Океан для троих (СИ) - Минт Реджи

Грохнуло.

“Свободу” качнуло, накренило, и поэтому заряд угодил не в палубу, а в бок, стесав точно лезвием с досок наросшие ракушки. Второй выстрел и третий были промахами.

У Дороти получилось поймать ветер, и одновременно с этим у нее за плечом появился Фиши.

– Балласт? – запыхавшись, спросил он. – Резать?

Дороти отрицательно помотала головой и кивнула на руль, чтобы Фиши перехватил штурвал.

Можно было делать ставки, как быстро “Изабелла” поймет, насколько мала команда “Свободы”. Дороти полагала, что хватит двух залпов. Если противник сообразит, что экипажа у них кот наплакал, – может рвануть на абордаж. И вот тут-то хорошо бы иметь под рукой Сердце Океана.

Но до такой степени Дороти себе не льстила. Против сотни солдат с ружьями и пулями в стволах никакая мистическая сила не спасет. Быть может, вернув свои возможности, она отбросит первую волну нападающих, а дальше те откроют плотный огонь – и спаси их всех Черная Ма!

А еще скорее – “Изабелла” не купится на малочисленность команды и просто расстреляет их издалека, а потом постоит рядом с догорающими на воде обломками.

И Морено, как опытный капитан, должен это понимать. Наверняка. Не может не понимать. Только вот где его дьявол носит?

Глава 23. "Изабелла"

Фиши подхватил штурвал и уперся обеими ногами, удерживая колесо – на такой скорости смещение руля даже на гран имело значение, и держать нужно было крепко, крепче, чем невесту в первую брачную ночь.

– Когда дам сигнал, вставай правым бортом. Где Морено?

– Понял, правым. Морено не видел, капитан.

Дороти, про себя усмехнувшись очередной оговорке рулевого про “капитана”, сбежала с мостика вниз, на ходу прикидывая, что у нее есть четверть часа на пару неприятных сюрпризов для “Изабеллы”. Не больше. Но она успеет.

Подарок Астина грустил в одиночестве – все, кто мог, помогали с парусами, остальные занимались большими пушками.

Фиши слово сдержал, зарядил “малышку”. Даже предусмотрительно оставил рядом запас пороха, шомпол и огонь в закрытой прочным стеклом лампадке. На сколько ярдов будет бить “подарочек”, Дороти угадать не бралась, но, зная фон Берга и его привычку никогда и ничего не делать просто так, навела пушку, взяв на два пальца выше вражеской палубы.

С “малышкой” управляться было куда легче, чем с палубными орудиями, на каждое из которых требовалось по три человека.

Дороти подтащила мешки с песком поближе туда, куда могло снести откатом выстрелившую пушку. Зажгла о лампадку короткий факел, обернутый в тонкую жесть и замотанный поверх в толстые мокрые тряпки. Еще раз поправила прицел, махнула рукой некстати влезшему помогать матросу, чтобы тот нырнул обратно в трюм, и запалила порох.

“Малышка” взяла время на раздумье, секунд десять – Дороти как раз успела отойти за бухты с канатами и заткнуть уши – и неожиданно тихо выстрелила. Обычно от залпа мортиры или гаубицы слуха лишало сразу, а здесь только тонкий звон в голове остался, сквозь который все так же свистел ветер и раздавались крики Хиггинса, дающего указания матросам.

От силы отката пушка слетела с импровизированного лафета и, если бы не подложенные мешки, пробила бы палубные доски.

Однако результат выстрела был заметен. Невооруженным глазом.

Носовая фигура “Изабеллы” – обнаженная по пояс дева с черными кудрями и мечом в руке – лишилась половины головы, открыв разом дыру во внутренности корабля и прекрасный вид на одну из носовых пушек, где мельтешили солдаты.

Дороти достала подзорную трубу. И точно: ядро из “малышки”, развалив нос, не остановилось, а пробило переборку и раскрошило одну из балок.

Особого вреда такой выстрел не причинил, но неприятно удивил врагов и ошарашил точностью и дальностью.

