Война Роузов - Уоррен Адлер

— Кому-то он не понравился, я полагаю, — ответил Оливер.

— Понадобится целый день, чтобы очистить его как следует, — сказал ветеринар. — Я бы еще проверил его кожу.

Оливер кивнул, затем вытянул вперед картонку из-под сока.

— Не могли бы вы сделать мне еще одно одолжение. Я бы хотел получить результаты анализа того, что находится в этой упаковке. Мне кажется, он немного отпил.

— Апельсиновый сок? — ветеринар покачал головой с озадаченным видом. Взяв в руки картонку, он принюхался и пожал плечами. — Я позвоню вам, — он посмотрел на Бенни. — Эх ты, несчастный сукин сын, — произнес он, уводя пса за собой.

Оливер отправился к себе в офис, но не мог сосредоточиться на делах. Время от времени в голове возникали красочные вспышки, подобные ночным, и тогда его бросало в холодный пот. Большую часть дня он провел на кушетке, пытаясь собраться с силами.

— Что с вами? — спросила его мисс Харлоу, зайдя к нему в кабинет.

— У меня была бессонная ночь.

— Все мужчины коты, — пробормотала она.

Наконец позвонил ветеринар. Мисс Харлоу соединила его с Оливером.

— ЛСД,[48] — сказал он. — Ваш пес выкинул номер. Может быть, это он сам обрызгал себя раствором.

— Очень смешно, — Оливер подозревал нечто подобное. Сообщение ветеринара не вызвало у него большого удивления.

— Сейчас ему уже лучше. Мы его полностью очистили. Он выдюжит и не такое.

— Как и я, — пробормотал Оливер, после того как повесил трубку. Наконец-то у него начало проясняться в голове.

Он подавил искушение позвонить Гольдштейну. Ее действия нельзя прекратить законным путем, ведь у него нет доказательств. Вспомнив, что он сделал с ее валиумом, он печально улыбнулся. «Изобретательна, сука», — прошептал он. Он даже с неохотой признался себе, что немного восхищен ею.

Итак, она оказалась маленькой смертоносной гадюкой, сказал он себе. Но он покажет, что это на самом деле означает.

Когда он поднялся к себе в тот вечер, то обнаружил записку, приклеенную к дверям полоской скотча. Почерком Барбары на ней было написано: «В пятницу вечером у меня званый обед. Буду признательна, если ты не станешь вмешиваться».

Записка была без подписи. Он сорвал ее и с размаху пнул ногой по ее двери. Званый обед? Откуда у нее деньги?

— Ты чудовище! — крикнул он. Ответа не последовало.

Он решил, что ему необходимо выпить, спустился в библиотеку, открыл шкаф и налил себе в бокал виски. Он дал себе зарок ничего не мешать в спиртное, особенно апельсиновый сок. И не пить водки. Так, значит, он теперь еще будет оплачивать ее званые обеды. Ну, сколько еще можно выносить это издевательство? Кто такое вытерпит? Она нахально демонстрировала свое полное пренебрежение к нему, унижала его. Он попытался сесть на кушетку, но пораненные ягодицы отозвались болью, и он тут же вскочил на ноги. Кроме того, что-то еще, более определенное, чем просто возмущение, не давало ему покоя, словно в самой комнате что-то было не в порядке. Его взгляд, словно телевизионная камера, обшаривал обстановку, перебирая предмет за предметом, в то время как мозг сверял полученную информацию со списком их имущества, хранившимся в особом гнезде его памяти.

Наконец какая-то интуитивная дедукция подсказала ему, что в комнате чего-то недостает. Он еще активнее стал вращать глазами, вспоминать, сверять. «Красная Шапочка», — заорал в нем внутренний голос. Красная Шапочка исчезла. Это уже совсем другое дело. Он бросился к телефону и набрал номер Гольдштейна.

— Красная Шапочка пропала, — закричал он в трубку.

