Девственная земля - Дервла Мерфи

С вершины гомпа казалась довольно близкой, но прошло более часа, прежде чем мы до нее добрались. Спуск оказался не менее изнурительным, чем подъем. Вначале склон был покрыт какими-то кустами с необычайно упругими ветками, сквозь которые было очень трудно пробираться, но они помогали — мы держались за них на особо крутых участках, когда казалось, что вот-вот сорвемся вниз.

Склон стал более пологим, и мы вошли в таинственный лес, полный мертвых высоких деревьев, старых пней. На деревьях не было сучьев. Сначала я решила, что в лесу недавно похозяйничал пожар, но, приглядевшись, не заметила никаких следов огня. Видимо, давным-давно на деревья напала какая-то болезнь. Что бы там ни было, в сумерках он выглядел зловещим, и я бы не удивилась, если бы натолкнулась на Данте и Вергилия, наблюдающих с края пропасти за муками грешников.

Молодой монах рассказывал, что пятеро лам секты ньингмапа, которые проводят в гомпе каждое лето, недавно ушли, поэтому я рассчитывала застать ее пустой. Но, к моему удивлению и ужасу, мы обнаружили в каменной хижине, рядом с храмом, троих маленьких ребятишек в возрасте восьми, шести и трех лет. Больше двух недель они не видели своей матери и не ждут ее раньше следующей недели. Однако одиночество в местах, куда между октябрем и апрелем редко заглядывают путешественники, похоже, совсем не пугает их. Ребятишки не имеют ни малейшего представления о жизни за пределами своего горного склона и были бы, вероятно, больше напуганы какой-нибудь уличной сценой в Катманду, чем долгими, холодными, темными ночами, которые они проводят, прижавшись друг к другу, на охапке сухого папоротника. Жизнерадостные, чумазые Циринг Дрома, Дордже и Таши Дрома — типичные маленькие тибетцы. Наше появление их несколько испугало.

Несмотря на то что маленькие беспризорники чувствовали себя как рыба в воде, я в душе осудила их мать. Ведь она оставила их без еды, если не считать сырую репу, которая растет на небольшом пятачке плодородной почвы рядом с гомпой. Кроме того, зимой голодные снежные барсы нередко убивают детей! (Я пишу эти строки, а «дети гор» за обе щеки уплетают рис и томатный суп).

В хижине потолок такой низкий, что я не могу встать в полный рост. Потолочные балки и толстые каменные стены настолько прокоптились за многие годы от разводимого внутри костра, что создается впечатление, будто их только что покрыли черным лаком. Я сижу в углу возле огромного глиняного очага, на котором ламы обычно готовят пищу, и прислушиваюсь к доносящемуся до меня непонятному звуку из огромного глиняного чана. Иногда мне кажется, что где-то капает вода. Итут я сообразила, что хозяева гонят арак — тибетский самогон. Его гонят на радость высокоученым монахам, которые приедут сюда следующим летом.

Обычно, если матери нет дома, дети спят в маленьком пустом стойле для яков на краю пятачка ровной земли, где крысы беспокоят меньше, чем в хижине. Они не могут развести огня, ведь у них нет ни спичек, ни огнива (хоть в этом здравый смысл не отказал их легкомысленной матери), поэтому сейчас они с удовольствием расстелили шкуры дзо на полу поближе к очагу. Крепко подмораживает, на небе сияют яркие звезды.

Вчера вечером я заподозрила у себя признаки дизентерии. Утром прогноз полностью подтвердился. Я бы могла отнести симптомы за счет горной болезни, но они появились и у Мингмара. Стало быть, бациллы дизентерии настигли нас по дороге — скорее всего во время выпивки в Шаблунге. Четыре раза за ночь мне пришлось прогуляться на улицу, да еще при такой погоде. К рассвету мне стало совсем плохо, и я с трудом поднимала голову. Бедняга Мингмар выглядел не лучше. На завтрак мы проглотили по хорошей дозе таблеток, а потом повторяли лечение через каждые три часа в течение дня. В результате мы быстро приходим в себя, хотя недавно даже не могли смотреть на еду. (Впрочем, смотреть особо не на что.) Весь день мы грелись на солнышке, спрятавшись от ветра за тремя чортенами, стоящими у стойла, и любовались видом на глубокую долину, отделявшую нашу гору от ослепительных снежных пиков. Время от времени мы помогали друг другу встать на ноги для очередной прогулки, а через каждые несколько часов Мингмар брел в хижину, чтобы заварить чай, который был так необходим нашим обезвоженным телам.

Прошлой ночью так морозило, что к утру питьевая вода превратилась в лед. Вода в гомпу поступает из ручья в нескольких милях отсюда по хитроумно сделанному водопроводу из полых стволов деревьев. Она льется из последней «трубы» прямо в большой медный чан.

«Дети гор» очаровательны — так и хочется их похитить. Циринг Дрома, старшая девочка, сегодня часами сидела около нас. Она резала ломтиками репу и раскладывала ее на бамбуковой циновке, чтобы засушить на зиму. Остальное время Дрома с мальчиком Дордже учились писать по-тибетски. Это высокоинтеллектуальное занятие объясняется тем, что их отцы-ламы, имея общую жену (или сожительницу), всерьез стремятся дать своим отпрыскам если не материальное благосостояние, то хотя бы образование. Дети с благоговением и любовью относятся к своим истрепанным учебникам, которые есть не что иное, как ветхие страницы из священных книг, хранящихся в гомпе. Глубокое уважение ко всему, связанному с религией, свойственно каждому тибетцу. Оно распространяется и на святыни иноверцев.

Вчера, когда мы почти поднялись на вершину, я удивилась, когда увидела много фазанов. Здесь же единственные птицы — два ворона. Весь день они сидят на флагштоках и дружно каркают.

Очень эффектным был сегодня заход солнца — алые полосы над далекими синими горами, выше — бледно-зеленые, еще выше — тонкая пелена оранжевых облаков, охватившая половину неба. Мингмар не разделяет моего восторга этим зрелищем; по его словам, оно предвещает снежный буран.

Как точно Мингмар предсказал погоду! Наше счастье, что успели вернуться сюда вечером. Утром мы были в хорошей форме и сытно позавтракали, изголодавшись за вчерашний день. Когда мы в половине восьмого тронулись в путь, небо было безоблачным, а в воздухе пахло снегом. Мингмар, проследив направление ветра, помрачнел.

В миле от гомпы я впервые увидела ловушку для барса — грубое сооружение из деревянных кольев, вбитых вокруг глубокой ямы. Казалось, в такую ловушку можно заманить лишь барса, выжившего из ума. Однако Мингмар заверил меня, что она действует безотказно.

Сейчас мы на дороге Тхангджет — Госаинкунд Лекх, недалеко от которой стоит гомпа. Около часа мы огибали гору чуть ниже верхней границы леса, встречая по дороге много пастушьих хижин и загонов для яков. Потом мы вышли на широкое пространство, поросшее вереском и постепенно поднимавшееся к небольшому леднику, и отсюда начали нетрудное часовое восхождение к перевалу на высоте около пятнадцати тысяч футов.