Мотылек - Кэтрин Куксон

Ужин на кухне прошел в напряженной атмосфере, никто ничего не рассказывал, никто не шутил и не смеялся, и всякий раз, когда Роберт поднимал глаза от тарелки, он ловил тревожный взгляд Дейва Уотерза, и ему хотелось сказать: «Да не беспокойся ты, я никому не скажу. Я не болтун». Он скажет ему это перед уходом, чтобы тот не тревожился.

Его беспокоило другое: Магги ни разу не посмотрела на него, все время отводила взгляд. Но зато на него все время посматривали Руфи и Бетти Троллоп. Они со значением улыбались ему, и это заставляло его с иронией отмечать, что они считают Магги еще одной зарубкой на его древе жизни. Ну надо же! Ну где найдешь другого такого человека, по поводу этой стороны жизни которого все так бы ошибались? Одной из главных причин, заставивших его покинуть Джерроу, было желание не дать себя оженить, и после этого его обвинили в попытке отбить жениха, в том, что он соблазнил девушку и она ждет от него ребенка, а теперь он не удивится, если они подумают, будто он обхаживает Магги, не говоря уже о том, что они могут вспомнить, как любит мисс Милли разделять с ним компанию.

Раз так, сказал он себе, в первом же случае, когда попытаются навесить на него такой ярлык, он обязательно его оправдает, но только без кольца на палец. Потом когда-нибудь он, может быть, и захочет, но не сейчас, сейчас он предпочитает перемены.

В эту ночь ему было так же трудно заснуть, как и в предыдущую, потому что никак не мог прогнать картину, как он стоял, держась за дверь, рука его касалась ее волос, их лица были совсем близко и ноздри щекотал особенный запах ее тела.

В десять часов утра на следующий день они снова смотрели друг другу в лицо, только на этот раз через стол. Накануне вечером ее посетила делегация во главе с Дейвом. В любое другое время, если бы случилось такое, она бы спросила: «Что такое нашло на тебя, Дейв?», но после того инцидента с ее отцом Дейв сильно переменился, буквально сделался другим человеком и все еще не отошел от шока, так что, когда он сказал: «Вы не должны отпускать его, нужно попросить его остаться, он может раскрыть рот, и что будет с нами?», она могла бы ответить: «Вы хотите сказать, что будет с вами?», однако она этого не сказала, потому что где-то в ее сознании всплыло, что, кажется, есть закон, по которому карается сокрытие правды о преступлении и укрытие — страшно подумать, когда речь идет о Дейве, — убийцы.

Тем временем он продолжал: «Больше того, вам не найти такого умелого работника, я имею в виду по дереву и вообще. Плотницкой фирме вы бы заплатили целое состояние за ту работу, которую он проделал с окнами, полом и в библиотеке. К тому же он помогает Блуму. Он сильный, как бык, никогда не устает. Вам не найти такого, как он. Ну, и женщины… они очень расстроились».

«И женщины очень расстроились». Накануне вечером Пегги пришла к ней в комнату, присела в ногах кровати.

— Не знаю точно, чем он так обозлен, но если ты допустишь, чтобы он ушел, это будет большая потеря. Ты же знаешь, те, кто у нас был до него, они не умели и не хотели работать. Дейв тратил больше времени на доделывание за ними, чем если бы делал все сам… — И закончила словами: — Если это не будет тебе слишком неприятно, не попросишь ли ты, девочка, чтобы он не уходил?

Агнес посмотрела на Пегги. Пегги сказала, что не знает, почему уходит Брэдли, но она знала, наверняка знала — Магги скорее всего обо всем ей рассказала, по крайней мере, описала компрометирующую ситуацию… С чего бы она выбрала такое слово? Компрометирующую. Чего компрометирующего в том, что мужчина обнял женщину? И к тому же женщину, как он особенно сильно подчеркнул, из его собственного класса.

Затем этим утром, когда Магги принесла ей утренний чай, то, стоя у ее постели, Магги опустила глаза и сказала:

— Я была такая дура, мисс Агнес, чтобы устроить всю эту свистопляску. Из-за меня он потерял работу. А он такой добрый. Ничего там не было, мисс. Он только утешал меня.

Снова это слово, утешал. О да, как она уже говорила, Брэдли большой эксперт по утешению, особенно женщин. Ей хотелось избавиться от него, хотелось, чтобы его не было, потому что тогда он не будет попадаться ей на глаза, ее мысли вернутся в привычную колею и она не будет воображать невесть что.

Агнес привстала на постели и спросила:

— Почему я должна просить его остаться? Это ни в какие ворота не лезет. Магги, ты это знаешь сама, он сам должен прийти и попросить, чтобы его взяли обратно.

Магги уже собиралась уходить, но тут остановилась, обернулась к ней и, уставившись в пол и покачав головой, сказала:

— О, он же не такой. Он так не сделает.

— Он не такой? — Эти слова словно свалились откуда-то с высоты и прозвучали необычайно громко, почти как крик. Взяв чашку с блюдцем с подноса, она проглотила чай и произнесла тоном, каким бы произнесла эти слова ее мать:

— Это все, Магги, благодарю тебя. Мы разберемся.

Когда за Магги закрылась дверь, она снова откинулась на подушки, повторяя: «Он не такой!» Вы когда-нибудь слышали подобное? «Он не такой!» Устремив взор вперед, она вдруг сообразила, что ведет себя совершенно так же, как вела бы себя ее мать или другой в ее положении, когда слуга ни за что на свете не хочет извиниться.

Постукивая пальцами по пуховому одеялу, она сидела, закипая от одной мысли о том, что ей придется сейчас делать. В памяти всплыла сцена столкновения с братьями, произошедшая всего два дня назад. Арнольд тогда произнес: «Ты просто смешна. Такого сорта людей невозможно оскорбить». Так в чем же разница: ее брат отказался извиниться перед слугой, а слуга отказывается извиниться перед своей хозяйкой? Они оба мужчины. Единственное, что их различает, это их положение и то, что одному повезло получить образование. Но, если вспомнить, что оба они мужчины, кто из них выше, Арнольд или Брэдли?

Когда ответ на этот вопрос нашелся, она откинула одеяло, подошла к рукомойнику, налила его из кувшина холодной водой, спустила ночную рубашка до пояса, завязала рукава, резким движением затянула узел и, дрожа всем телом и не справившись с внутренним волнением, вымыла лицо, руки и грудь.

И вот перед ней яблоко раздора. Она разглядывала не его лицо, а то, как он одет. На нем бриджи, гамаши, под старым твидовым пиджаком застегнутая до верхней пуговицы синяя в полоску рубашка. Голова не покрыта, и он не держит шапку в руке.

— Вы хотели меня видеть, мисс?

— Да, Брэдли. Присаживайтесь, пожалуйста.

Прежде чем сесть, он подтянул стул к столу и поставил его вплотную.

Когда она взяла со стола ручку, он вспомнил, что точно так же сделал ее отец, перечисляя, какую работу он должен будет переделать за десять шиллингов в неделю.