Врата судьбы - Рафаэль Сабатини

— Увы, мисс Кинастон, боюсь, я привез невеселые вести вашему отцу! лицо милорда преисполнилось скорби.

Как и ожидал ловкий интриган, его слова взволновали девушку. Щеки ее вспыхнули, в глазах появилась растерянность.

— Что случилось? — спросила она с дрожью в голосе.

Милорд перевел взгляд на лакея, стоявшего у двери. Эвелин поняла, чего он опасается, и приняла его молчаливое приглашение. Они пошли по подъездной аллее.

— Поезжай, — приказал Понсфорт кучеру, — подожди меня у ворот.

Хрупкая Эвелин ступала рядом с его светлостью по вязовой аллее, покрытой солнечными пятнами.

— Пожалуй, хорошо, что я могу поделиться с вами, — лорд Понсфорт как бы размышлял вслух, — Очень удачно, что я вас встретил. Вам, возможно, удастся завершить то, в чем я потерпел поражение. Моя неудача — увы! — обернется серьезной опасностью для вашего отца.

Предложение Понсфорта заинтриговало и польстило Эвелин: ей доверяли завершить то, что не удалось самому милорду. Она вопрошающе устремила на него открытый взор.

— Ваш отец сильно скомпрометирован: он укрывал у себя в доме человека, осужденного за государственную измену и впоследствии повешенного. За такие действия кара почти такая же, как за измену, ибо сами по себе они предполагают почти равную степень вины.

— Что вы говорите! — вскричала Эвелин, сильно встревожившись.

— Жестокую правду, мадемуазель. Но не стоит так волноваться. Я делаю все, что в силах сделать друг, добиваясь изъятия ордера на арест вашего отца, подписанного министром.

— Ордер на арест отца! — кровь отхлынула от лица Эвелин, и она вцепилась в рукав лорда Понсфорта.

— О, нет, нет, заверяю вас, мадемуазель, дело не так безнадежно, — успокоил он девушку. — Не предавайтесь панике! Я надеюсь, что добьюсь своего. Я могу повлиять на лорда Картерета, он прислушивается к моему мнению, и можете не сомневаться, я употреблю все свое влияние, чтобы оказать вам услугу.

— Но что... что они с ним сделают, если его арестуют?

— Ох! — лорд Понсфорт вздохнул и потер подбородок. — Надеюсь, что сэра Джона все же не повесят. Нет, нет, такая опасность ему не грозит. На него наложат большой штраф. Он сведется к полной конфискации имущества.

Воображение тотчас нарисовало Эвелин страшную картину разорения и полной нищеты. Картина эта ее напугала, хотя была очень далека от действительности. Но Эвелин слишком плохо знала жизнь, чтобы критически отнестись к игре воображения, и потому пришла в ужас.

— О-о-о-о... — простонала она.

— Не следует так волноваться, — повторил лорд Понсфорт. — Разве я не сказал, что приложу все усилия, что имею большое влияние на министра? Помните об этом и не теряйте присутствия духа. — Лорд Понсфорт говорил бодро и уверенно и тем повлиял на восприимчивую Эвелин: она приободрилась и немного успокоилась. Но лицо милорда снова омрачилось. — Я смогу добиться изъятия ордера на арест сэра Джона, — сказал милорд, — лишь в том случае, если он последует моему совету. К сожалению...

— Какому же? — нетерпеливо спросила Эвелин.

Он взглянул на хрупкую миниатюрную девушку, едва достававшую ему до плеча, отметил, как элегантно причесана ее золотая головка, и тяжело вздохнул:

— Как вы знаете, я обручен с Дамарис.

— Да, да, — подхватила Эвелин, до сих пор не знавшая, по каким причинам помолвка была расторгнута.

Поспешность ее ответа подсказала Понсфорту, что Эвелин находится в неведении относительно причин расторжения помолвки, и это облегчило его задачу. Глаза его засветились от радости:

— Возможно, вы не слышали, что ваш отец возражает против нашего брака. Он не позволит мне жениться на Дамарис, пока она не достигнет совершеннолетия.

— Но почему? — изумилась Эвелин.

— Формальное соблюдение воли покойного отца Дамарис, — небрежно пояснил лорд Понсфорт. — Я умолял сэра Джона пренебречь такой мелочью, заверял его: будь я родственником, а не просто другом, мне было бы легче оказать ему услугу, тогда лорд Картерет наверняка уничтожил бы ордер на арест. Видите ли, мадемуазель, его привязанность ко мне столь велика, что он не причинит вреда никому, связанному со мной родственными узами, даже если степень родства не очень близкая.

— Тогда... тогда все просто! Отец спасен, и у меня нет повода огорчаться! — воскликнула Эвелин, подняв к могущественному собеседнику просиявшее лицо.

Но милорд, скорбно воззрившись на нее, покачал головой.

— К сожалению, ваш отец не поступится и такой мелочью, — посетовал он и добавил с грустной полуулыбкой, заметив огорчение Эвелин: — О, пусть это вас не печалит! В конце концов я ничуть не сомневаюсь, что смогу помочь вашему отцу, если буду просить за сэра Джона как друг. Но, конечно, у родственника больше шансов на успех. Я не решился ни на чем настаивать в разговоре с сэром Джоном, не решаюсь просить поддержки и у Дамарис, поскольку... надеюсь вы сохраните мою маленькую тайну, мисс Кинастон?

— О да! — с готовностью подтвердила Эвелин.

— Не решаюсь, — продолжал лорд Понсфорт, — поскольку Дамарис однажды обидела меня несправедливым подозрением, что я хочу жениться на ней из корыстных побуждений, а я никоим образом не давал ей повода для подобного умозаключения.

— Как она могла так подумать! — простодушно возмутилась Эвелин.

Лорд Понсфорт усмехнулся горькой усмешкой много повидавшего на своем веку человека, заглянувшего в самую глубину человеческого сердца и познавшего его склонность к низменным побуждениям:

— Меня могли понять превратно, подумать, будто я собирался заключить сделку, а я бы этого не хотел и потому не настаивал. Возможно, я потерпел поражение потому, что не открыл вашему отцу всей глубины угрожающей ему опасности. Зато я открыл ее вам, потому что высоко ценю ваш... ваш ум. Если вам будет угодно, при случае намекните отцу на опасность, но ни под каким видом не ссылайтесь на меня. Впрочем, возможно, вам лучше промолчать.

Иными словами, Понсфорт просил Эвелин известить об опасности ее кузину Дамарис, и она не разгадала хитрости его речей.

— Понимаю! — воскликнула она. — Конечно, я сделаю все, что смогу.

— Я в этом уверен и буду счастлив оказать услугу не только вашему отцу, но и вам, ибо речь идет и о вашем будущем.

Сняв треуголку, милорд склонился перед Эвелин в низком поклоне и прильнул губами к ее руке, словно не только прощался, но и скреплял уговор.

Тем временем они подошли к карете Понсфорта. Он сел в нее, а Эвелин все еще стояла у ворот, потрясенная услышанным от него сообщением. Кучер уже натянул вожжи, но вдруг милорд приказал ему повременить и высунул голову из окошка кареты.

— Мисс Кинастон, поразмыслив хорошенько, я решил: пожалуй, никому ничего не говорите, — сказал он. —Предоставьте действовать мне, а я уж постараюсь. Я... — голос милорда дрогнул, и он беспомощно пожал плечами, — я так боюсь обвинения в недостойных мотивах, которые мне приписываются. Лучше позабудьте все, что я вам говорил.