Лекарство для покойника - Фридрих Незнанский

По утверждению всех домочадцев, на момент их отбытия В. Гукк в доме отсутствовал. Е. Богачева предполагает, что накануне он ночевал в своей квартире в Ялте. Ни подтвердить, ни опровергнуть это не могу: во всяком случае, вчера вечером Гукк ни с кем не общался по телефону.

Солонин. 15 часов 25 минут. 9 сентября.

По большому счету его история началась с провала при поступлении в МГИМО. Он недобрал один балл, и, что было самое обидное, этот проходной балл отнял экзамен, которого он менее всего боялся.

Иностранный язык стоял в очередности сдачи последним. Виктор уверенно отвечал на немецком. В безукоризненном знании языка он не сомневался – потомственный немец русского происхождения, он начал говорить на немецком с четырех лет. Выучил его дед, Артур Карлович Гукк, взявший единственного внука на воспитание после гибели родителей Виктора в автомобильной катастрофе.

Явно заниженная оценка шокировала абитуриента. Но устраивать разбирательство и спорить с экзаменаторами он не стал, хотя и разбилась в одночасье давнишняя мечта стать журналистом-международником или даже дипломатом. Понимал, что это бесполезно. Желания испытать судьбу еще раз у него не возникало.

Полностью опустошенный, он, как зомби, брел по длинному коридору к выходу.

Вдруг кто-то осторожно взял его под локоть. Виктор вздрогнул. Ему приветливо улыбался представительный полноватый мужчина под пятьдесят, с большими залысинами и крупным мясистым носом. Это был один из членов комиссии, принимавшей у него немецкий язык.

– Если не ошибаюсь, э-э… Гукк? – сказал мужчина с небольшим акцентом.

– Да, это я, – у Виктора не было ни малейшего желания сейчас разговаривать, тем более с человеком, имевшим непосредственное отношение к его незаслуженному провалу.

– Понимаю, вы расстроены, – продолжал незнакомец, ненавязчиво увлекая его вперед. – Лично я был просто в восторге от вашего разговорного произношения. Поверьте, Виктор, не каждый день встретишь молодого человека, владеющего такими навыками. Но, к сожалению, я оказался в меньшинстве.

– Что толку-то об этом говорить? – Виктор попытался поскорее отделаться от странного типа.

– Извините, я не представился, – тот и не думал оставить его в покое. – Отто Штраус, второй секретарь посольства Германии в России.

Теперь стал понятен его акцент и мягкое обхождение.

– Вы дипломат? – машинально задал Виктор глупейший в своей жизни вопрос.

Отто Штраус торжественно кивнул и объяснил:

– Меня пригласили в экзаменационную комиссию оценить, как идет отбор будущих русских дипломатов.

– Ну и как, удовлетворены?

– В вашем случае – не совсем.

– Гм-м… А вы случайно не родственник великого композитора? – Виктор сам удивился своей дерзости.

Немцу, наверное, этот вопрос задавали не один раз. Он растянул в улыбке полные губы.

– Не имею такой чести, но музыку трех Штраусов люблю.

Виктор почувствовал себя настолько неловко, что тихо соврал:

– Я тоже. – И тут же попытался исправить положение: – Простите мою бестактность. Но я действительно очень расстроен.

– О! Это еще не конец света. У вас впереди вся жизнь.

Философские тирады Отто Штрауса показались ему заезженными, как старая пластинка с вальсами великого композитора. А в данном конкретном случае вообще не отвечали его настроению.

– Интересно она начинается, – заметил Виктор, подхватив тон немца, – ударом ниже пояса.

Штраус вперился в него оценивающим взглядом. Какое-то время оба молчали.

– Вот что, Виктор, – сказал наконец немец, – вы мне действительно симпатичны. И чтобы рассеять ваши сомнения, я попробую помочь. Но поверьте, в основном все зависит только от вас и только в редких случаях – от обстоятельств.

– Не понимаю, – честно признался молодой Гукк.

– Завтра к десяти приходите в посольство. Я вам все объясню. И не опаздывайте согласно местным традициям.

Назавтра точно в назначенное время Виктор прибыл в посольство ФРГ, и с этого дня жизнь его коренным образом изменилась. Отто Штраус не обманул. Он предложил попробовать («для начала») свои силы в недавно открывшемся в Москве филиале германского фармацевтического концерна «Лотта». Великолепное знание языка и молодость открывали перед Виктором широкие возможности.

Теперь он начинал понимать, что подразумевал Штраус, говоря о приложении собственных сил и обстоятельствах. То, что они встретились, и было тем обстоятельством, которые происходят в редких случаях. А вот дальнейший ход событий действительно зависел от него самого.

