Вся правда, вся ложь - Татьяна Полякова

– А я что, по-твоему, стометровку собрался бежать?

– Витя, – потерянно произнес Одинцов. – Откуда у тебя…

Откуда у Вити пистолет, я уже поняла, начал это понимать и Геннадий Владимирович. Такой бледности мне еще видеть не доводилось, в ту минуту он походил на покойника: землистая физиономия, застывший взгляд…

– Нет, – все-таки произнес он. – Нет… ты не мог этого сделать… ты же знаешь, как я ее любил…

– Она тебя обманывала… они всегда обманывают… трахаются с любым… я хотел тебе помочь…

– Тебе ведь это не впервой, да, парень? – засмеялся Берсеньев. – Однажды ты уже помог, спровадив на тот свет мамашу.

– У меня не было матери, – ответил Виктор. – У меня есть только брат.

– Убери пистолет, – устало попросил Одинцов и покачал головой. – Что ты наделал… лучше б ты меня убил…

Лицо Виктора сморщилось, губы дрогнули, и он заплакал, по-детски вытирая слезы локтем, все еще держа пистолет в руке.

Геннадий поднялся, подошел к телефону, набрал номер и заговорил абсолютно спокойно:

– Борис Викторович? Это Одинцов. Извините за поздний звонок. Я хочу сделать признание: это я убил свою жену.

Я смотрела на него, на мгновение забыв о Викторе, звонил Геннадий Владимирович, судя по всему, следователю. Не скажу, что его поступок удивил, в отчаянии люди и не на такое способны. Чему очень скоро я получила подтверждение. Гена повесил трубку, а Виктор, тараща на него глаза, вдруг приставил пистолет к своему виску. Я собралась орать, а Сергей Львович вскочил с кресла, в один прыжок оказался рядом с Виктором, и через мгновение они оба были на полу, грохнул выстрел, и люстра разлетелась на множество осколков. Комната погрузилась в темноту, и запахло гарью.

Тут и я обрела способность двигаться, но моя помощь не потребовалась. Берсеньев уже поднялся, держа пистолет в руке, света, падавшего из прихожей, хватало, чтобы это увидеть. Возле его ног лежал Виктор, прижав голову к согнутым коленям и вздрагивая всем телом.

– Завязывайте с этими играми в благородство, – проворчал Сергей Львович. – Вы тут друг за другом стреляться начнете, а мне потом с ментами разбираться. Кстати, нехудо бы им позвонить.

Звонить пришлось мне. Когда они явились, оба брата сидели на полу в абсолютном молчании. Старший прижимал голову младшего к своей груди, а тот вроде бы спал, по крайней мере, дышал ровно, вцепившись в локоть Одинцова.

Беседа со следователем удовольствия не доставила и закончилась далеко за полночь. Берсеньев вызвался отвезти меня домой. На душе было муторно, и по дороге я молчала, но когда Сергей Львович притормозил возле моего подъезда, все-таки спросила:

– Когда ты догадался? – Признаться, этот вопрос уже несколько часов мучил меня. Сама я, пока не увидела Витьку с пистолетом, в расчет его даже не принимала.

– Видишь ли, – усмехнулся мой спутник, – все, что я наплел тебе про нож, который Одинцов успел выбросить, беготню в носках и прочее, годится лишь для детектива, но в реальной жизни малоосуществимо. Орудие убийства в доме не нашли, и я с самого начала считал: у Одинцова, если убил он, должен быть сообщник, который и забрал нож. А когда ты рассказала мне историю про его брата, картина сложилась. Надо было заставить этого типа вылезти из своей норы. Самый простой способ: обвинить Геннадия Владимировича в убийстве. Витя вовсе не хотел, чтобы тот оказался в тюрьме, вот и вооружился пистолетом.

– Шерлок Холмс, – покачала я головой.

– Я – лучше, – самодовольно ответил Берсеньев и засмеялся.

– Пистолетом он вооружился, а вот что собирался делать дальше? Перестрелять нас, – вслух подумала я, – и прятать трупы уже на пару с братом? Или бежать на другой конец света?

– Вряд ли он об этом задумывался. Да и времени у него на это не оказалось. Он подслушивал наш разговор, а когда понял, к чему все катится, действовал импульсивно. На это я и рассчитывал.

– Почему он ее убил? Отголоски несчастного детства? Всех женщин он воспринимал, как свою мамашу: подлыми, циничными и лживыми?

– Это пусть психологи разбираются. Но убил он Одинцову совсем по другой причине.

– Что за причина? – нахмурилась я.

– Ну, это совсем просто. Ирина оказалась третьей лишней, парень рассчитывал, если избавится от нее, они заживут с братом как прежде, вдвоем, и у него вновь появится семья. Эгоизм – основа всех человеческих поступков, – изрек Берсеньев со знанием дела.

– Философ хренов, – буркнула с неприятной мыслью, что Сергей Львович и в этот раз, скорее всего, прав. Даже в самой великой любви большая доля себялюбия. Мы хотим, чтобы те, кого мы любим, безраздельно принадлежали нам, хоть и догадываемся, что это невозможно.

