История отношений между русскими князьями Рюрикова дома - Сергей Михайлович Соловьев

Феодора, что есть надежда на прощение. Ханы любили тщеславиться великодушием, благосклонно принимали и отпускали славных князей русских, Даниила Галицкого, Александра Невского, тогда как гибелью их могли более укрепить свое господство в Руси; Узбеку приятно было видеть русского князя, смелого истребителя татар, теперь покорно молящего о милости. Слова Александра, отзывавшиеся восточными понятиями, были способны тронуть варвара. «Я сделал много зла тебе, — сказал ему тверской князь, — но теперь пришел принять от тебя смерть или жизнь, будучи готов на все, что Бог возвестит тебе»{589}. Узбек сказал окружавшим: «Князь Александр смиренною мудростию избавил себя от смерти» и позволил ему возвратиться в Тверь снова на великокняжеский (т. е. тверской) стол; брат его Константин не смел ослушаться хана и уступил княжество.

Возвращение Александра служило знаком к возобновлению борьбы между Москвою и Тверью; непримиримая родовая вражда не могла уснуть в Александре. Скоро встречаем в летописи известие, что тверской князь не мог поладить с московским и не заключили они между собою мира{590}. Еще прежде видим, что бояре тверские отъезжают от Александра к Ивану{591}. Последний видел, что спор мог кончиться только гибелью одного из них, и решился предупредить противника. В 1339 году Калита отправился с 2 сыновьями в Орду, и тотчас Александр получил приказ явиться туда же; этот зов последовал думою Калиты, говорит летопись{592}. Александр предпочел смерть вторичному изгнанию, отправился в Орду и был там убит вместе с сыном{593}. Иван остался без соперника.

Мы видели, что князья хорошо понимали, к чему поведет усиление одного княжества на счет других при исчезновении родовых отношений, и потому старались препятствовать этому усилению, составляя союзы против сильнейшего. Что предугадывали они, то и случилось. Московский князь, ставши силен без соперника, спешил воспользоваться этою силою, чтоб примыслить сколько можно более к своей собственности. Начало княжения Калиты было, по выражению летописца, началом насилия для других княжеств, где московский собственник распоряжался своевольно.

Горькая участь постигла знаменитый Ростов Великий; три раза проиграл он свое дело в борьбе с презренными пригородами, и хотя после перешел как собственность, как опричнина в род старшего из сыновей Всеволодовых, однако не помогло ему это старшинство без силы: ни один из Константиновичей Ростовских не держал стола великокняжеского, ни один, след., не мог усилить свой наследственный Ростов богатыми примыслами, и скоро старейший из городов северо-восточных должен был испытать насилия от младшего из пригородов. «Отъялась от князей ростовских власть и княжение, имущество, честь и слава!»{594} — говорит летописец. Приехал с Москвы боярин именем Василий, прозвищем Качева, да с ним еще другой — Миняй, и не было конца гонениям, которые должны были претерпеть от них граждане: самые первые бояре не были пощажены, и многие из них должны были выселиться из родного города{595}.

Историк не может принять вполне этого известия: он слышит здесь только один голос обвиняющий и, не имея оправданий со стороны обвиненного, не может приступить к суду беспристрастному. Впрочем, насилий со стороны Москвы не могло не быть, ибо не могло быть добровольного, тихого подчинения старых, независимых княжеств одному из самых младших городов.

Со стороны утесненных князей также не обошлось без сопротивления. Так, в. к. встретил врага в зяте своем Василии Давидовиче Ярославском, который, видя, какою гибелью грозит усиление Москвы другим княжествам, взял сторону Александра Тверского и помогал ему в Орде{596}. Чем кончилась эта вражда, неизвестно; знаем только, что Василий был вызван ханом вместе с Александром, но что возвратился благополучно из Орды и пережил Калиту. По смерти Александра и Тверь не избежала насилий Москвы: так, в 1338 году Калита велел снять от св. Спаса колокол и привезти в Москву{597}.

В 1340 году умер Калита{598}. Знаменитый хозяин, богатый собственник, он должен был распорядиться своею собственностию, своими примыслами, оставить завещание. И точно, до нас дошли две духовные грамоты Ивана Даниловича, обе писаны в 1328 году{599}. Все братья Калиты, которых было четверо{600}, умерли прежде него и без потомства; след., он мог приказать сыновьям своим все Московское княжество со всеми старыми примыслами. Между 3 сыновьями и женою поделил Калита свое движимое и недвижимое имение: старшему Семену отдано 26 городов и селений, в числе которых примысли Юрия Даниловича — Можайск и Коломна; второму сыну, Ивану, — 23 города и селения, из них главные Звенигород и Руза; третьему, Андрею, — 21 город и селение, из них известнее Серпухов; княгине с меньшими детьми — опять 26. Здесь замечательно, что величина уделов следует старшинству; след., самый старший и материально сильнее, притом города его значительнее, напр., Можайск был прежде особым княжеством; притом княгиня вдова, как увидим из последующих завещаний, пользовалась уделом своим по жизнь, а по смерти ее он переходил к старшему же сыну{601}.

Глава III

ИСТОРИЯ КНЯЖЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

ПРИ СИМЕОНЕ ГОРДОМ

По смерти Калиты все русские князья отправились в Орду; хан объявил Симеона Московского в. князем владимирским; благодаря усилению Москвы это уже не был теперь пустой титул, но чего опасались князья еще со времен Мстислава Храброго, то исполнилось: они перестали быть родичами и стали подручниками: «и все князи русские под руце его даны»{602}.

Мы видели, что с уничтожением родового единства все старшие князья отдельных родов необходимо принимают титул великих, который именно и означал только старшего в известном роде; Симеон, князь московский и владимирский, взяв под свои руки всех других князей великих, называет уже себя в. князем всея Руси и таким образом отделяет родовые понятия от государственных, оставляет другим князьям название великих, но себе берет титул начальника не рода княжеского, но всей Русской земли, государства. И прежние сильные духом в, князья повелевали младшими, которые должны были ездить подле их стремени и приходить по первому зову, но тогда они повиновались как дети отцу; теперь в. князь Симеон требует безусловного повиновения, потребует как государь, и тяжко было для князей подобное повиновение: они прозвали Симеона Гордым. Есть известие{603}, что Симеон, созывая князей для известных целей своих, напоминал им, что Русь была только тогда сильна и славна, когда князья беспрекословно повиновались старшему, и что теперь только таким же беспрекословным повиновением ему, Симеону, они могут надеяться освобождения от татарского ига; но князья