Собрание сочинений в четырех томах. Том 4. - Николай Погодин

— Скажи ей, чтобы позвала еще кого–нибудь. Травников. Гомеопатов… — Он опять оглянулся. — Скажи, чтобы соседку позвала.

— Какую соседку?

— Крохину. Скажи! Она тебя послушается.

Ирочка посмотрела на Ивана Егоровича с сосредоточенным вниманием.

— Я не очень надежная, да?

— Нет, нет! — бодро солгал Иван Егорович.

— Ладно, я скажу. Позови тетю.

Она набрала в легкие побольше воздуха, словно это помогало ей держаться на поверхности мира, не впадая в забытье.

— Тетя!

Нина Петровна вздрогнула. Откуда этот голос? Что он напомнил ей? Пятнадцать лет тому назад… Но Ирочка настойчиво звала ее, и воспоминание прервалось.

— Пригласи Елену Васильевну, пусть она… Я хочу. Слышишь?

— Слышу, — машинально отозвалась Нина Петровна; она вся была во власти живого, осветившего ее душу воспоминания.

Пятнадцать лет назад в ее палате умирал капитан, сбитый в небе под Москвой. Его голос, его интонация как будто послышались ей сейчас. Но тот был чудо–богатырь, сажень в плечах… А эта?

— Хорошо, — так же машинально добавила Нина Петровна. — Я приглашу.

Ум ее мутился. Неужели Ирочка все слышала и сознавала? Неужели поняла, почему не приехал профессор? Тогда она в самом деле жила, а не тлела, как полагалось при необратимом процессе заражения крови. Нине Петровне опять вспомнился капитан с его могучим, но обреченным на смерть телом. Он умирал медленно и мучительно. Нина Петровна видела, как он из последних сил боролся с надвигавшейся на него смертью. Она отходила от его койки, едва сдерживая слезы, а это очень редко случалось в ее практике. Но то был неизвестный ей человек. А эта…

А эта повторяла слабым, но повелительным голосом:

— Пойди к ней, а то она уйдет!

Иван Егорович подошел и шепотом спросил:

— О чем она?

Он опасался, что жена не захочет исполнить просьбу Ирочки. Нина Петровна ничего ему не ответила. «Позвать гомеопата…» В любом другом случае она знала бы, как поступить.

— О чем она? — повторил Иван Егорович.

Нина Петровна стояла поодаль от кровати в горестном смятении. Ирочка поднялась на локтях и обратилась прямо к Ивану Егоровичу:

— Я хочу, чтобы вы позвали Елену Васильевну. Вот и все.

— Так что же ты? — Иван Егорович поднял на жену ропщущие глаза.

— Позови, — сказала она так, точно знала, что это он придумал.

Звать гомеопата, по ее мнению, было бессмысленно. Более того, обращаясь к гомеопату, Нина Петровна как бы предавала то, чему всю жизнь поклонялась.

Но, с другой стороны, не выполнить просьбу Ирочки она не могла. Приходилось жертвовать самым святым, что было у нее в жизни.

— Что же ты стоишь? — прикрикнула она на мужа. — Ступай, зови!

Иван Егорович вдруг взорвался:

— А ты чего шипишь? Ведь, кажется, сдружились с ней! Готова на нее молиться!

— Много ты понимаешь! Ступай, ступай!

Иван Егорович ушел.

Ирочка боролась с желанием закрыть глаза, исчезнуть с поверхности мира в горячем полусне и ледяном оцепенении. Она с нетерпением ждала Елену Васильевну. Не потому, что верила в гомеопатию, а потому, что жаждала помощи, откуда бы она ни явилась. Ирочка прекрасно понимала, что одним напряжением воли она не сможет побороть свою болезнь. Ей нужно было хоть немного помочь в этой борьбе, хоть немного ее поддержать — и она одолела бы опасность, выкарабкалась бы на поверхность мира.

Нина Петровна шла на неслыханную жертву и думала о том, что ее ждет сейчас безмерное унижение. Но Елена Васильевна была умнее Нины Петровны и не стала унижать ее достоинства. Стоило ей задать несколько вопросов Ивану Егоровичу, чтобы ясно представить себе совершенно безнадежную картину.

Войдя и дружелюбно поздоровавшись с Ниной Петровной, Елена Васильевна участливо предупредила ее:

— Ваш муж сказал мне, в чем дело.

Это предупреждение избавило Нину Петровну от тягостной необходимости рассказывать все по порядку.

— Можно к ней?

Нина Петровна молча кивнула.

Платье Елены Васильевны было невыразимого цвета и сияло тончайшими переливами, как южное море в час заката. Идя сюда, она успела щедро смочить волосы французскими духами и распространяла вокруг себя стойкое благоухание.

