Одиночное плавание - Николай Андреевич Черкашин

class="p1">- У себя в каюте! - ткнул Васильчиков карандашом в носовую переборку. И механик, согнувшись, переносит ногу в круглый лаз офицерского отсека.

В кают-компании доктор распаковывает дорожный микроскоп, напевая себе под нос. Дверца командирской каюты отодвинута. Видна ссутуленная абатуровская спина, обтянутая ярко-синей тропической курткой. Золотые погоны сломаны в плечах. Круглый затылок высеребрен чудно кольцами.

Мартопляс медлит. Похоже, что он пришёл стрелять в спину.

Механика оттесняет доктор:

- Товарищ командир, у Данилова идиосинкразия к новокаину. Абсолютная непереносимость…

Абатуров не оборачивается, утопив голову в нахохленных плечах.

- Ты в своём деле дока, и я тебе не советчик… Пусть кричит, но чтоб встал на ноги, как огурчик!

Данилова, прикрытого простыней, проносят на носилках под сочувственные взгляды центрального поста, просовывают в лаз второго отсека…

Абатуров поворачивается, замечает механика, и на лице его застывает гримаса тоски - так смотрят на почтальона, когда ждут недобрых вестей. Мартопляс откашливается. Он сам не узнает свою наигранно-бодрую скороговорку:

- Обстановка такая, товарищ командир: левый дизель пашет нормально, на правом перебрали форсунку, готовы к пуску. Средний собираем. Насчет топлива в голову не берите. Добавлю присадки, похимичим с фильтрами. Выгребем!

- Добро, мех, - шумно вздыхает Абатуров. - Правый на зарядку. Батарею до полной плотности, и будем погружаться.

- Есть.

На глубине лодка ни разу не качнулась, не дёрнулась, и всё же операция длилась два с половиной часа. Доктор оправдывался: аппендикс оказался не на штатном месте, пришлось порыться, пока нашёл. Теперь эти полтораста минут надо было наверстывать изо всех лошадиных сил дизельной «тройки».

Всплыли и понеслись, загнав стрелки тахометров под красные ограничители. Лодка шла полным надводным ходом. Море прогибалось мягко, не образуя валов, и так же плавно вздымалось, точно и ему тоже было трудно дышать в такой зной.

Я отдраил дверь в дизельный отсек. В лицо пахнуло жаром горновой печи. Обычно, когда идешь в корму, стараешься пройти моторный отсек как можно быстрее. Hо сейчас именно здесь, в пятом, решалась судьба нашего похода. Сбавь обороты хотя бы один дизель, и нам уже не вырваться из «Золотой сети»…

Плечи мотористов, одуревших от жары и грохота, блестят от пота, на лицах - одно желание: скорее бы под воду. Лишь у вахтенного в глазах мелькает тень любопытства: чего это зама принесло? Он толкает локтем Соколова, старшину, тот нехотя оборачивается и для проформы кричит: «Смирно!» Я это угадываю по движению губ - уши забиты грохотом плотно и колко, как стекловатой.

Во взгляде Соколова тот же вопрос: «В чем дело? Что не так?»

Да так, все так!… Вы настоящие парни! Не знаю, кем надо быть, чтобы выстаивать такие вахты… Я пришёл лишь сказать, что сейчас надо выжать из дизелей всю мощь - до последней лошадиной силы. Но говорить бесполезно: я не слышу сам себя, слова тонут в адовом грохоте. Оглядываюсь по сторонам. Раскладной столик, за которым мотористы обедают, накрыт контурной картой в рыжих соляровых пятнах. Качается подвешенный к трубопроводу чайник… Стоп! Карта! Я пробираюсь к столику, отыскиваю район нашего плавания и подзываю старшину. У него торчит за ухом синий карандаш. То, что надо. Я рисую острый клин авианосца в окружении мелких треугольничков - кораблей охранения, прочерчиваю полосу поиска и зоны действия гидролокаторов. Мотористы сбились у столика - кто с ветошью, кто с ключом… Смотрят с любопытством: штурманская рубка далеко, да и вход в нее не каждому разрешен, а тут все как на ладони. Рисую утюжок нашей подлодки и жирную стрелу курса, по которому мы выходим из полосы поиска. Все довольно зримо, но уж очень отвлечённо. Схема есть схема… Тогда я набрасываю сеть, в ячейках которой бьется рыба-субмарина. Вот теперь дошло: на чумазых лицах кривые усмешки. Старшина берет у меня карандаш и переделывает лодку в кукиш, обращённый к авианосцу. Матросы смеются, смех их беззвучен в железной стукотне разъярённых дизелей.

