Происхождение личности и интеллекта человека - Александр Невзоров

Ad verbum, данные о точном количестве операций, которым предшествовало электрораздражение, существенно разнятся; следует учитывать, что примерно 10000 операций — это общее количество хирургических процедур на мозге, сделанных У. Г. Пенфилдом. Впрочем, даже если непосредственно «картировочных» экспериментов было и меньше, то и те операции, которые проводил Пенфилд без электрораздражения (учитывая характер гениального канадца), все равно имели статус нейрологического исследования. Следует, вероятно, помнить, что «каждая хирургическая операция на мозге является потенциальным физиологическим экспериментом на человеке» (Дж. Найт, 1964).

С шизофренией все обстояло и обстоит несколько иначе.

С 1908 года, когда Эйген Блейер ввел в медицинский и научный обиход термин «шизофрения», не было точно зафиксировано ни одного случая излечения этой болезни. Absolute, были случаи, когда наблюдалось прекращение или исчезновение симптомов. Но никто не мог доказать, следствием чего именно было это исчезновение: следствием действительно излечения болезни или произошедшего естественным путем выздоровления.

Было бы несправедливо говорить, что поиск тех зон мозга, что отвечают за генерацию «личности», не производился. Отнюдь. Уверяю вас, производился — и со всей научной страстностью.

Искали все. Но нельзя сказать, что искали везде.

Стереотип о «личности» как о каком-то уникальном явлении, чисто человеческом, более того, привязанном к интеллектуальным процессам, суживал поиск до минимума, до нескольких зон коры головного мозга.

Отчасти это происходило потому, что отчетливой трактовки понятия «личность» вообще не существовало, и наука была обречена искать некую «обитель» того возвышенного стереотипа, который был целиком придуман о себе самом самим же homo.

Иными словами, фанатично производился поиск наивысшей, уникальной функции, а искать следовало низшее, базовое свойство.

Я оставляю за скобками «френологию» Ф. И. Галля, И. Шпурцхей- ма и их последователей. (Младенчество нейрофизиологии было полно очаровательных глупостей, как, впрочем, и любое другое младенчество.)

Несколько более странно выглядят изыскания доктора Клейста, которые уже невозможно списать на «младенчество». Карл Клейст (1879-1960), продолжая и совершенствуя традицию Ф. И. Галля, составлял пространные и подробные карты мозга, где в определенных местах располагал центры «личного и общественного я», «телесного я», «религиозного я» et cetera (илл. 39-40).

Ceterum, я упомянул Клейста не ради насмешки над ним. В конце концов он принадлежал к своей (вполне почтенной) школе «узких локализационистов», подарившей нейрофизиологии открытие Вернике, и придерживался типичных для этой школы взглядов.

Я совершенно о другом.

Карл Клейст, как и Галль, Фогт (1951), Нильсен (1956), Флуранс (1842), Монаков (1914), Геншен (1922), Бродман (1909) и очень многие другие авторитетные нейрологи, всегда стремился пристроить центр «я» куда-нибудь поближе к самым известным «интеллектуальным зонам» мозга. И не просто пристроить, но и взаимоувязать с ними.

Профессор Клейст даже не допускал мысли, что его собственная потребность в личности, т.е. в способности самоидентифици- роваться, совершенно равна такой же потребности у нематоды Caenorhabditis elegans, имеющей ровно 302 нейрона.

Ceterum, продолжавшиеся в течение почти столетия поиски центра «личности» имели и положительный результат тоже. Хотя бы тем,

Илл. 39. Френологическая карта Галля

Илл. 40. Френологическая карта Клейста

что убедительно продемонстрировали, что поиск «генератора личности» в позднеэволюционных кортексных структурах — нерезультативен и полностью бессмыслен.

Ad verbum,такие изыски психиатрии, производившиеся в поисках центра повреждения «личности», как лоботомия и комиссуротомия (разделение мозга путем рассечения комиссуральных, связующих полушария волокон) и пр., тоже не дали, как известно, никакого результата.)

Современные академические нейрология и нейрофизиология просто обходят этот вопрос, делая вид, что его не существует, а спекуляции на данную тему оставляют психиатрам, эзотеристам, психологам или служителям культов.

Такая позиция науки совершенно понятна и оправдана, так как почти любая нейрофизиологическая трактовка или конкретизация темы «личности» сразу оказывается ultra limites factorum, а делать там, в общем-то, нечего.

