Журнал «Приключения, Фантастика» 5 95 - Алексей Самойлов

У Ивана ком подкатил к горлу, виски сдавило. Он и не ожидал, что так разволнуется, до дрожи, до липкого холодного пота. Словно не зверочеловек стоял на помосте перед негуманоидом, а он сам и не здесь, далеко-далеко отсюда. И било в уши со всех сторон тысячеголосо: Ар-рр-ах! Арр-р-р-а-ах!! Словно его швырнуло назад во времени. Откат! Лестница, арена, усыпанная опилками, железный ошейник на горле, меч в руке. Вопли беснующихся зрителей — десятков, сотен тысяч трехглазых, орущих, визжащих, жаждущих крови — его крови, жаждущих смертей. И огромный, омерзительнейший чудовищный паук на шести лапах, мохнатый, с просвечивающим брюхом, с языком-арканом и скорпионьим жалом, паукомонстр-ург. Бой. Ар-р-ах! Ар-р-а-ах!! Ар-рр-а-а-ах!!! Лютый, смертный бой на потеху праздным жестоким зевакам. Год 124-й, Ха-Архан, будь он неладен, первый день месяца развлечений. Да, у них был такой месяц. Не в Системе, а в «системе». Они развлекались. А он изнемогал, умирал! Паук выбивал из него душу, он охотился за ним будто за мошкой… но у мошки была воля, был ум, был меч. А-р-рр-ааах!!! Тогда он был в шкуре негуманоида, если бы не яйцо-превращатель — смерть! он не выдержал бы той жизни! Арена! Кровь! Душераздирающие вопли! Арр-р-а-аах!!!

Никто не знал, что творилось у Ивана в голове. Все смотрели на ринг. На двух замерших перед схваткой бойцов. И если каждому из сидящих сейчас было тяжко, у каждого было неладно и неспокойно на душе, то Ивану было втройне хуже, вдесятеро тяжелее, в стократ муторней и горше.

В какой-то нелепый миг двойник, озираясь по сторонам, увидал вдруг Ивана, вздрогнул, глаза его округлились. И он даже сделал несколько шагов к сидящим, наткнулся на защитный барьер, отпрянул, но взгляда не отвел.

Иван чуть заметно кивнул — не высокомерно, и не заискивающе, а будто поддерживая, будто говоря — все в порядке, все будет хорошо, не робей. Он имел на это право, он вступал в единоборство и не с такими. А двойник сильнее, его руками буйволам хребты ломать, справится с чужаком, а главное… покажет, что и с такими чудовищами, с такими монстрами можно сладиться, только не поддаться страху, не отступить.

Дил ошарашил вопросом:

— А почему ты считаешь, что они будут драться, Иван? — Он не улыбался, и был от этого совсем не похожим на себя, грустный Неунывающий Дил, нелепо, непонятно. — Этот монстр разумен, он будет искать контакта, попытается объясниться, вон, гляди!

Трехглазый, и впрямь, тяжело ступая, прямо и открыто, вывернув наружу серые пустые ладони, будто показывая, что безоружен, что нет дурных намерений, пошел на зверочеловека. Тот медленно пятился, не веря, даже не допуская, что эдакое чудище может надвигаться с добром.

Негуманоид был страшен, один его вид наводил оцепенение.

Иван кожей ощущал беспокойство, страх сидящих вокруг него. Они уже сникли, уже заранее смирились с участью, будто старцы, оказавшиеся перед дикими зверями, бессильные и обреченные. И это было самым невыносимым, утрата воли! Они все разом поверили, еще до начала схватки, что человек, его двойник, обречен, что он станет легкой добычей монстра. Вот что по-настоящему страшно!

Трехглазый вывернул руку ладонью вверх, будто протягивая что-то. Зверочеловек остановился, прижавшись спиной к невидимому барьеру, теперь ему было труднее ускользнуть от монстра, пожелай тот броситься на него. Но тот не бросался.

