Фридрих Вильгельм I - Вольфганг Фенор

Британский парламент, где виги выступали за более тесное сближение с Пруссией, решил взять инициативу в свои руки. 2 апреля 1730 г. в Берлин прибыл чрезвычайный посол английского короля сэр Чарльз Хотхэм. Он передал великолепное предложение: король Георг II отказывается от всякого приданого за принцессой Вильгельминой, если она выйдет замуж за английского наследника, в то время как Амалия, выйдя замуж за кронпринца Фридриха, получит в качестве приданого 100 тысяч фунтов стерлингов и регентство в Ганновере. Лондонский парламент предложил кронпринцу беззаботно жить с юной женой в ганноверской резиденции, пока он не станет королем Пруссии.

Вильгельмина и Фридрих схватились за руки и, ликуя, понеслись в танце через дворцовый зал. Софья Доротея торжествовала. Удача опять была на ее стороне. Но Фридриха Вильгельма английское предложение воодушевляло мало. Возможность выдать Вильгельмину за английского наследника, а при этом не дать ни пфеннига приданого короля чрезвычайно привлекала. Что же касалось его сына Фридриха, почти ежедневно закатывавшего ему дикие сцены и бывшего, как он считал, никчемным надменным хлыщом, то мысль о его переселении в Ганновер отцу совсем не нравилась. Что получится из высокомерного мальчишки, если он будет вести роскошную жизнь в Ганновере, выбрасывая занятые у англичан деньги на ветер, на свои глупости? Тщеславный юнец, во всем перечащий отцу, не желающий исполнять свои обязанности, любитель податливых женщин и игры на флейте — это он-то в один прекрасный день станет королем Пруссии? А когда Фриц, так откровенно ненавидящий своего отца, станет по милости англичан наместником Ганновера, разве не может случиться, что в случае войны он обратит оружие против своего прусского отечества? От парня, корчившего рожи, глядя тебе в глаза, всего можно ожидать! «Нет, — сказал Фридрих Вильгельм Хотхэму, — для женитьбы Фриц еще слишком молод. Ему следует доказать свою готовность к семейной жизни. Он должен научиться вести хозяйство и достичь хотя бы двадцати восьми лет» (кронпринцу тогда было восемнадцать).

Посол Хотхэм отметил: пакет британских предложений не может быть разделен, но, впрочем, не стал уговаривать нерешительного прусского монарха, а установил постоянные контакты с Софьей Доротеей и ее детьми. Но и Зекендорф с Грумбковом, встревоженные миссией Хотхэма, не оставили короля-солдата в покое. Вечером, разговаривая в Табачной коллегии с князем Леопольдом, Фридрих Вильгельм философствовал: «Альянс! Что он означает? Становятся ли из-за него лучшими в мире друзьями? Видит Бог, я от всего сердца желаю своим родственничкам (Вельфенхаузенам. — Примеч. авт.) всяческого счастья и благополучия, только не за мой счет и не во вред моему состоянию (то есть прусскому военно-социальному государству. — Примеч. авт.), ведь оно колет глаза англо-ганноверским господам. Мое состояние — c’est la pierre de touche („это пробный камень“. — Примеч. авт.)».

Возможно, Хотхэму все же удалось бы, несмотря на происки Зекендорфа, добиться полного успеха, если бы он не совершил роковую тактическую ошибку. Он сообщил королю-солдату, что его посол в Лондоне Рейхенбах куплен австрийцами, и предложил отозвать его, а кроме того, сместить Грумбкова, бывшего с Рейхенбахом в заговоре. И хотя все это было бесспорно верно, особый посол Британии коснулся суверенитета прусского короля явно грубо. Фридрих Вильгельм никак не ожидал такой атаки, но все же потребовал письменные доказательства предательства Рейхенбаха и Грумбкова, прежде чем решать этот вопрос.

Пока курьер сэра Чарльза Хотхэма ездил в Лондон за уликами из британских архивов, Зекендорф, узнавший обо всем благодаря болтливости Софьи Доротеи и Вильгельмины, перешел в контрнаступление. Уж не должен ли он, король, слушаться британского монарха, велевшего снять министра с должности? — спрашивал Фридрих Вильгельм вечером в Табачной коллегии. И это только начало: скоро Лондон будет править Берлином — мрачно размышлял Фридрих Вильгельм, уязвленный в своем королевском достоинстве. Затем в Берлин поступили инспирированные Зекендорфом тайные сообщения Рейхенбаха. Их смысл сводился к следующему: «свадебный проект» от начала до конца придуман в Лондоне, дабы навсегда отторгнуть прусского короля от императора; Англия хочет вернуть Пруссию в англо-французский союз, а цель предложенного для кронпринца регентства в Ганновере — низведение, после того как Фридрих станет королем, государства Гогенцоллернов до уровня зависимой, нуждающейся в опеке провинции.