Витя вызывал брезгливую жалость и вместе с тем саднящую тоску, потому что его поступок был сродни моему, когда-то я тоже решила: счастье вот оно, рядом, стоит только избавиться от третьего лишнего. Но счастья не получилось, и жизнь оказалась искореженной так, что теперь хоть вовсе голову сломай, а не придумаешь, как ее залатать. Виктор, беззаветно любивший брата, на деле просто опасный псих, к тому же идиот, если рассчитывал, что его затея, заведомо обреченная на провал, приведет к чему-то хорошему. Но ведь надеялся. Значит, руководствовался какой-то логикой, одному ему понятной… При взгляде со стороны любой способен рассуждать разумно, но, оказавшись в подобной ситуации, начисто лишаешься всякого здравомыслия. На этот счет есть пословица: «Чужую беду руками разведу…» Не помню, как там дальше, однако смысл улавливается: что делать со своей бедой, никто не знает…

И хоть я могла себя поздравить с тем, что наконец-то покончила с этим делом и убийца сидит в кабинете следователя, но оптимизма мне это не прибавило. Даже напротив, мир за окном казался особенно безрадостным.

Труп Дыбенко обнаружили в овраге, как и предполагал Берсеньев. Бывший, вместо того чтобы сказать мне спасибо, все-таки нажаловался отцу, и я отправилась в родительский дом получать очередную порцию наставлений, но не папина гневная речь произвела на меня впечатление, а неожиданный мамин вопрос, который она задала, выслушав мои путаные объяснения.

– Этот Берсеньев, он что, влюблен в тебя? – спросила она, хмурясь.

– О господи, – брякнула я и закатила глаза. Реагировать подобным образом на мамины слова значило продлить мучения. Но выдержка, приобретенная в родных стенах, меня внезапно покинула, вот и вырвался наружу крик отчаяния. – Мама, в обозримом будущем выходить замуж я не планирую, – попыталась я исправить положение, заговорив как можно спокойнее.

– Это ты от своей сестрицы дури набралась. У нее, положим, карьера. А у тебя что? Объясни своей глупой матери, с какой стати Берсеньеву во все это ввязываться? Ну, ладно бы крышу от любви снесло, худо-бедно понять можно, но если не влюблен, что выходит? Просто чокнутый? Мне он всегда казался приличным человеком. Как жить в мире, в котором под маской преуспевающего бизнесмена может скрываться черт знает что? – Знала бы мама, как была права в ту минуту.

– Эта мысль и мне не дает покоя, – с серьезным видом кивнула я, чем окончательно рассердила родительницу, оттого и добавила поспешно: – Вообще-то он к Агатке неровно дышит, наша звезда его отфутболила, и теперь он лезет из кожи вон, чтобы обратить на себя ее внимание.

– Да? – посветлела лицом мама. – Кое-какие чудачества человеку его положения простить можно. Даже из чокнутых иногда получаются вполне приличные мужья, конечно, если они не опасны для общества.

– Августа, – рявкнул папа, которого затяжное сватовство вконец достало. – Прекрати заниматься сводничеством. Мои дочери имеют право жить так, как считают нужным.

– Это твои. А мои должны иметь семью и родить тебе внуков. И с какой такой стати ты тут развыступался? – повысила голос мама. – Что такого, в конце концов, сделала твоя дочь? Отправила в тюрьму убийцу? Интересно, чем заняты эти деятели в твоем ведомстве, если ловить преступников приходится девушке с обостренным чувством справедливости?

«Ну мама и загнула», – восхитилась я, но предпочла помалкивать. В общем, в тот вечер папе досталось куда больше, чем мне. Он быстренько ретировался в свой кабинет, заявив с возмущением:

– Делайте, что хотите…

Это маме очень не понравилось, не то, что папа дал нам вольную, а то, что сбежал, и она вознамерилась продолжить. Пока мама собиралась с силами, я тихо смылась из дома.

Одинцов, как мог, защищал брата, но тот уже на первом допросе подробно рассказал о всех трех убийствах. По основным пунктам рассказ его совпадал с версией Берсеньева, Сергей Львович и здесь оказался на высоте. Об измене Ирины Виктор узнал случайно. Брат уехал в область, а он отправился в его дом чинить микроволновку. Предупредить о своем визите даже не подумал. Возле дома увидел Верину машину. Ключей у него не было, дверь ему открыла Вера и с некоторой нервозностью сообщила, что хозяйка затеяла печь пирог, но муки не оказалось, вот она и уехала в магазин. Нервозность подруги навела Виктора на размышления, он в принципе не питал доверия к слабому полу, а тут еще его не покидало чувство, что, кроме них с Верой, в доме кто-то есть. Микроволновку он быстро починил, Ира так и не появилась. Он засобирался восвояси, сказав, что ждать ее не будет, но вместо того, чтобы отправиться на автобусную остановку, укрылся в лесу напротив дома Одинцовых и вскоре увидел мужчину, который воспользовался дверью веранды и, соблюдая осторожность, пошел к калитке. Виктор, держась на расстоянии, проводил его до машины, которую тот оставил в лесу. С того дня он вел слежку по всем правилам и еще дважды засек любовные свидания. Обида за брата и злость на весь женский род привела к тому, что он вознамерился наказать прелюбодеев. План сложился, когда он ремонтировал компьютер соседу и случайно нашел пистолет. Как и положено человеку большого ума, Вася хранил его в верхнем ящике письменного стола, на котором стоял компьютер, пистолет был заряжен. И это явилось отправной точкой для дальнейших действий. Навыков стрельбы у Виктора не имелось, до тех пор он палил только в компьютерных стрелялках, но был уверен, что с близкого расстояния цель поразить сможет. Он совершил вылазку за город, где и сделал пробный выстрел, после чего ему пришлось изменить свои планы: стрелять в поселке немыслимо, соседи непременно услышат и позвонят в полицию, убивать он решил ножом. Но сомневался, что сможет справиться с Дыбенко. Вот и запасся эфиром, воспользовавшись Интернетом.