Возле Чистых прудов - Сергей Владимирович Киреев

и плачет,

Ты послушай меня, ты послушай.

И трамвай, вон, надрывным фальцетом

Ей, как флейта безумная, вторит.

Я спою тебе песню про лето,

Я спою тебе песню про море.

За окошком, уныл и печален,

Месяц в небе — как лодка на суше.

Я к тебе прикасаюсь плечами.

Ты послушай меня, ты послушай!

Мы уедем с тобой на край света,

Отогреем замерзшие души,

Я спою тебе песню про лето,

Ты послушай меня, ты послушай…

2005

«Ты был у нее. Твою тень на дороге…»

Ты был у нее. Твою тень на дороге

Царапает луч одинокой звезды.

В пейзаж окунаясь печальный, убогий,

Уходишь, и снег заметает следы.

Сквозь белые хлопья хмельной полуночник

С нечесаной гривой, с гитарой в руке,

Махнул тебе шляпой, и, зыбкий, непрочный,

Над крышами ожил рассвет вдалеке.

И ветер худую затискал рябину,

И скучен, и строг светофор-ротозей.

Так было сто раз — и сквозняк тебе в спину,

И шепот ее: «Возвращайся скорей!»

И ты возвращался и, сытый и пьяный,

Опять на край света за длинным рублем

Срывался, спешил, собирал чемоданы:

«Все будет у нас. Погоди. Заживем».

И ты колесил по дорогам разбитым,

Летал, чтоб удачу за шкирку поймать,

А счастье потом уж, как дом из гранита,

Построить и жить в нем. И горя не знать.

Она прижималась щекою прохладной

К щеке, невпопад бормоча у дверей:

«Сто лет прождала, и опять. Ну да ладно.

Бог даст, как-нибудь… Возвращайся скорей».

И клен у подъезда, высокий и важный,

Кривляясь, за ворот тебя зацепил

Когтистою лапой, когда ты однажды

В красивой машине сюда прикатил.

И ты к ней влетел, ошалелый, усталый.

И взгляд ее — вот он — потухший, пустой:

«Полжизни ждала, а всего-то осталось…

Прости, извини», — и махнула рукой.

И тот — на диване — лохматый, с гитарой,

Мурлыкал мотив про полярные льды.

…Сквозь строй фонарей по ночному бульвару

Уходишь, и снег заметает следы…

1989

«Ты в автобусе трясешься утром рано…»

С. Филимонову и М. Филимоновой

Ты в автобусе трясешься утром рано,

Постовые — вроде толстых поросят,

А на острове Бали цветут каштаны

И на пальмах попугаи голосят.

Твой начальник, пень трухлявый, злой и склочный,

Крутит мордою, как рыба на мели,

И не бесится никто, уж это точно

С жиру, спьяну ли на острове Бали.

У окошка среди гомона и треска

Ты сидишь себе, а рядом за стеной

В серых сумерках за серой занавеской

Жизнь проходит понемногу стороной.

Вьюга чертова, колючие метели

Нас с тобою доконали, допекли.

Мы от холода, от снега одурели

Мы в себя придем на острове Бали.

Все мосты на всю катушку, в полной мере

Мы сжигали за собой, но не сожгли.

Все наладится, все склеится, я верю,

Мы любить друг друга будем на Бали…

2010

«Ты ее не украл, не отнял, не увел…»

Ты ее не украл, не отнял, не увел.

Ты один, ты стоишь на перроне пустом.

Ты проспал, ты промедлил, и поезд ушел,

И она в нем, как в клетке, и ты ни при чем.

Поезд комкает версты, врезаясь в закат,

В черных окнах торчат пассажиры, как пни.

И кричит воронье, и колеса стучат:

«Догони, догони, догони, догони…»

Ночь по шпалам крадется бесшумно, как мышь,

И в холодных потемках не видно ни зги.

Листья, падая, шепчут: «Чего ты стоишь?

Да они еле едут, догонишь, беги!»

Ты же знаешь, кто с ней — разодетый павлин,

В перстнях дурень, долдон, с ним простой разговор.

Так давай, прыгай в ночь из-под тощих рябин,

Догони, зачеркни этот бред, этот вздор!

Слышишь, снова гудок, будто кто-то тебе

Похоронную песнь протрезвонил спьяна.

Ты уйдешь, ты увязнешь в тепле и в толпе,

А в купе — синий сумрак, и он, и она.

Ты стоп-кран не сорвал, ты не дал им отбой,

Посмотри — даже кожа не содрана с рук.

Посмотри — только небо и ночь над тобой,

Только крик воронья и колес перестук.

И вот этот перрон без единой души —

Твой конец, твой итог. Луч луны — словно нож.

Ты не лез на рожон, даже лоб не ушиб,

Так чего же ты хочешь, чего же ты ждешь?..

1992

«Ты не думай, Самыгин Санек…»

Ты не думай, Самыгин Санек,

Что Серега Киреев — пенек.

Вот пойду я сейчас и поддам, —

У соседа в заначке — «Агдам».

Вот уже я назло воронью

У окна со стаканом стою —

Гордый, сильный, по типу орла.

Я хлебаю «Агдам» из горла́.

«А стакан-то тебе для чего?» —

Спросит Саня, я знаю его.

Он дотошный, он скажет: «Кирей,

Ты как пил из горла́, так и пей!»

Нет, Санек, это бабам сигнал,

Что напитком наполнен бокал,

Что не гаснет во мне огонек —

Ноу-хау такое, Санек, —

В Первомай целый день дотемна

Со стаканом