11.

На фюзеляжах всех машин противолодочной эскадрильи «Колумба» изображён нетопырь с распростёртыми перепончатыми крыльями. Так же как летучие мыши, палубные самолёты отправлялись на охоту ночью, и поиск добычи они вели одинаково - с помощью локации. Даже профиль полета «Викингов» - с резкими взлетами и пике почти к самой воде - разительно напоминал воздушные скачки рукокрылых.

В ангаре Молдин сам выбрал себе машину - хорошо облётанный «Викинг». Он сам выбрал себе штурмана-оператора первого лейтенанта Рольфа. Рольф, несмотря на свои щенячьи двадцать пять, носил гонг (медаль) за Вьетнам и состоял членом клуба золотой рыбки, куда принимали только тех удальцов, кому доводилось катапультироваться в море.

Они взлетали в два часа по полуночи. Чёрную рыбку легче всего обнаружить ночью, когда она всплывает на звёзды, а также взять воздуха и подзарядить батареи.

Формально Молдин не имел права на ночной полет, не совершив тренировочного взлета с палубы. Но командир авиакрыла не стал занудствовать, ибо понимал, кто поднимается в воздух.

- Ахтунг, ахтунг, в небе Гай Молдин! - шутливо бросал он в эфир, как в те добрые времена, когда Молдин командовал эскадрильей «Викингов».

В огромных палубных зеркалах - индикаторах посадки - сиял бугорчатый шар луны. Чёрное небо было вымощено золотом звёзд. Хорошая ночь, лётная.

Молдин поудобнее устроился в чаше кресла, утвердил затылок в подголовнике, подобрался в томительном ожидании толчка.

Оба двигателя уже ревели…

«Эмилен, с именем твоим возношусь!» - мелькнула молитвенная мысль, и Молдин не счел её сентиментальной.

Старт!

Тело вмялось в ложе спинки с чудовищной силой. Молдину показалось на миг, что глазные яблоки вдавились в сетчатку.

Он ослеп и обездвижел на секунды броска. Первыми ожили руки: с преогромным усилием они удержали штурвал во взлетном положении. Потом тяжесть плавно отступила, и Молдин жадно вздохнул. Как быстро отвыкаешь от перегрузок!

В стеклах «оранжереи» - прозрачного колпака кабины - роились граненые южные звёзды. Они уходили вниз и вправо. Гай закончил левый разворот и наградил себя новой таблеткой тоник-гамма. Хорошая штука, успокаивает нервы и обостряет ночное зрение.

- Как поживаешь, Рольф?

- О'кей! - откликнулся штурман.

Молдин прибавил газу и по кратчайшей прямой пересек район воздушного поиска, в котором со старанием школяров звено «Викингов» выписывало магнитометрические галсы. «Ищите, мальчики, ищите!»

12.

Тяжёлый всё-таки народ собрался в старшинской. Марфина туда на аркане не затянешь. Только спать приходит. Да ещё когда баталер Стратилатов гитару свою берет. Песни-то у него все складные - про подводницкое житьё-бытьё.

Зачем нам жены,

Зачем нам дети?

Земные радости не для нас!

Всё, чем живем мы