Входя к Ирочке, Елена Васильевна приняла решение ни в коем случае не вмешиваться в лечение и не давать никаких советов. Она полагала, что увидит живой труп.

Ирочка встретила Елену Васильевну бодрым, слишком бодрым приветствием.

Елена Васильевна сразу отметила эту деланную бодрость и значительно посмотрела на Нину Петровну. Ее взгляд показался Ивану Егоровичу загадочным, но Нина Петровна отлично поняла его и, тяжело вздохнув, сказала Елене Васильевне:

— Да… Вот так.

В эту минуту отношения между ними, грозившие навсегда остаться ложными, бездушными и злыми, неожиданно переломились.

Забыв про свое неимоверно сияющее платье, Елена Васильевна стремительно бросилась к Ирочке, опрокинула стоявшие на тумбочке пузырьки и флаконы, обдала больную запахом французских духов, поцеловала ее в горячие щеки и в истинном восторге крикнула:

— Молодец!

Теперь к Елене Васильевне вернулась ее обычная вера в силы человека, способные победить болезнь помимо всех диагнозов, рецептов и медикаментов. Она детально осмотрела больную.

Нина Петровна в эти минуты забыла, что Ирочку осматривает врач–гомеопат, а Елена Васильевна уже не думала о том, что ее поздно пригласили. Сейчас для них обеих существовала только больная, которой не было никакого дела до медицинских школ и направлений. Она боролась за жизнь, и было бы чудовищным преступлением не прийти ей на помощь.

Окончив свой стремительный осмотр, Елена Васильевна сказала:

— Да… Возможен летальный исход.

Как многие врачи, она была уверена, что больные не понимают этого слова. Под упорным взглядом Елены Васильевны Нина Петровна глухо и покорно ответила:

— Да.

— Но его не будет, — энергично сказала Елена Васильевна, все так же упорно глядя на свою собеседницу.

Это было все, что она позволила себе по отношению к женщине, которая представляла здесь господствующую медицинскую школу. Но Иван Егорович слишком хорошо знал Нину Петровну. В тот миг, когда Елена Васильевна произнесла свою последнюю фразу, он оказался рядом с женой, взял ее за руку и тихо назвал Ниночкой, что случалось в самые нежные минуты их жизни.

Нина Петровна почувствовала безмерную усталость во всем теле. Ирочка лежала навзничь, изнемогая от своих героических усилий.

Нина Петровна вспомнила профессора, который оставил ее одну.

— Я хочу подремать, — сказала Нина Петровна, чувствуя, что силы совсем оставляют ее и на глаза навертываются непрошеные слезы. — Вы тут сами без меня.

Она направилась к двери своими обычными крупными шагами.

— Хорошо, — сказала ей вслед Елена Васильевна. — Но я без вас не обойдусь.

— Без меня?

— Без вас, Нина Петровна.

— А именно?

— Ирочке требуется строжайший режим. Ей нужно давать лекарства через определенные промежутки времени. Необходимо точно соблюдать дозы.

— Хорошо. Посмотрим.

Нина Петровна вышла и закрыла за собой дверь. Иван Егорович напряженно смотрел на Елену Васильевну, словно ожидая от нее какого–то чуда. Он забыл, что еще так недавно с презрением называл ее «мадамой».

Елена Васильевна написала что–то на листке бумаги, крупно расписалась и велела Ивану Егоровичу съездить в гомеопатическую аптеку. До его возвращения она останется здесь. Иван Егорович ждал, что она ему скажет хотя бы одно слово. Что означал этот рецепт?

Может быть, это и было то чудо, которого он от нее ждал?

— Змеиный яд, — ответила на его безмолвный вопрос Елена Васильевна.

Иван Егорович не понял. Тогда она торопливо объяснила ему, что введение в организм больного незначительных доз змеиного яда стимулирует борьбу организма с заражением крови. Это лечение может быть успешным лишь в том случае, если проводить его систематически, изо дня в день.

Спускаясь с лестницы, Иван Егорович, как в молодые годы, прыгал через несколько ступенек. Во дворе к нему подбежал Володька, за которым почему–то следовал сержант милиции. Иван Егорович сказал Володьке несколько ничего не значащих слов и побежал в аптеку.

Елена Васильевна осталась около Ирочки одна. Она думала о том, что Нине Петровне предстоит нешуточное испытание. Лекарство надо давать через короткие интервалы, точно в назначенное время, не раньше и не позже хотя бы на секунду. Секрет этого древнего рецепта, известного не только Елене Васильевне, состоял именно в том, чтобы лечение велось в определенном ритме — систематически и непрерывно.

Конечно, Нина Петровна — опытная медицинская сестра, учить ее не приходилось. Но ей предстояла, по крайней мере, неделя чудовищной работы, без отдыха и сна.