Немецкий дипломат сделал ему протекцию в филиал «Лотты», лично позвонил директору, с которым был на короткой ноге, и в этот же день Виктор уже знакомился со своими обязанностями.

Работа менеджером по рекламе захватила его с головой. Постоянное общение, ни минуты бесцельного просиживания за столом, бесконечные разъезды по столице. Круг полезных знакомств с поражающей быстротой расширялся.

Это было время, когда иностранные фирмы только начинали осваивать российский рынок. Ни о каком завоевании его пока и речи быть не могло. Они знакомились, притирались, выискивали наиболее оптимальные для себя способы работы в нетрадиционных условиях. И конечно же заявляли о себе.

С немцами была отдельная история. Год назад Восточная и Западная Германии объединились. Советские войска только-только вывели из образовавшегося государства. И как-то сразу немцы первыми потянулись со своими капиталами вслед уходящему с их территории контингенту Советской Армии. Мысль, как к ним относиться, первоначально приводила в замешательство. Вчерашние идеологические враги слились с союзниками и стали побратимами. Но очень скоро отношения наладились в положительную сторону. И основной причиной тому послужили жест доброй воли, окрещенный «падением Берлинской стены», и начавшиеся в стране демократические преобразования.

Концерн «Лотта», специализировавшийся на производстве и торговле медицинскими препаратами, был крупнейшим монополистом в своей отрасли в Германии. Он же одним из первых предпринял шаги к проникновению на рынок России. Новый ареал сбыта продукции требовал ее обширной рекламы и грамотного маркетинга. Немцы на это денег не жалели, но, как народ точный и аккуратный, требовали отчета за каждую марку.

Виктор с первых дней пытался зарекомендовать себя как можно лучше. В течение месяца он организовал рекламу медикаментов с торговой маркой «Лотта» на щитах вдоль наиболее оживленных трасс Москвы и области. Поместил обширные статьи, описывающие оздоровительный эффект препаратов, в наиболее популярных периодических изданиях, на нескольких телевизионных каналах. Отдача превзошла все ожидания. Посыпались звонки, увеличились заказы.

Директор, немец из Франкфурта, плохо говоривший по-русски, заметил энергичного молодого сотрудника и отметил повышением оклада. В Виктора это влило новые силы. Уже через год он руководил всем рекламным отделом, который функционировал по разработанной Виктором схеме.

Софрин пребывал в задумчиво-растерянном состоянии. Последняя его гипотеза получила теоретическое подтверждение. Выяснилось, что опытный медвежатник Гриценко утонул в Неве 18 октября 1989 года. Это ничего окончательно не доказывало, но серьезно свидетельствовало в пользу той идеи, что Гукк действительно обокрал (!) Эрмитаж (!!!) 17 октября 89-го и при этом действовал не один.

Сообщник этот уже десять лет как мертв, но вот где сам Гукк? Вот вопрос вопросов.

Софрин сидел на переживавшем и лучшие времена диванчике в гостиной московской квартиры Гукка. Квартира состояла из двух комнат и располагалась в тихом престижном месте на Маросейке.

Привело его сюда естественное желание узнать старика со стороны домашнего быта. Вряд ли это сдвинуло бы затянувшиеся поиски с мертвой точки, но он все же надеялся найти разгадку местонахождения загородного домика на Волге. Почему-то Софрин был уверен, что Гукк именно там и что в его квартире можно будет найти ответ на этот вопрос. А так – ищи его по всей Волге-матушке. Грязнов долго смеялся, когда услышал об этом, но возражать не стал. Не так давно он сам обследовал квартиру Гукка и не нашел там ровным счетом ничего.

Софрин сидел, тупо смотрел в темный экран телевизора и не знал, с чего начать. Шел сюда с твердой решимостью, а пришел – решимость дала задний ход, и закрались сомнения: а не пустая ли это затея? Софрин стал настраивать себя, что других вариантов пока нет и, коль начал дело, доводи его до конца. Своему излюбленному принципу он пока еще ни разу не изменил и потому, проделав маленький аутотренинг, бодро поднялся.

Переворачивать вверх дном весь дом Софрин не собирался. В этом не было необходимости. Он искал бумаги, которые могли бы натолкнуть на след, что-то вроде купчей или тому подобное. И еще, что более вероятно, возможные фотографии старика Гукка на фоне своего домика. А уж потом можно будет определить по ней местность, где находится дом. Пусть даже приблизительно, но это лучше, чем ничего, полный ноль на сегодняшний день.