Ричард Длинные Руки — эрбпринц - Гай Орловский

— Теперь все вино мира, — сказал Родут, — наше… И все женщины! Ибо что вино без женщин? И что женщины без вина?.. Брат, ты представляешь, мы станем властелинами мира!

Тудор улыбнулся.

— Да, это… здорово. Но это большая ответственность, брат. Живя здесь в горных лесах, я не представляю, как править большими массами людей мудро и правильно.

— Мудро? — переспросил Родут и хищно улыбнулся. — Правильно?.. Брат, люди, что муравьи, сколько ни разрушай их муравейники, снова будут восстанавливать снова и снова. Так что не нужно ими править, нужно просто пользоваться тем, что они накопили…

— Грабить?

Родут захохотал.

— Грабят только мелкие разбойники путников в лесу. А когда грабишь целые королевства, это уже называется иначе. Благороднее! Даже возвышеннее.

Тудор сказал с неудовольствием:

— Брат, я очень рад тебе, но говоришь ты как-то… странно. Грабить… нехорошо.

— Хорошо, — возразил Родут и захохотал снова. — Это прекрасно! Когда видишь их испуганные глаза, слышишь их жалобный мышиный писк… ха-ха, какое счастье, что мы не такие!

— Брат, — сказал Тудор, улыбка медленно сползала с его лица. — Мы такие же. Мы — люди. Грабить нехорошо.

— Но ты же грабишь пчел? — спросил Родут весело. — Грабишь белок, когда находишь гнездо с орехами?

Тудор смешался, ответил после паузы и с усилием:

— Ну, то звери… да и то пчелам оставляю малость меда, чтобы не померли, все-таки божьи твари, а белкам — горсть орехов.

— Мы тоже будем оставлять, — пообещал Родут и снова пьяно хохотнул: — Или не оставлять, посмотрим…

— Брат, что ты такое говоришь?

Родут посмотрел на него с превосходством старшего брата.

— У тебя здесь слишком много друзей, — сказал он с хохотом. — Понимаю, понимаю… Жалко их, верно?.. Я бы тоже, наверное, жалел… Хотя не знаю.

— Почему? — спросил Тудор.

Родут отмахнулся.

— Не знаю. Мелкие они все какие-то… Как только я понял, какая во мне сила, я стал их всех презирать. Хотя, наверное, если бы жил с ними долго в одном месте, то привык бы, возможно… Жалел бы, как жалеем кроликов или козленка…

— Они не кролики, — возразил Тудор. — Это они создали весь этот мир: замки, дворцы, деревни, пашни, они кормят нас и одевают…

Родут широко заулыбался.

— Я тоже это говорю, брат! Они все это создали и пусть создают! А мы будем править и пользоваться ими, как сейчас пользуемся мясом кроликов и козлят… Что нам эти слабые существа: кролики, козлята, люди?..

Тудор спросил озадаченно:

— Люди? А мы кто?

— Мы выше, — сказал Родут довольно и загоготал. — Я даже и сказать не могу, насколько выше!.. Мы заставим их строить храмы в нашу честь, везде наши статуи… громадные, выше любого замка!.. Чтоб из целых гор обтесывали… Ты вот придумаешь новую религию…

Тудор воскликнул с ужасом:

— Брат, что говоришь? Мы можем сносить горы, что мешают дорогам, мы поможем строить мосты через широкие и бурные реки… мы можем помочь людям так, как им никто никогда не помогал!

— Что? — спросил Родут с хохотом. — Ты шутишь?

— Брат!

— Нет, ты шутишь, — сказал Родут, резко оборвав смех. — С какой стати мы будем служить низшим?

— Почему низшим?

— Потому что слабее, — отрезал Родут. — В мире слабые всегда внизу! Ты почему стал властелином замка? Потому что сильнее всех!

Тудор возразил:

— Я о них забочусь!

— Как пастух? — спросил Родут, скаля зубы. — Потому что у тебя небольшое стадо. Но когда их много… сами о себе позаботятся. А мы сможем на них охотиться, ха-ха-ха!.. Поголовья не убудет!

Тудор сказал строго:

— Брат! О таких презренных вещах нельзя даже думать, не только говорить. Это люди, наши братья. Они такие же, как и мы.

Родут отмахнулся.

— Сам знаешь, они не такие.

— Мы всего лишь сильнее, — запротестовал Тудор. — Но не лучше!

— Сильнее, — сказал Родут со смехом, — значит, лучше. Ты этого еще не понял? Тебе нравится считаться таким же, как они, но при случае демонстрировать свое превосходство?

Сволочь, мелькнуло у меня в голове. Бьет в самое уязвимое место. Мы все любим демонстрировать свое превосходство. Хоть в чем-нибудь. Я вон даже созданием мороженого бахвалюсь так, что чуть не лопаюсь от самодовольства.

Тудор покачал головой.

— Никто из моих людей не скажет, что я возношусь над ними.

Родут воззрился в изумлении.

— Что, правда?

— Истинная, — ответил Тудор гордо. — Я веду себя, как христианин и достойный человек.

— Глупо, — бросил Родут.

Тудор посмотрел, как брат с жадностью обгрызает мясо с костей, покачал головой.

— Разве не все мы хотим жить достойно?

— Но рамки определяем мы, — бросил Родут.

— Рамки определены Господом, — возразил Тудор.

Родут поморщился.

— Что за бред? Я сам себе Господь. Вели подать вина!.. Напьемся напоследок, а потом… ха-ха!.. изменим мир. Ты, надеюсь, не против?

Тудор проговорил настороженно:

— Ну, наверное, в нем надо кое-что поменять…

— Кое-что? — спросил Родут со злобной ухмылкой.

— Ну да, — ответил Тудор чуть увереннее. — Я слышал, мир несовершенен, хотя по мне как раз. Но мы можем помочь церкви его изменить…

Родут спросил с той же язвительной ухмылкой:

— Церкви? А сам ты ничего поменять не хочешь?

— Да пока вроде нет, — ответил Тудор. — Во всяком случае, не задумывался над таким. А что менять хочешь ты?

— Да так, — ответил Родут беспечно. — Начнем сперва по мелочи… Я слышал, какой-то Мунтвиг ведет армию с севера, а навстречу ему идет с армией некий Ричард?

— Я тоже, — ответил Тудор угрюмо, — слышал.

— Ну вот видишь, — сказал Родут, — мы думаем одинаково. Сперва разгоним их армии… ты одну, я другую, а потом посмотрим… ха-ха!.. кто управился быстрее и кто перебил их больше.

Тудор передернул плечами.

— Зачем?

— Да просто так, — ответил Родут беспечно. — Надо же с чего-то начинать? Мне вот не терпится опробовать нашу возросшую мощь! Узнать ее пределы… А потом, когда всем покажем, кто в мире хозяин, начнем создавать свою империю. Уже под себя и свои причуды.

— Причуды? У меня нет причуд!

— Будут, — заверил Родут. — Сила… требует подтверждения. Брат, теперь мы правим этим миром!.. Ничто не в состоянии остановить нас! Мы все здесь перевернем вверх дном.

Тудор покачал головой.

— Нет.

— Перевернем, — сказал Родут настойчиво.

— Нет, — повторил Тудор. — Они все наши братья. Нельзя с ними так обращаться. Мы можем драться, ссориться, обвинять друг друга, у братьев редко все бывает гладко, но я не стану с ними обращаться, как с животными!