Русская Доктрина - Андрей Кобяков

Архитекторы Византии называли себя “механиками”. Этим подчеркивался основополагающий принцип архитектурной традиции: связь между функцией, конструкцией и обликом здания. Известно, что эклектика приводит к нарушению данного триединства, новой же версией эклектизма в современной архитектуре является так называемый “постмодернизм” (Мур, Дженкенс и др.). Кстати, именно архитектурный постмодернизм возник первым, затем уже породив философский, литературный, художественный и т.д. Современный цитатный, постмодернистский стиль в архитектуре по существу является вырождением традиционной стилистики, восходящей именно к Византии, а от нее ветвящейся далее уже в “романском стиле” (X–XII вв.), арабской архитектуре VII–XIII вв. и т.д. У постмодерного стиля нет будущего, поскольку он нацелен не на реальные процессы творческого порождения новых функциональных и конструктивных решений, а на перетасовку и бесконечное цитирование старых решений. По счастью, попытки постмодернистов прорваться на российский архитектурно-проектировочный рынок в 1990-е годы натолкнулись на сопротивление муниципальных органов и нежелание потенциальных заказчиков связываться с подобным “изыском”. Вместо этого стал развиваться коммерчески ориентированный “исторический” стиль, вписывающий новые здания в уже существующую городскую среду. Данный стиль по самой своей сути носит служебный, поверхностный, зачастую декорирующий характер и приемлем лишь для решения локальных задач.

Безусловно, развитие стволового неовизантийского стиля, если ему суждено осуществиться, будет происходить на базе современных строительных технологий, осмысленно применяемых в соответствии с христианским символизмом.

Оригинально-русскими идеями нашей традиционной архитектуры, на которые имело бы смысл обратить внимание в XXI веке, является идея храма-памятника (самый яркий пример – Покровский собор на Красной площади, воздвигнутый в память о взятии Казани), храма-знака или знамени (господство здания над окружающим пространством, включение им ландшафта и окружающих объектов в свое “синтетическое пространство”), военного обелиска или кремля с мощными стенами, наконец, модели мироздания, которая гармонически воздействует на душевное состояние окружающих (“молитва в камне” или дереве, выраженная в многокупольной системе философия многоединства воплощений истины). С самого зарождения русского христианства древнерусские мастера придавали большое значение экстерьеру. Древнерусский храм более ориентирован на внешнее восприятие и соотнесен прежде всего с окружающей его природой. Постепенно эта ландшафтность и декоративность, это преобладание экстерьера над интерьером возрастают, возникает принципиально новый, не имеющий византийских аналогов тип шатрового храма. В отличие от византийского храма, предназначенного для молитвы внутри, русский храм в замысле своем созерцается на расстоянии: молятся на него, находясь снаружи. Это, по существу, храм-символ, обращенный вовне, на площадь, к толпе.

Через архитектуру как центральную смыслозадающую сферу стилевого творчества новый аристократический слой России смог бы создать общее культурное поле, в котором практически мгновенно начались бы процессы активного строительства свежих художественных форм.

5. Некоторые черты большого стиля

Новый стиль эпохи будет включать в себя совершенно неожиданные элементы. Однако многие его параметры можно предвидеть. Итак, если говорить о конкретных проявлениях нового большого стиля, то он мог бы осуществиться в первую очередь в программе смыслократической архитектуры, некоторые из черт которой мы попытаемся обозначить.

1) Новое одухотворение градостроительного пространства и архитектуры, в частности, строительство храмов, которые доминировали бы над местностью, монументальных соборных комплексов в центре мегаполисов; создание новых архитектурных ансамблей, органично включающих в себя величественные сооружения сталинской имперской эстетики.

2) Необходимо озаботиться восстановлением традиционного облика русских городов: возвращением частных домов, возможно, расчленением мегаполисов, отходом от диктата “строительного” начальства, которое подмяло под себя как архитекторов, так и всех нас – жителей русских городов и поселков.

3) Принципиально новые творческие решения, которые воплощали бы стиль христианского символизма на базе осмысленного применения современных строительных технологий, в частности, обыкновенные жилые и общественные здания (многоэтажные) могут увенчиваться храмами – домовыми церквами, которые располагались бы на верхних этажах, “освящая” таким образом все здание и округу.