В «пределах фактов» остается ничтожно маленькое «научное пространство».

Оно соткано из косвенных данных, преимущественно эволюционистского происхождения, нейроанатомической логики и пары гениальных догадок, вроде гипотезы Пенфилда о центрэнцефаличе- ской интеграции, суть которой в 1959 году, несмотря на всю свою академичность, он все же решился сформулировать: «Мы хотели бы поэтому подтвердить предположение о наличии центральной интегративной системы, расположенной в верхних отделах мозгового ствола» (Пенфилд У., Джаспер Г. Эпилепсия и функциональная анатомия головного мозга человека, 1958).

Сюда же (очень условно) можно отнести аккуратное свидетельство И. П. Павлова о роли эмоциональных аппаратов древнейших структур мозга как «источника силы для клеток коры больших полушарий» (в другом месте Павлов называет их «слепые силы мозга»), классические работы В. М. Бехтерева о ретикулярной формации и «соляные» опыты И. М. Сеченова по доказательству тормозящего действия в ретикулярной формации.

Разумеется, есть и еще ряд прекрасных прямых разработок этой темы (работы Морисона, Мэгуна, Джаспера, Моруцци, Брей- зье, Гента, Линдсли, Уолси, Морелла, Хебба, Фестара, Гасто, Бюзе, Делла, Уолтера, Эшби, Конорски, Буреша, Чанга, Фенга, Папеца и других).

Самые храбрые формулировки о «первородной» и режиссирующей роли ретикулярной формации, а следовательно, ствола мозга, предложил в своем академическом труде «The Waking Brain» профессор Горацио Мэгун (1907-1991):

«Исследования последнего времени вновь подчеркнули значение этой части нервной системы, показав, что параллельно с латерально расположенными специфическими системами классической неврологии и в тесной связи с ними существуют центрально расположенные неспецифические механизмы. <...>

...Влияние этой неспецифической системы ствола мозга распространяется на большинство других структур и функций ЦНС, снижая или повышая уровень их активности или связывая и интегрируя их проявления».

Несмотря на обилие авторитетных в нейрофизиологии имен и силу доводов, «научное пространство» осталось, как я уже сказал, ничтожно маленьким.

Причем это, мягко говоря, не «наше» пространство, это пространство идеи главенства стволовых древних структур, но вовсе не «личности» как таковой. Понятие «личность» в этой связи употребляется впервые, и его «пространство» еще меньше.

Тем не менее, давайте же посмотрим, что именно по нашей теме остается в «пределах фактов» и не противоречит радикально академической нейрофизиологии.

Видим следующее:

В трактовке понятия «личность» допустима, да и более того, возможна аналогия с «сознанием» и с его «обязательностью» для любого живого организма.

Исходя из этого положения, допустима теория о генерации «личности» не корковыми, а значительно более древними и «простыми» образованиями головного мозга.

Биологическая «личность» может быть связана в полной мере, связана незначительно или не связана вовсе с ассоциативными центрами коры. В известной степени она независима не только от них, но даже от их наличия или отсутствия.

В зависимости от того, насколько эти центры реализовываются с помощью таких искусственных факторов, как мышление, речь и интеллект, личность (как и любое ощущение) может быть номинирована, а ее проявления номинативно и эмоционально «раскрашены» мышлением, что, впрочем, вообще ни на что не влияет, оставаясь лишь локальной, внутривидовой игрой.

Личность отграничена от сознания. Функции этих свойств различны. Сознание создает организму представление о среде, «личность» диктует организму в этой среде стилистику биологического (или искусственного) поведения. Зависимость этих двух, «церебрально древнеструктурных» качеств друг от друга, вероятно, является, всецелой.

Учитывая первородную и «режиссерскую роль» ствола головного мозга, предположение о генерации именно его формациями таких сверхдревних базовых функций мозга, как «личность» и «сознание», можно считать имеющим некоторые основания.

Вот скромный набор выводов по нашему вопросу, которые возможны без выхода за рамки догматов современной классической нейрофизиологии.

Я понимаю, что это немного, но я постарался полностью стерилизовать картину от любых фантазий и натяжек.

Пусть она лучше останется пресной и скучноватой, но свободной от любых затуманивающих ее домыслов.