Цезарь Каскабель - Жюль Верн

Вот когда Каскабель не стеснялся! Он буквально рычал от злобы.

Как! Эти канальи таскают его костюмы, рискуют расстроить тромбон? Сломать корнет-а-пистон, продырявить барабан!..

— Канальи!.. Канальи!.. — кричал он не своим голосом, и Сергею Васильевичу стоило большого труда его успокоить.

В конце концов такое положение вещей стало пугать путешественников. Все изнервничались. А дни за днями тянулись страшно медленно.

Так как упражняться было невозможно, то Каскабель побаивался, как бы его труппа не «заржавела». Но все-таки время проходило не без пользы, так как Сергей Васильевич не прекращал своих назидательных бесед.

Взамен этого Каскабель научил его нескольким фокусам и шуткам — для собственного удовольствия, как он говорил. Но, в сущности, это могло очень пригодиться, если Сергею Васильевичу и на самом деле пришлось бы взять на себя роль циркача, чтобы обмануть полицию. Что касается Жана, то он продолжал заниматься с молодой индеанкой. Она прилежно училась читать и писать под руководством своего молодого профессора. У Кайеты был живой природный ум, и она легко перенимала то, что Жан старался передать ей. В глубине души Жан горевал, что вряд ли ему удастся подняться над своим теперешним уровнем. Но это было тайной будущего.

Чу-Чук не уступал ни йоты из своих требований. Без выкупа он пленников не желал выпустить, а ждать помощи извне было невозможно. Что же касается денег, которых требовал этот жадный царек, то как их было достать?

Правда, семья Каскабель обладала сокровищем, хотя об этом и не знала. Это был самородок золота, знаменитый самородок Сандра. По крайней мере, мальчик не сомневался в цене его. Когда никто не мог его видеть, он вытаскивал из тайника свой самородок, любовался им, вытирал его и снова прятал. Конечно, он ни на минуту не задумался бы пожертвовать им, чтобы выкупить семью. Но вряд ли Чу-Чук признал бы этот самородок, имевший вид булыжника, за деньги. И Сандр решил, что, только вернувшись в Европу, он обменяет свой самородок на золото в звонкой монете и подарит его родителям в утешение за украденные в Америке доллары.

Все это хорошо, но вернутся ли они в Европу?.. Это возвращение совсем не казалось близким.

Однажды, 23 января, в «Красотку» явился Ортик, чтобы переговорить с Сергеем Васильевичем, Каскабелем и Жаном. В сущности, ему хотелось разузнать, с чего предполагают начать пленники в том случае, если Чу-Чук позволит им покинуть остров Котельный.

Прежде всего он спросил у Сергея Васильевича:

— Думали ли вы, уезжая из порта Кларенс, зазимовать в Сибири?

— Да, — отвечал Сергей Васильевич. — Было решено, что мы постараемся достичь какого-нибудь местечка, и там дождемся весны. Но почему вы меня об этом спрашиваете, Ортик?

— Мне хочется знать, поедете ли вы намеченной вами дорогой, если эти проклятые туземцы отпустят вас…

— О, нет! — отвечал Сергей Васильевич. — Это удлинило бы наш и без того долгий путь. По-моему, теперь надо будет направиться к сибирской границе, чтобы достичь одного из перевалов на Урале.

— Стало быть, вы будете искать пути где-нибудь на Севере?

— Разумеется, потому что это будет для нас самый короткий путь.

— А вашу повозку вы думаете оставить здесь?

Каскабель, очевидно, понял вопрос, потому что поспешил ответить:

— Оставить «Красотку»?.. Конечно, нет! Если удастся достать упряжных оленей, я надеюсь…

— Что вы задумали?.. — спросил его Сергей Васильевич.

— Пока ничего, но Корнелия все время твердит, что должна же у меня родиться какая-нибудь идея. А Корнелия отлично меня понимает.

Цезарь Каскабель не изменился. Он твердо верил в свою звезду. Наконец, он просто не мог допустить мысли, чтобы четверо французов и трое русских не могли провести одного Чу-Чука.

Сергей Васильевич перевел Ортику то, что сказал Каскабель о «Красотке».

— Но ведь для того, чтобы взять с собой повозку, понадобятся олени, — заметил матрос, которого, по-видимому, озаботил этот вопрос.

— Да, олени необходимы.

— И вы рассчитываете, что Чу-Чук вам их даст?..

— Я надеюсь, что Каскабель придумает какой-нибудь способ принудить его к этому.

— И тогда вы постараетесь достичь сибирского берега?

— Именно.

— Но ведь тогда надо уехать отсюда до оттепели, которая наступит месяца через три?..

— Очевидно!

— Но каким образом?..

— Быть может, туземцы согласятся нас отпустить.

— Не думаю, потому что нет возможности внести выкуп, который они требуют.

На это Каскабель, которому перевели слова матроса, ответил:

— Если только их не вынудят отпустить нас!

— Вынудят… но кто же? — спросил Жан.

— Обстоятельства!

— Какие обстоятельства, отец?..

— Ну, мало ли какие, сынок!..

И Цезарь Каскабель запустил все пять пальцев в свои курчавые волосы, точно хотел вытащить из головы какую-нибудь удачную идею.

— Вот что, друзья мои, — сказал Сергей Васильевич, — прежде всего надо уяснить себе, что нам делать, если туземцы откажутся отпустить нас. Нельзя ли будет обойтись без их согласия?..

— Это можно попробовать, месье Серж, — отвечал Жан. — Но в таком случае придется бросить «Красотку».

— Не говори этого, Жан! — воскликнул Каскабель. — У меня сердце разрывается, когда я это слышу.

— Но подумай, отец…

— Нет, нет!.. «Красотка» — наш дом… Это наш кров, под которым ты мог родиться!.. Бросить его…

— Мой дорогой Каскабель, — начал Сергей Васильевич, — будьте уверены, что мы сделаем все, что будет в наших силах, чтобы заставить туземцев вернуть нам свободу. Но так как на это мало надежды, то у нас останется одно — бежать. И, если нам удастся обмануть Чу-Чука, то только при условии, что мы решимся покинуть…

— Дом семейства Каскабель! — воскликнул глава семьи. Сколько отчаяния слышалось в этом возгласе!

— Отец, быть может, найдется еще какое-нибудь средство для нашего спасения, — заметил Жан.

— Средство?.. Но какое?..

— Почему бы не попытаться одному из нас бежать на материк и дать знать русским властям о нашем положении? Я готов отправиться.

— Ни за что не пущу! — решительно заявил Каскабель.

— Нет, не делайте этого! — прибавил поспешно русский матрос, когда Сергей Васильевич перевел ему слова Жана.

И у Каскабеля и у матроса оказался одинаковый ответ; но если один не хотел иметь дело с полицией, потому что здесь был граф Наркин, то другого по иным причинам не прельщала мысль очутиться под покровительством властей.

Но Сергей Васильевич взглянул на предложение Жана с другой точки зрения.