— Включить переговорник! — приказал Иван. Он хотел, чтобы все слышали, что скажет негуманоид. Ведь не будет же он и теперь молчать, когда сам пошел на контакт, на сближение.

Послышался треск, щелканье, цоканье… и тут же перевод:

— Зачем вы бросили ко мне зверя? Это не человек. Зачем?

— Ты тоже не человек! — грубо ответил Иван.

— Я разумен, — сказал негуманоид.

— Разум разуму рознь. Зачем вы вошли в нашу Вселенную тайком, в Невидимом спектре?

— Я простой солдат. Я выполняю приказ.

— И что же это за приказ?

Все под сферическими сводами насторожились. Даже зверочеловек подался вперед, будто ответ для него был очень важен.

— Приказа не было.

Теперь монстр смотрел прямо на Ивана, и ромбовидные прорези его глаз горели золотистым огнем. Это был испытующий взгляд. Жертва или пленник так не могли смотреть. Иван вспомнил, как его били два негуманоида, два обитателя Хархана, Гмых и Хмаг, он помнил их имена, он никогда не забудет их, они били его зверски, беспощадно, поднимая после ударов, перешучиваясь, отдыхая и снова принимаясь за дело. Тогда он еще мало знал про этих жутких нелюдей, почти ничего не знал, и его убивала необъяснимая жестокость, но он терпел, он чудом выжил. А они истязали его и потом, подвешивали на железных цепях, в сырых и мрачных подземельях Хархана и снова били, били до потери сознания. Неужто они изменились, стали добренькими и вежливыми? Нет, Иван не верил в подобные превращения. Он смотрел в эти жуткие глаза, в которых стояла и черная ночная пропасть и свет слепящих золотистых, пылающих сверхновым пламенем звезд. А видел уже иное: две скрученные фигурки, белые и беззащитные, отца и мать, сожженных заживо на краю Вселенной этими тварями, сожженных просто так, для развлечения. Они кричали, звали его… он все видел своими младенческими глазами. Он забыл. И он вспомнил. Областной мнемоцентр, травма, потеря памяти — и обретение памяти. Он не придет мстителем! Он не умножит зла! Так кричала мать, она не хотела его гибели, прежде всего она желала жизни, свободы ему. Они оба погибли. Двести с лишним лет назад. А он выжил. Не для мести, нет. Не мстить пришел он в этот мир, не мстить! Но безнаказанным зло не должно оставаться. И пощады ему не будет. Нет! Ближнему своему он подставит левую щеку, после удара по правой. Ближнему. Но не чужому. Не этим убийцам с обжигающе-ледяным взглядом. Не будет им прощения! Не будет пощады!

И трехглазый понял все, он прочитал то, о чем думал человек, прочитал в его глазах. Пощады не будет? Хорошо.

— Вы все сдохнете. Слизни! — прощелкал и прошипел он. — Все!

И резко развернувшись, махнул когтистой лапой — Иванов двойник отпрыгнул, иначе ему была бы верная смерть, спасла отменная реакция, звериное чутье. Отпрыгнул, подскочил вверх на два метра и с силой ударил монстра в спину обеими ногами. Тот чуть присел, но удара будто не почувствовал, не шелохнулся. Двойник упал на бок метрах в четырех от монстра. Быстро поднялся. На скривившемся лице застыло недоумение.

— Вы все сдохнете! — прорычал негуманоид, снова повернувшись к зрителям.

— Нехорошо получается, — пробубнил Глеб Сизов. Голодов встал, собираясь выйти.

— Сидеть! — приказал Иван. — Вы не дома. Вы на службе!

Слабаки! Слюнтяи! Нервы у них, видите ли, не выдерживают! Излишнее благородство их, понимаешь ли, душит! И это с ними он взял власть в Великой России, во всей Федерации?! Иван был недоволен соратниками… Но он понимал их, они еще не висели в цепях, как висел он, их еще никогда так не били, как били его, они еще не созрели! Но они станут такими как он, станут воинами, или погибнут. Победят или уйдут из этого мира, уступят его вот таким!