Кладбище домашних животных - Стивен Кинг

«Чки» Гаджа были, наконец, найдены.., они тоже оказались под кроватью. Луис верил, что в семьях, где маленькие дети, свободное пространство под кроватью обладает сильным и таинственным электромагнетизмом, который притягивает вес виды мелочей – все, от болтов, заколок, ползунков, до цветных фломастеров и старых номеров журнала «Сезам Стрит» с кошками между страницами.

Рубашонка Гаджа, однако, оказалась не под кроватью. Она лежала на середине лестницы. Его красная шапочка, без которой Гадж отказался покидать дом, отличалась от остальных вещей, потому что оказалась на месте – в стенном шкафу. Это было, естественно, последнее место, куда они заглянули.

– Куда едем, пап? – по-компанейски спросил Гадж, протянув руку отцу.

– Пойдем на поле миссис Винтон, – ответил Луис. – Запустим бумажного змея.

– Бумея? – с сомнением спросил Гадж.

– Тебе понравится, – сказал Луис. – Подожди-ка минутку.

Они оказались в гараже. Луис нашел свое кольцо с ключами от незапертой кладовки. Включив в кладовке свет, он быстро обнаружил «ястреба», до сих пор лежавшего в полиэтиленовом пакете универсального магазина с прикрепленным ценником. Луис принес змея домой в середине февраля и с тех пор сам сгорал от нетерпения и желания запустить игрушку.

– Фто? – поинтересовался Гадж. В переводе означало: «Что же это такое, чего я не знаю?»

– Это – воздушный змей, – сказал Луис и вытащил змея из пакета. Гадж смотрел, заинтересовавшись, в то время как Луис собирал «ястреба», который должен был раскинуть прочные пластиковые крылья футов на пять. Его выпуклые, красные глаза горели на маленькой головке, сидевшей на небрежно раскрашенной розовой шее.

– Птица! – закричал Гадж. – Птица! Пап! Дай пцичку!

– Конечно, это – птица, – согласился Луис, прикрепляя палочки в пазу на задней части змея и привязывая нить длиной пять сотен футов, которую купил по случаю. Посмотрев назад, он повторил Гаджу:

– Тебе понравится это, малыш.

Гаджу понравилось.

Они запустили змея на поле миссис Винтон. Луис резко поднял змея в ветреное мартовское небо. Он не пускал воздушного змея с…сколько же лет? Ему было двенадцать. Девятнадцать лет назад? Боже, это ужасно.

Миссис Винтон – женщина того же возраста, что и Джад, но неизмеримо более хрупкая, жила в кирпичном доме в другом конце поля. Ныне она редко выходила из дома. За ее домом поле кончалось и начинался лес – лес, откуда рукой подать до Хладбища и до земли, где хоронили своих мертвых Микмаки.

– Бумей летит, пап! – закричал Гадж.

– Конечно. Смотри, как это делается! – Луис отклонился назад, смеясь и радуясь. Он стал разматывать катушку с нитью так быстро, что нить нагрелась и огнем обожгла его пальцы. – Посмотри на «ястреба», Гадж! Он хочет вырваться!

– Вырваться! – закричал Гадж и засмеялся, звонко и радостно. Солнце выплыло из-за толстого серого весеннего облака, и температура сразу же, казалось, поднялась градусов на пять. Сын и отец купались в ярких, удивительно, почти по-летнему теплых, мартовских солнечных лучах, а вокруг поднималась сухая трава поля миссис Винтон; над ними кружил «ястреб». Он рвался в синюю вышину. Его пластиковые крылья вибрировали в воздушных потоках, так же как вибрировали в те дни, когда Луис был мальчишкой. Луис всегда хотел взлететь над землей, посмотреть на мир сверху. Какой он, этот мир, на самом деле? Только картографы в детстве могли видеть такие сны. Поле миссис Винтон, такое белое и ровное, словно паутиной, перечеркнутое сугробами еще не до конца стаявшего снега, выглядело огромным параллелограммом, словно заплетенный в каменную оправу с двух сторон – с одной стороны черным потоком текла дорога, а с другой начиналась речная долина. С высоты «ястреб» видел все это своими красными глазами. Река напоминала холодную серую стальную ленту – по ней плыли обломки льда; на другой стороне реки стояли Гампден, Невбург, Винер-порт, где располагались доки. Возможно, плавая под клубящимися облаками, «ястреб», видел Шахту Святого Иова или даже край земли, где Атлантика обрушивала свои валы на голые скалы Чапслвэйта.

– Посмотри, как он летит, Гадж! – воскликнул Луис и засмеялся.

Гадж оказался далеко позади. Он то и дело готов был упасть в грязь. Его личико расплылось в широкой улыбке. Он махал змею.

