Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей - Максим Викторович Винарский

Сюда же относится и факт несовершенства материального мира. К примеру, некоторые из известных нам эволюционных «изобретений» так нелепы в своей конструкции, что их проще объяснять делом рук «безмозглого» естественного отбора, а не разумного Творца, являющегося, по мнению богословов, Абсолютом, средоточием всех мыслимых совершенств. Мир же природный (как и социальный) вопиюще плох в некоторых деталях, хотя что мешало бы Всемогущему и Всеблагому Творцу сделать его идеальным, ко всеобщей радости и довольству? Позвольте мне с фактами на руках вернуться к этому вопросу в конце главы.

⁂

Всех современных ученых в зависимости от их отношения к концепции естественного отбора удобно разделить на три большие группы.

Так называемые ультраселекционисты (лат. selectio – отбор) уверены, что все живые организмы и все их признаки обязаны своим существованием исключительно естественному отбору, который с этой точки зрения оказывается единственным и вполне достаточным механизмом эволюции. Поэтому для каждого признака можно подыскать объяснение, чем он выгоден для организма, в чем его смысл как инструмента выживания вида. К этой группе ученых относятся такие известные личности, как биолог и популяризатор науки Ричард Докинз, философ Дэниел Деннет, этолог и лауреат Нобелевской премии Конрад Лоренц{353}.

Группа умеренных селекционистов, к которой принадлежит и автор этих строк, с уважением относится к естественному отбору и признает его ведущим движителем эволюции. Ведущим, но не исключительным. В эту компанию попадает и сам Дарвин, вот его собственные слова: «Я убежден, что Естественный Отбор был самым важным, но не единственным средством модификации [живых организмов]»{354}.

В современной биологии растет интерес к «недарвиновским» концепциям, предлагающим альтернативные объяснения. Все чаще обращаются к напрочь отвергнутому генетикой середины ХХ в. неоламаркизму, доказывая, что пресловутое наследование приобретенных признаков (НПП) может в некоторых ситуациях происходить в природе{355}. Пусть и редко, но достаточно, чтобы писать об НПП как о надежно установленном факте{356}. (Кстати говоря, сам Дарвин тоже не отрицал НПП, хотя и не рассматривал его как магистральный путь эволюции. А вот неодарвинизм, или синтетическая теория эволюции, возникшая в ХХ в., реальность этого феномена решительно отверг.)

Старинный спор о том, кто прав – Ламарк или Дарвин (см. главу 3), в обозримом будущем вполне может решиться в стиле Козьмы Пруткова: «Мне нравятся очень обои!» Возможно, природа допускает разные пути эволюционного развития, о чем пишет московский энтомолог Анатолий Шаталкин, видящий суть давнего спора в различии точек зрения на роль организмов в эволюции. Для Дарвина организм пассивен, животные и растения «сами не знают», что эволюционируют (как «не знает» этого домашний скот, отбираемый человеком по нужным ему качествам). Они просто живут и размножаются, подчиняясь естественному отбору с такой же неосознанной покорностью, как и силе земного тяготения. Для Ламарка организм – это активное эволюционное начало, он «строит себя и свое окружение». Если Шаталкин прав, то, как именно пойдет эволюция – по Ламарку или по Дарвину, – зависит от конкретных обстоятельств. «Организм и пассивен, и активен. В одних случаях ему выгоднее склониться перед силой природы и переждать, в других – лишь прогнуться, но одновременно искать выход из положения»{357}. Совсем как в старой доброй песне: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас». Впрочем, позиция Шаталкина и других современных биологов, симпатизирующих ламаркизму, пока далека от общепринятой. Дарвинизм продолжает безусловно доминировать, а в глазах ультраселекционистов НПП так и остается давно опровергнутой, безнадежно отжившей свое гипотезой.

Наконец, третью группу составляют скептики, которых я уже цитировал выше. Иногда они не отрицают естественный отбор как таковой, но считают, что его значение для эволюции очень мало или вообще нулевое. Типичное для этой группы ученых утверждение состоит в том, что естественный отбор лишен творческих способностей, он не создает ничего нового и в лучшем случае поддерживает сложившееся состояние дел, сохраняя status quo.