Фиши всерьез взялся доказать, что командор зря его гнала с мостика: опять вытворил нечто, увеличив разрыв между судами сначала на кабельтов, а потом на все три. Что ж, Дороти не сложно – она принесет извинения. Правда, есть основания полагать, что разговор этот случится уже в царстве теней.

Они боком вошли в течение, прибавляя его скорость к своей.

Возле носовых пушек иверца поднялась нешуточная суета, кажется, их перенацеливали, но расстояние между кораблями все росло и стало уже более четырех кабельтовых. Обычные орудия, заряженные обычными ядрами, на такой дистанции были бесполезны.

Дороти скинула мундир, перетянула волосы, которые давно уже стоило обрезать по морской моде, но все было жаль. Доран говорил, что у нее самые красивые волосы во всей Алантии. Врал, как теперь понятно. Дороти дала себе слово, что сменит прическу. Ни к чему хранить то, что наводит на грустные воспоминания.

Дороти решила использовать неожиданное преимущество по полной: ядра фон Берга хоть и оказались малой взрывной силы, но обладали другим полезным качеством – дальностью полета. И пока “Свобода” держит дистанцию, иверцы могут хоть зубы от злости сточить, но ответить им нечем. Конечно, долго это не продлится, и все равно придется вставать борт в борт, но пока ничто не мешает как следует их раздраконить.

Установить пушку на лафет оказалось делом муторным и не таким быстрым, как хотелось. Дороти справилась. Не в одиночку, понятное дело. С двумя матросами. Потом привалилась к горячему от первого выстрела металлу, перевела дыхание, сглотнула насухо и расщелкнула зажимы, которые стискивали следующее ядро.

Изнутри пушка была не гладкой, а точно изъеденной гигантским червяком, и снаряд скатился в глубину по спирали. С порохом и фитилем справиться оказалось проще. Теперь, зная примерную силу отдачи, Дороти не пожалела мешков с мокрым песком, разумно рассудив, что лишнюю дыру в палубе им и без того сделают.

В заткнутое ухо что-то проорал присланный Бринной матрос: Дороти расслышала про готовность трех орудий правого борта – все, что они могли себе позволить при столь ничтожном числе экипажа. Чертовски мало!

Три против сорока только по одному борту у “Изабеллы”… Верная гибель. Долгая по времени: даже с таким преимуществом у иверцев уйдет около часа на то, чтобы разнести “Свободу” в щепки, но все-таки схватка будет проиграна еще до начала сражения.

Впрочем, сейчас не время захлебываться – тонуть они еще и не начинали.

Запал, вспышка, выстрел, тонкий звон в ушах. И то ли ядра в обойме отличались одно от другого, то ли первый залп был как тот котенок из пословицы – слепым и безногим, но теперь снаряд, с легкостью преодолев расстояние между судами, расплескался огненным цветком у основания мачты.

Удачно, очень удачно.

У иверцев сразу возникло неотложное дело: прикрываясь бортами от повторной атаки, они тушили рвущееся из пробоины пламя, которое вроде бы затихало от их усилий, но тут же ехидно возрождалось в другом месте. А пожар на корабле – беда пострашнее чумы.

Дороти с матросами снова подтянули сползшую с лафета пушку.

“Изабелла”, несмотря на пожар, отыграла расстояние, а потом сделала рывок еще ярдов на пятьдесят.

Дороти поправила прицел насколько это было возможно – и вновь запалила фитиль.

Пушка грохнула так, что уши заложило: ядро, оказавшееся куда тяжелее двух своих предшественниц, со свистом преодолело расстояние между кораблями и рухнуло куда-то в центр палубы. Дороти ожидала опять пламени, но сначала была тишина, потом звонкий хлопок, точно гигантский стеклянный купол лопнул, и палубу “Изабеллы” накрыло чем-то, напоминающим пар. Который взмыл вверх и сразу рассеялся.

Корабль дернулся, словно рулевой потерял штурвал, вильнул, но выправился почти сразу.

В пробоине на носу больше не мелькали силуэты, да и пушки заново нацелить никто не пытался.

Дороти утерла пот со лба и вновь наклонилась к ядрам.

Вернее, попыталась: “Свободу” качнуло, и она, попав под встречный порыв ветра, накренилась.