сможешь принимать звонки на мобильный.

— Не звоните в школу. — Он сорвался с места, взбежал по ступенькам и скрылся в своей комнате.

Захлопнув дверь, Сак бросился на кровать.

Что они там делают? Отец наверняка опять растянется перед телевизором, а мать, прибравшись на кухне, уйдет спать. Он смутил обоих. Все началось с реплики матери. «Ты сказал, что не знаешь, как называется отель, в котором остановишься. Если нам вдруг понадобится связаться с тобой… По мобильному мы не дозвонимся, но в школе ведь должны знать…» Конечно, она ни о чем не догадывалась. Святая невинность. Но она и раньше уже ловила его на лжи. Какой из него конспиратор…

Но теперь дороги назад нет.

Был момент, когда он стоял перед металлическими воротами виллы на окраине Кветты… Тогда он еще мог. Но вместо того чтобы повернуться и уйти, набрался смелости и позвонил. Потом, под большим ореховым деревом, сидя на выжженной земле, наслаждаясь радушным приемом, он уже не мог и не хотел отступать. Впервые за всю жизнь он ощущал собственную важность, значимость. Не смог отказаться и позже, когда по пути из школы его подозвали к подъехавшему автомобилю и сказали, что и когда надлежит сделать. Не попросили, а приказали взять отпуск на работе, объяснить причину отъезда семье и оставить дома телефон, потому что мобильный, если его включить, можно отследить.

Он лежал на кровати, а у двери уже стояла собранная в дорогу сумка. Неудавшаяся жизнь проплыла мимо. Сак не представлял ни всего масштаба той игры, в которую включился, ни того, сколько еще людей участвуют в ней вместе с ним.

— Послушай, Яшкин…

— Что?

— Да не перебивай! Я только хотел сказать, что мне уже лучше.

— Отлично. Жаль выпить нечего. Могли бы отметить.

Погар проехали давно, за спиной остался и унылый городишко Стародуб. Теперь они были на трассе М13. Не потому, что сами ее выбрали — просто ничего другого не оставалось. Впереди их ждали Клинцы, где планировалось переночевать. Моленков чувствовал, что дурное настроение друга объясняется именно этим решением. Их обгоняли все кому не лень, и каждый считал своим долгом посигналить, потому что каждый видел в стареньком «полонезе» досадное недоразумение, помеху.

— Ну, чего надулся? Обиделся, что я не спросил, почему тебе полегчало?

Моленков улыбнулся.

— Мог бы вежливо осведомиться, и я бы любезно ответил и объяснил.

— Пошел ты. Так в чем дело?

— Знаешь, я наконец-то чувствую, что удача с нами. Понимаешь? По моим расчетам, через тридцать пять минут мы будем в Клинцах и…

— Я ничего о Клинцах не знаю. Ни о его истории, ни об архитектуре, ни о промышленности. И где мы будем спать, тоже не знаю.

— Ты можешь не встревать? Получается, что за пять дней мы покрыли почти три четверти пути. Мы живы-здоровы, не подрались, не поломались. И с каждым километром все ближе к цели, к миллиону долларов. Неплохо, да? Вот почему я думаю, что удача с нами.

— Веришь в удачу, дружище?

— Верю. Разве не удача, что часовой не остановил тебя на КПП, не проверил тележку и не нашел ту штуку? Разве не удача, что я, политработник, не засек, что именно ты прячешь у себя на участке, и не доложил, куда следует? И разве не удача, что ты, друг мой, доверился именно мне? Да, я верю в удачу.

Моленков, посерьезнев, кивнул.

— Думаю, ты ее заслужил.

Мимо проносились большегрузные машины. Пассажир одного грузовика, опустив стекло, прокричал что-то обидное. Яшкин ответил неприличным жестом. Моленков повернулся и, проклиная годы и занемевшую поясницу, провел рукой по брезенту. Его жена умерла, сын тоже. Почему им не хватило немного удачи?

— Хочешь узнать, что такое удача? — усмехнулся Яшкин.

Он повернулся — в глазах приятеля вспыхнули лукавые огоньки.

— Готов послушать?

— Валяй.

— Слышал, как повезло ученым Арзамаса-16, проводившим первое испытание?

— Нет.

— Случилось это 29 августа 1949 года. Операция под кодовым названием «Первая молния» проходила на семипалатинском полигоне. Программой создания атомной бомбы руководил тогда Лаврентий Берия. На испытание он приехал лично. Устройство взорвали, оно сработало, что стало настоящим триумфом для Игоря Курчатова. В небе еще висел «гриб», а Берия уже зачитал поздравительное письмо от Сталина, адресованное ученым, которые обеспечили успех проекта. Потом, уже в тесном кругу, Курчатов сказал, что им всем, и ему в том числе, по-настоящему повезло, и что, кроме поздравительного письма от вождя, у Берии был при себе другой документ: приказ расстрелять виновников провала. Так что если бы бомба не взорвалась, их бы просто расстреляли. Один конверт лежал в правом кармане Берии, другой — в левом. Да, Курчатову, можно сказать, повезло. А вот тем, кто жил в зоне радиоактивного заражения, повезло куда меньше. Их ведь никто не эвакуировал и даже не предупреждал об опасности. Как всегда, за удачу надо попотеть. Что-то ты не больно весел, старина. По-моему, мы свою удачу заслужили. Осталось только забрать причитающееся.