— Знаю, ее съел Серый Волк.

— Вы что, не понимаете, Гольдштейн? Она украла ее, чтобы оплатить званый обед. Это стаффордширская статуэтка.

Наступила долгая пауза.

— Вам следует взять длительный отпуск, Роуз.

— Говорю вам, она украла ее. Как вы не понимаете? Она получит за нее минимум две тысячи.

— Я отправляюсь в длительный отпуск. И вы тоже. Как можно скорее. Мы займемся этим, когда я вернусь.

— Как это вы собираетесь в отпуск?

— Я поеду, одновременно с Термонтом. Не волнуйтесь. Всего на шесть недель.

— Шесть недель?

— Мы имеем право, Роуз. Мы много работали.

— Но вы не понимаете…

— Вы звоните мне поздно ночью и сообщаете, что пропала Красная Шапочка. Я что-то не понимаю?

Объяснять было бесполезно. Слова застряли у него в горле.

— Вот откуда она берет деньги, Гольдштейн.

На другом конце провода ответа не последовало.

— Деньги… — снова начал Оливер.

— Я отправляюсь в отпуск, Роуз, — сухо сказал Гольдштейн. — Кстати, о деньгах. Вы еще не уплатили мне предварительный гонорар.

Оливер швырнул трубку и уставился на телефон. «Значит, теперь каждый сам за себя, так что ли?» — подумал он, чувствуя, как прилив адреналина укрепляет в нем вспыхнувшую решимость. Он им всем покажет, что такое настоящая твердость.

ГЛАВА 22

Ей пришлось самой начистить все серебро. Это была нелегкая работа, особенно когда дело дошло до вазы в стиле рококо, помещавшейся в центре стола, копии работы де Ламерье. Она не сомневалась, что обед пройдет прекрасно.

Только бы он правильно понял ее предупреждение! Она слышала странные звуки, доносившиеся из его комнаты. Доза, которую она подсыпала ему в сок, по словам толкача,[49] небольшая. Так, легкое затмение в голове. Мысль вымазать Бенни светящимся раствором пришла к ней уже потом. Теперь Оливер знает, что его новые нападения не останутся безнаказанными. Она не глупее его, обладает не меньшей изобретательностью. Разумнее всего для Оливера покинуть дом навсегда. Тогда война прекратится.

И у нее было полное право взять Красную Шапочку. Эта фигурка никогда ей не нравилась. И если уж говорить начистоту, то вся их коллекция стаффордширской керамики была ей не по душе. Такие грубые статуэтки, в них нет загадочной красоты, а лица совершенно безжизненные. А все из-за этих Крибба и Мулинекса. Она по горло сыта воспоминаниями. Ее поразило, как легко она получила за Красную Шапочку две тысячи долларов. А Крибб и Мулинекс сейчас стоят все пять. Она надеялась, что он еще какое-то время не обнаружит пропажи. По крайней мере до тех пор, пока Термонт не вернется из отпуска. Но в любом случае Оливер также остался сейчас без помощи Гольдштейна.

Она гордилась своей решимостью и изобретательностью. Теперь они вели игру на выживание, и она твердо решила выжить. Еще можно сомневаться в том, стоит ли похищать статуэтку, чтобы оплатить счета за коммунальные услуги, но ничто не могло заставить ее не воспользоваться такой возможностью, чтобы продемонстрировать изделия собственных рук своим постоянным и потенциальным заказчикам прямо у себя на дому. И тогда они смогут увидеть ее дом. Уж она-то покажет им, что такое настоящий стиль. Тогда-то они, возможно, не станут больше тянуть с оплатой счетов. Всего лишь немного предприимчивости, Барбара, говорила она себе, приступая к приготовлениям званого обеда на четырнадцать персон. Точнее, на тринадцать, так как она намеренно решила остаться без сопровождения, чтобы подчеркнуть тем самым свое независимое положение.