Луис слегка расслабился и сказал Гаджу, чтоб тот подержался одной рукой за катушку. Гадж вцепился в нее, даже не глядя по сторонам. Он не мог отвести глаз от змея, который летал и танцевал на ветру.. Тень змея металась по полю.

Луис дважды обмотал веревку вокруг кисти Гаджа и только потом, посмотрев на нить, удивился, как сильно тянет она малыша, как она напряжена.

– Фто? – спросил малыш.

– Теперь ты сам держишь эту летающую штуку, – объяснил Луис. – Молодец. Это твой змей.

– Гадж пускает Бумея? – спросил Гадж так, словно спрашивал не отца, а себя самого, чтобы удостовериться. Экспериментируя, он потянул веревку; змей метнулся вниз. Луис и сын вместе засмеялись. Гадж вытянул вперед свободную руку, словно хотел схватить игрушку, но Луис засмеялся, а потом забрал у него нить. Так они и стояли вместе посреди поля миссис Винтон, следя за «ястребом».

Этот момент Луис не забудет никогда. Как он запустил змея, точно мальчишка, а потом обнаружил часть себя, воплотившуюся в Гаджа, его сына. Ему казалось, что он стал таким же маленьким, как Гадж, и что он смотрит на мир его глазами.., смотрит на мир, огромный и яркий; мир, где поле миссис Винтон было необъятным как Соленая равнина Бонневилля; а воздушный змей парил над ними, становясь все меньше и меньше. Нить билась в его руке, словно живое существо; ветер ерошил ему волосы.

– Бумей летит! – кричал Гадж отцу. Луис обнял Гаджа за плечи и поцеловал мальчика в щечку, которую ветер раскрасил в розовые тона.

– Я люблю тебя, Гадж, – сказал он. Это касалось только их двоих. Все было правильно.

Гадж, которому жить оставалось всего два месяца, засмеялся пронзительно и радостно.

– Бумей летит! Бумей летит, пап!

Они забавлялись со змеем, пока не приехали Речел и Элли. Луис и Гадж так высоко подняли змея, что едва не упустили нить. «Ястреб» почти растаял в небесах – превратился в маленький черный силуэт в небе.

Луис обрадовался, увидев своих дам, и зашелся от смеха, когда Элли сперва упустила нить, а потом погналась за катушкой по пожухлой, прошлогодней траве и, поймав ее, попыталась распутать нить. Но появление жены и дочери чуть изменило все вокруг, и Луис очень сожалел, что все кончилось, когда минут через двадцать Речел заявила ему, что она надеется, что несмотря на ветер, Гадж не простудится.

Змея спустили, сражаясь с ветром за каждый метр веревки. Наконец, ветер сдался. Луис сложил змея: черные крылья, выпученные, словно налитые кровью глаза и все остальное, а потом спрятал змея в кладовку. В этот вечер Гадж съел ненормально много «хотдогов». Потом Речел уложила его в кроватку, а Луис позвал Элли и серьезно с ней поговорил о мраморных шариках, разбросанных, где попало. При других обстоятельствах разговор мог бы закончиться тем, что Луис просто-напросто накричал бы на дочь, ведь Элли отнеслась к его лекции, как и к остальным, с большой долей надменности.., даже слегка оскорбительно. Ей показалось, что ее обвиняют в какой-то ерунде так, словно это серьезное преступление. Она всегда так себя вела, когда ее ругали. Но не это спасло ее от Луиса, когда она попросту отмахнулась от его слов. Просто Луис слишком устал. До конца того дня, когда он пускал змея с сыном, Луис оставался в хорошем настроении, и Элли даже не захотелось капризничать. Она согласилась быть более осторожной, а потом отправилась вниз и смотрела телевизор до 8.30, «Ладно, может, так даже лучше», – подумал Луис, не зная, что шарики на самом деле не такая уж большая проблема по сравнению с грузовиками «Оринго». Вот те-то были настоящей проблемой.., настоящей проблемой.., как Джад Крандолл и предупреждал их в тот августовский день, когда они только приехали…

Луис поднялся наверх минут через пятнадцать после того, как уснул Гадж. Сын его спокойно спал, а если иногда просыпался, то пил из бутылочки молоко, презрительно глядя в потолок.

Поправив одеяльце Гаджа, Луис поцеловал сына.

– Спи спокойно, Гадж, – сказал он.

– Бумей летал, папа? – спросил Гадж.

– Да, он на самом летал, – сказал Луис и у него на глаза навернулись слезы. – Точно, летал, мой мальчик.

– Бумей летал, – сказал Гадж. – Бумей – небо.

Малыш повернулся на бок, закрыл глаза и уснул. Только так.

Луис вышел в коридор, а потом, обернувшись, увидел желто-зеленые глаза, пристально уставившиеся на него из стенного шкафа Гаджа. Стенной шкаф был открыт.., что-то случилось… Сердце ушло в пятки, а рот Луиса искривился в гримасе отвращения.