4) Введение в современную архитектуру элементов высокого исторического символизма, монументальных образов, подчеркивающих специфику русской цивилизации, национально-государственной традиции.

5) Большой стиль никогда не является детищем стихийного развития “рыночных отношений”, но в той или иной мере обусловлен государственной программой и первоначальный толчок получает через госзаказ; среди архитекторов целесообразно было бы учредить специальный конкурс, в результате которого были бы избраны несколько победителей – национально ориентированные типовые проекты частного или многоквартирного дома; проекты должны быть экономичны исходя из принятой технико-производственной программы, а в плане стиля достаточно разнообразны, при этом из современного хаоса эстетики необходимо вычленить типические черты, которые не противоречили бы большому стилю (в идеале большой стиль не сводится к четырем-пяти типам застройки, а вбирает целый набор своеобразных решений, предоставляет возможность маневра для создания градостроительных конфигураций).

Если выходить за рамки архитектуры, несмотря на ее центральное, как было отмечено выше, положение, следует отметить, что большой стиль может строиться на нескольких доминантах:

– память о былом величии и победах исторической России;

– тонкое чувство своеобразия, сильных сторон русской цивилизации, которые должны подчеркиваться, а не затушевываться;

– отработка большого стиля в виртуальном пространстве – в жанрах утопии, фантастики, компьютерных игр (моделирование не исторической тематики, а сферы возможного, имеющее ярко выраженный национальный и консервативный в футурологическом измерении окрас);

– возвращение своеобразной “мужской эстетики” в дизайне техники, одежды, преодоление абстрактного стиля и снятие тенденций унисекса, атомарной, бесполой гермафродитической и космополитической эстетики; возвращение “мужского” начала в формотворчество повлечет за собой и определенную “феминизацию” – дизайн на новом уровне вернется от абстрактно-унифицирующих к “мужским” и “женским” моделям;

– мягкое вписывание в дизайн одежды естественных принципов русского костюма, поощрение развития школы художников-модельеров, которая в полной мере учитывала бы национальные особенности формы и сложения тела, отличающие нас от задающих моду европейцев;

– восстановление естественного традиционного календарного ритма, возрождение обычаев официальных праздников, парадов, церемоний, общественных встреч и застолий; в этой связи одно из важнейших мест внутри большого стиля займет эстетика праздника, возобладает тенденция к преодолению межличностных перегородок, сближению и взаимопониманию соседей и сослуживцев, – официальный праздник в России должен стать одновременно и государственным, и народным.

Особого внимания заслуживает официальная программа “новой монументальной пропаганды”, которая должна задать скульпторам, архитекторам и художникам широкое, но целенаправленное пространство творчества.

Особого внимания заслуживает официальная программа “новой монументальной пропаганды”, которая должна задать скульпторам, архитекторам и художникам широкое, но целенаправленное пространство творчества. В первую очередь должны быть восполнены вопиющие пробелы в отношении памятников выдающимся деятелям русской цивилизации.

В первую очередь должны быть восполнены вопиющие пробелы в отношении памятников выдающимся деятелям русской цивилизации. Сейчас, насколько нам известно, в России отсутствуют памятники таким государственным деятелям, как Равноапостольный великий князь Владимир, Владимир Мономах, Андрей Боголюбский, государи Иоанн III, Иоанн IV (оба – “Великие”), Алексей Михайлович. Нет памятников великим полководцам и флотоводцам князьям Даниилу Холмскому, Михаилу Воротынскому, графу Орлову-Чесменскому, генералам Муравьеву-Виленскому и Муравьеву-Карскому, Ермолову, Скобелеву, боярину Шеину (руководившему обороной Смоленска), Бакланову, адмиралам Чичагову, Макарову, Невельскому. Заслужили памятников в столичных городах историки Карамзин, Коялович, Ключевский, С. Веселовский, писатели Жуковский, Тютчев, Лесков, языковед Даль, философы Хомяков, К. Леонтьев, Розанов, И. Ильин, композиторы Бортнянский, Свиридов, художники Васнецов, Нестеров, Серов, покоритель Сибири Ермак Тимофеевич, русские первопроходцы (Дежнев, Хабаров, Поярков и др.), путешественники Афанасий Никитин, Миклухо-Маклай, Беллинсгаузен, Лазарев. Список можно дополнять и дополнять – но здесь важно начать ликвидацию “белых пятен” и выдержать при этом верное взвешенное направление.