Хотя споры в науке не решаются большинством голосов, беспристрастный анализ современной научной литературы четко показывает, что приверженцы естественного отбора до сих пор очень многочисленны, и ничто не указывает на скорый отказ биологов от дарвиновской познавательной модели. Потребитель, как известно, голосует рублем, а в научной жизни «ходячей валютой» служит частота цитирования, то есть число ссылок на труды того или иного автора, порой уже давно почившего в бозе. Из ученых прошлого Чарльз Дарвин, вероятно, чемпион по таким посмертным цитированиям. На его концепцию естественного отбора интенсивно ссылаются до сих пор, и число ссылок с течением времени не сокращается.

Приведу нехитрый график (рис. 8.2).

Возьмем пятилетие 2017–2021 гг. За этот период учеными разных стран опубликовано 6758 статей, в которых используется или обсуждается концепция естественного отбора, а это ни много ни мало почти 4 статьи в день! А если учесть, что Scopus включает далеко не все издающиеся в мире журналы, то число таких статей должно быть еще больше. За последние 10–12 лет количество публикаций на эту тему остается приблизительно постоянным – около 1400 в год. Конечно, само по себе число цитат об «истинности» еще ничего не говорит хотя бы потому, что оно может определяться научной «модой» или даже политической конъюнктурой (сколько ссылок на работы Маркса и Ленина делали в свое время советские ученые!). Но это, по крайней мере, хороший признак востребованности и жизнеспособности научной теории, которая недавно справила свой 160-летний юбилей.

Рис. 8.2. Число статей в научных журналах, в названии, резюме или ключевых словах которых есть термин «естественный отбор», за последние 20 лет (источник: база данных Scopus; www.scopus.com)

Сегодня мы знаем о естественном отборе гораздо больше, чем знал о нем Дарвин. Теоретики говорят о трех формах естественного отбора, в зависимости от достигнутых им результатов. Тут нужно уточнение. Естественный отбор как природный процесс един и неделим, но проявляет себя по-разному в разных обстоятельствах. (Сама собой напрашивается рискованная аналогия с христианским представлением о Боге, который одновременно и един, и в трех лицах.)

Стабилизирующий отбор проявляется в том, что он работает, а все остается как бы по-прежнему, на своих местах – то есть сохраняется уже достигнутое состояние, некая норма. Эволюция в общепринятом смысле слова при этом вообще не происходит, а естественный отбор здесь подобен отчаянно ревущему мотору забуксовавшей автомашины. Считается, что стабилизирующий отбор действует в тех ситуациях, когда условия обитания достаточно стабильны, организмы к ним уже адаптированы, а стало быть, нет потребности что-то менять. Эволюционный прогресс не нужен, потому что прекрасно живется и без него.

Если стабилизирующий отбор действует очень долго, в течение миллионов лет, на свет являются живые ископаемые – осколки давно вымершей флоры и фауны. Эти существа сохранили свой древний облик и на фоне современных видов выглядят примерно так, как смотрелся бы средневековый монах в магазине модных гаджетов. Живые ископаемые хорошо известны популяризаторам науки, с удовольствием о них пишущих и рассказывающих. Есть примеры действия стабилизирующего отбора на молекулярном и клеточном уровне. Так, структура молекулы гемоглобина – жизненно важного для всех позвоночных белка – существенно не изменилась за последние полмиллиарда лет. Хотя гены, кодирующие гемоглобин, не застрахованы от мутаций, все нежизнеспособные версии мгновенно уничтожались стабилизирующим отбором. Те мутации, что «оставили след» в строении молекулы, привносили лишь незначительные изменения, принципиально не влиявшие на работу гемоглобина{358}.

Но вот жизненные обстоятельства изменились. Порой это случается довольно резко и представляет немалый вызов для живых существ, чьи адаптации могут оказаться бесполезными в новой реальности{359}. Ухудшился климат, поменялся химический состав воды в большом озере. В экосистему проник неведомый здесь ранее «суперхищник» или «суперпаразит». Химики изобрели препарат ДДТ или еще какое-нибудь «абсолютное оружие» для борьбы с ненавистными насекомыми и грызунами. В таких случаях на выручку спешит движущий отбор. Он – антипод стабилизирующего отбора, нацеленный на выработку каких-то новых признаков, позволяющих как можно скорее адаптироваться к изменившимся обстоятельствам. Этот процесс может быть очень болезненным для популяции, до 99 % членов которой погибнут, не будучи в состоянии выжить в новых условиях{360}. Но те