Конечно, все это было не чем иным, как исполнением австрийского заказа. Тем не менее выводы фальшивок против истины не грешили. Британцы действительно не собирались делать бескорыстные подарки. Естественно, они собирались поставить в зависимость от себя будущего прусского короля, вошедшего позже в историю под именем Фридрих Великий, опутать его, пока он еще был кронпринцем, и сделать сателлитом Великобритании. И каким бы импульсивным ни казалось со стороны поведение короля-солдата, своим крестьянским умом он оценивал ситуацию весьма трезво.

С другой стороны, он не мог понять: великие державы не делают политику без задних мыслей, в международной дипломатии нет места обывательской морали (позже это понимание пришло к его сыну Фридриху, сумевшему достичь высших степеней дипломатического искусства). Король-солдат просто не был рожден для хитроумных дипломатических маскарадов. Его беспомощность, его неспособность держать себя в руках, быть хладнокровным приводили к безудержным приступам ярости. 10 июля 1730 г. посол Хотхэм явился на аудиенцию к королю. Когда он хотел передать ему только что привезенные из Лондона документы, неопровержимо доказывающие предательство Грумбкова, королевский гнев проявился самым страшным образом. Король схватил бумаги и бросил их на пол, замахнулся на сэра Чарльза палкой, назвал его «засранцем» и чуть не ударил его ногой, а напоследок вышел из зала, хлопнув дверью.

Конечно, ярость короля мигом исчезла, и через министра фон Борка он попросил у Хотхэма прощения. Надменный англичанин потребовал от короля подобрать в его присутствии документы там, где он их бросил. Король категорически отказался и, больше не принимая взбешенного Хотхэма, приказал выслать того в Лондон. Пятилетняя драма «двойной свадьбы» завершилась. Софья Доротея смирилась, но в последние десять лет их супружества грубовато-ласковое словечко «Фикхен» больше не звучало. По всем счетам за интригу пришлось платить, и очень скоро, сыну, кронпринцу Фридриху.

В 1730–1732 гг. внешняя политика Фридриха Вильгельма ограничивалась деятельными усилиями по поддержанию «сердечного согласия» с императорским двором. В Лондоне и Париже престиж Пруссии опустился до нижней отметки, отношения с Россией после смерти Петра I испортились. Король-солдат оказался во враждебном окружении по собственной вине. Тем сильнее становилась его приверженность императору Карлу VI, которому он писал 12 октября 1731 г.:

«Я вполне уверен в дружбе с Вашим Императорским Величеством. И моя уверенность не иссякнет, пока я жив! И даже если Вас покинут остальные, я останусь верен своему подлинному другу, навсегда разделив его счастье и несчастье».

«Настоящий друг» Карл ни в коем случае не собирался воздавать прусскому королю по его трогательной вере. Он получил от Фридриха Вильгельма то, что хотел, а именно — признание «Прагматической санкции». Не имел он и намерений конкретизировать свои неопределенные вустерхаузенские обещания в вопросе о Юлихе-Берге. Но прежде всего он не желал личной встречи с прусским монархом, на чем Фридрих Вильгельм все время настаивал. Министры Вены неизменно указывали императору на встречу с простым курфюрстом как на невыгодную сделку. Кто он такой? Всего лишь выскочка из Берлина! Однако Зекендорф предостерег венский двор: отказывать королю-солдату в исполнении его заветного желания — личной встрече с императором — было бы роковой ошибкой. И наконец, после длительных переговоров, летом 1732 г. состоялось событие, в современной терминологии называемое «встречей на высшем уровне».

27 июля 1732 г. Фридрих Вильгельм покинул Берлин. В его свите ехали Грумбков, Зекендорф, голландский посол Гинкель и множество прусских генералов. Их путь в Богемию проходил через Франкфурт-на-Одере, Лигниц и Глац. Лето стояло жаркое, и толстый король обливался потом. Но таким веселым и довольным, как во время этой поездки, его видели редко. Перед привалом в богемском городке Яромерже генерала Грумбкова выслали вперед. Он должен был отдать почести императорской чете, пребывавшей в охотничьем замке Хлумец. Местом встречи с Фридрихом Вильгельмом Карл VI избрал Кладруб, где находился конный завод императора. Тем самым по отношению к прусскому королю допускалась вопиющая бесцеремонность. Но Вена и не собиралась выдавать вынужденную встречу за значительное событие. Фридрих Вильгельм в своей наивности проигнорировал все вопросы престижа.