История отношений между русскими князьями Рюрикова дома - Сергей Михайлович Соловьев

а тымь знати своя служба, как было при наших отцех, а земль их не купити». Подтверждением сказанного мнения об ордынцах служит следующее место из договора Симеона с братьями: «А который люди по нашим волостем выиманы нын… воины… нам к себе не примати: а которых людий отец наш к. в. выимал из… (т. е. из Орды) в службу, те так и знають свою службу, в которую кто уряжен, а нам их к собе не примати»: распоряжение, совершенно одинаков с приведенным распоряжением об ордынцах. 5) Слуги, которые потягли к дворскому, кто будет под дворским слуг. Они отличаются от слуг вольных, которые подобно боярам имели право отъезда: «А бояром и слугам, кто будет не под дворьским, вольным воля»{558}. «А кто будет под дворьским слуг, тех дети мои промежи себя не приимают, ни от сотников; а кто тех выйдет из уделов детей моих и княгини моей, ин земли лишен, а земли их сыну моему, чей будет удел». След., слуги вольные подобно боярам и детям боярским могли отъезжать от одного князя к другому, удерживая свои земли, а слуги под дворским теряли их посредством отъезда, ибо эти земли были данные от князей. Земель, этим слугам принадлежащих, равно как земель, черным людям принадлежащих, князья обязывались не покупать{559}.

В духовных завещаниях князей упоминаются люди несвободные, доставшиеся князю разным образом и приставленные к разным должностям в княжеском хозяйстве, которых князья делили между собою. Так, упоминаются бортники и оброчники купленные. Калита пишет в завещании: «А что моих бортников и оброчников, которые в котораго (т. е. сына) росписи, то того; а что мои люди куплении в великом свертце, а теми ся поделять сынове мои». Деловых же людей и отправлявших разные почетные службы князья обыкновенно перед смертию отпускали на волю{560}. Князья обыкновенно обязывались в договорах не покупать в Москве человека с двором; обязывались также не замышлять выводов, т. е. не выводить, не переманивать народа из чужих уделов.

Касательно торговли между уделами князья обязывались не замышлять рубежа, обязывались держать мыты старые, пошлые, и новых мытов не замышлять, ни пошлин: «а мыта с воза и в городех всех пошлин денга, а с пешохода мыта нет; а тамги и всех пошлин от рубля алтын, а с лодьи со деки по алтыну, а с струга с набои по два алтына, а без набои денга». Ладьи в. князей освобождались от пошлин: «а со князей великих лодей пошлин нет»{561}.

Касательно спорных дел между самими князьями, между подданными разных уделов и касательно судопроизводства в Москве, в которой имели участки все родичи, в договорных грамотах встречаем следующие положения: «А которая дела учиняться межи нами, и нам отослати своих бояр, ини переговориться; а о чем сопруться, ини едуть к митрополиту; а не будет митрополита в сей земле, ине на третей, кого себе изберут: а которые бояре умолвят (в др. — и котораго князя бояр умолвять, т. е. котораго князя бояр убедят в неправде их дела), то подоймет князь, котораго умолвят (в др. — тот князь подъиметь), а бояром вины нет».

Касательно распрей между подданными разных уделов: «А даному, положеному, поручному, заемному, кабалному, холопу, робе суд по исправе; ататя, разбойника, душегубца, рубежника (кто сведет, переменит рубеж), беглеца по исправе выдати. А пошлина за беглеца с семьи 2 алтына, а с одинца алтын. А суженаго не посужати; а суд нам держати межи своих отчин по старен, в правду, бес перевода». В. князь договаривался с удельным: «А буду опроче Москвы, а ударить ми челом москвитин на москвитина, пристава ми дати, а послати ми к своим наместником, ини исправу учинять, а твои наместники с ними: а ударит ми челом хто из в. княженья на москвитина на твоего боярина, и мне пристава послати по него, а тобе послати за своим своего боярина. А ударит ми челом мой на твоего, хто живет в твоем уделе, и мне послати к тобе, и тобе ему неправа учинити: а ударит ти челом твой на моего, хто живет в моем уделе и в. княженьи, и тобе послати ко мне, и мне ему неправа учинити; а за ними слати нам своих бояр». В случае несогласия судей с обеих сторон назначался третейский суд: «А о чем судьи наши сопрутся, ини зовутся на третей, а берут себе третьего из моих бояр в. князя дву бояринов, а ис твоих, брате, болшего боярина единого, а воименует третьего тот, хто ищет, а тот берет, на ком ищут: а не изберут собе судьи третьего ис тех трех бояринов, ино им третий яз князь велики, ини придут перед меня перед в. князя, и мне им велети брати ис тех же трех бояринов третьего, на которых ся звали; а не всхочет тот, на ком искали, ис тех трех бояринов третьего, на кого ся звали, и мне в. к. того обвинити, и велети натом доправити». Третий не мог назначаться из другого в. княжества, напр., если дело шло между подданными уделов Московского в. княжества, то третий не мог быть избран из Рязанского в. княжества{562}. Касательно московского суда в. князь договаривался с удельным: «А судов ти московских без моих наместников не судити, а яз иму московскыи суд судити; тем ми с тобою делити». Или: «А городьских судов и становых, что к городу тянет, того ми без твоего наместника не судити; ни тобе без наших наместников не судити»{563}.

Относительно ханов в. князь предоставлял себе исключительное право знать Орду, т. е. удельные князья должны были давать ему со всех уделов дань, которую он и отвозил в Орду. Издержки ордынские, которые поднимали все князья сообща, были следующие: 1) ордынская тягость, т. е. количество денег, даваемое в выходе, или дань; это количество денег определялось или в завещаниях князей при распределении уделов между сыновьями, или в последующих договорах между братьями, напр., Донской пишет в завещании: «А коли детям моим взята дань на своей отчине, чем есмь их благословил, и сын мой князь Василий возмет с своего удела с Коломны и со всех коломенских волостей триста рублев и сорок и два рубли. А князь Юрьи возмет с Звенигорода и со всех звенигородских волостей двесте рублев и семьдесят рублев и два рубли. А князь Андрей возмет с Можайска» и т. д. Так как количество выхода не было определено, а зависело или