Островитянин - Джон Робертс

Гейл так и не нашел слов для ответа. Похоже, правитель был искренен с ним, и он прав: Гейл был напрочь лишен опыта жизни в цивилизованном обществе. В смятенных чувствах попрощавшись с Пашаром, он отправился в отведенные ему покои.

Богатый событиями день, наконец, подошел к концу, но оказалось, что это не так. У дверей комнаты его встретила рабыня, которую он не видел раньше. Кажется, она принадлежала к тому же племени, что и девушка, игравшая на арфе.

— Госпожа Шаззад желает видеть тебя, — промолвила она.

Подобно всем рабам девушка не поднимала глаз, но Гейл все же заметил, что они серого цвета.

— Ты проводишь меня? — спросил он.

При одной мысли о том, что его ждет новая встреча с Шаззад, прежняя усталость мгновенно исчезла, сменившись яростным возбуждением. Тем не менее, Гейл напомнил себе о необходимости соблюдать осторожность.

Залы и коридоры дворца освещали факелы и масляные лампы. Поблизости стояли рабы, призванные следить за фитилями и маслом в светильниках. Благовония, курившиеся в небольших жаровнях, наполняли воздух томительным ароматом, который, к тому же, отпугивал ночных насекомых.

В комнате, куда привела его рабыня, горело не меньше дюжины свечей. Покои оказались раз в десять просторнее тех, что отвели самому Гейлу. Стены здесь были задрапированы роскошными тканями, а на полу во множестве лежали мягкие подушки.

Внезапно внимание юноши привлекло странное изваяние величиной в четверть человеческого роста. Он пригляделся повнимательнее и увидел, что здесь изображены мужчина и женщина, слившиеся в тесном объятии. Их лица были искажены страстью, но, возможно, и болью.

— Это бог Полумва и богиня Риони создают мир, — раздался голос из-за спины. Гейл обернулся и обнаружил в дверях комнаты Шаззад. Сейчас на ней было платье из столь тонкой ткани, что, казалось, не плотнее туманной дымки, просвеченной огоньками свечей. — Как видишь, боги в этом мало чем отличаются от простых смертных.

— Не уверен, — протянул Гейл, вновь взглянув на статую. — Боги кажутся мне куда более гибкими, чем обычные люди.

— О, нет, — засмеялась Шаззад. — Многие последователи культа Полумвы и Риони используют эту позу, хотя она и правда требует долгих предварительных упражнений. Чаще всего их выполняют не парами, а целой группой.

— Мне почему-то казалось, что ты — жрица бога грозы…

— Это лишь поскольку мой отец занимает в обществе высокое положение. — Женщина подошла ближе. Теперь Гейлу были видны темные пятна сосков и лоно сквозь полупрозрачные одеяние. Это зрелище показалось ему невероятно возбуждающим, — на что, должно быть, и рассчитывала женщина. — Будучи одной из знатных дам, которым дозволено появляться на людях, я являюсь разом жрицей многих культов.

— К примеру, вот этого? — поинтересовался Гейл, указывая на изваяние.

— Увы, нет. Эта секта запрещена почти повсеместно. — Шаззад не скрывала досады. — Подобное совокупление — лишь один из самых простых и невинных ее обрядов.

— Мне говорили, — промолвил Гейл, — что существуют боги, которым запрещено поклоняться.

— О, да, их множество, — подтвердила Шаззад. — Большинству смертных недостает полета духа, чтобы вникнуть в сокровенные тайны. Но запретные вещи таят в себе особый соблазн. — В глазах у жрицы вспыхнул странный огонь.

— Однажды я преступил запрет, — возразил Гейл. — И мне еще повезло, что меня приговорили лишь к вечному изгнанию… А могли приговорить и к смерти.

— Поведай мне об этом! — хриплым шепотом велела Шаззад. Теперь она стояла так близко, что Гейл ощущал жар ее тела.

— Сомневаюсь, что это покажется тебе интересным, столь же негромко возразил он.

У него внезапно перехватило голос. Похоже, пора было от слов перейти к делу. Гейл обхватил женщину за талию настолько тонкую, что кончики его мизинцев почти соприкасались у нее на пояснице, а большие пальцы — в углублении пупка. Он привлек ее к себе. Ладони Шаззад скользнули по его плечам, и она прижалась к его рту влажными горячими устами.

Их языки переплелись, и огненная волна пробежала по телу Гейла, приливая к чреслам. Это ощущение было столь же мощным и всепоглощающим, как то, что он ощутил во время укрощения кабо.

Женщина вдруг прервала поцелуй и, прерывисто дыша, откинула голову назад. Она пальцами она расстегнула пряжку на плече, и тончайшее одеяние соскользнуло на пол. Лишь несколько мгновений Гейлу дано было полюбоваться совершенными изгибами ее стройного тела, — и тут же Шаззад настойчиво потянула за пояс, удерживавший на бедрах повязку из шкуры ночного кота. Нетерпеливые стоны женщины возбуждали все чувства Гейла.

Он вновь пригнул ее к себе и, склонив голову, принялся целовать отвердевшие от возбуждения соски, тогда как Шаззад пальцами ласкала его мужское достоинство.

Затем женщина вновь обвила шею Гейла руками.

— Подними меня, — воскликнула она.

Гейл повиновался, и Шаззад телом принялась тереться о его живот и безволосую грудь. Ногами она обхватила его за бедра и, опустив одну руку, сжала в ладони мужское естество Гейла, с криком боли и наслаждения направив его в себя.

Шаззад судорожно впивалась пальцами в ягодицы Гейла, не замедляя ритмичных движений все то время, что он нес ее к сваленным грудой подушкам. Там шессин упал на колени, придавив женщину всей тяжестью своего тела. Та откинула голову с лицом, искаженным от страсти. Она выкрикивала какие-то слова на непонятном языке, скребла острыми ногтями спину и ягодицы Гейла, приводя его в еще пущее возбуждение. Все, о чем он мечтал, это как можно скорее довести их безумную схватку до пика высшего наслаждения.

В тот самый миг, когда Гейл был уверен, что не в силах больше этого выдержать и вот-вот умрет от невыносимого блаженства, Шаззад гортанным голосом выкрикнула какую-то фразу, — Гейлу послышалось, будто с ее уст сорвалось имя бога Полумвы, затем Шаззад потянулась к тому месту, где соединялись их тела, и пальцами проведя по основанию мужского естества юноши, с силой сжала его ядра. Непереносимое наслаждение захлестнуло Гейла огненной волной. Ему казалось, будто вся мощь его тела собралась в чреслах, а затем выплеснулась в лоно женщины столь мощным потоком, что, казалось, ни он, ни она не смогут этого вынести.

Когда Гейл пришел в себя, комнату освещала единственная мерцавшая свеча. Шаззад исчезла бесследно, однако в воздухе по-прежнему витал острый аромат ее тела. С трудом собравшись с силами, Гейл на ощупь отыскал в полумраке свою одежду и перевязь с мечом, после чего, шатаясь от слабости, добрался до отведенных ему покоев. У него было такое ощущение, словно некий дух поглотил всю его молодую силу, оставив от юноши лишь пустую телесную оболочку.