Любовные письма серийному убийце - Таша Кориелл

– Я знаю, что тебя интересует, – продолжает он. – Тебя интересует, делал ли я это с другими: привозил ли сюда и вел ли с ними такие милые беседы. Ты хочешь знать, особенная ты или просто одна из многих.

– Ты не знаешь, о чем я думаю, – говорю я, хотя он прекрасно знает. Я хочу стать особенной посмертно, потому что никогда не была таковой при жизни. Но эта его ужасная способность видеть меня насквозь! Я всегда была настолько прозрачна для окружающих! Мужчины замечали мои бьющие через край эмоции, как бы глубоко я ни старалась их запрятать.

– Мы с Анной Ли особенно болтовней не занимались, если тебе от этого легче.

– У вас был роман?

Вот бы сейчас написать Дотти. Она подозревала что-то такое. Я всегда была королевой сплетен, а в такой момент сижу привязанная к стулу и без телефона.

«Когда речь идет о красивых девушках, всегда фигурирует секс», – говорила она.

– Она считала Триппа идиотом, понимаешь? – говорит он. – Такие девушки постоянно выходят за мужчин, которых не уважают.

– Почему ты убил ее?

– Я всего лишь взял то, что мне причиталось. А потом, когда все было кончено, понял, что хочу большего.

И вот наконец оно – признание. Я сотни раз представляла себе этот момент, но он оказался совсем не таким, как я думала. Я должна была испытать гордость, триумф, но вместо этого меня наполнила тотальная жалость к себе, ведь эти крупицы знания явно не стоили того, чтобы расплачиваться за них жизнью.

Он не выглядел раскаивающимся. Скорее на его лице изобразилось то блаженное самодовольство, которое испытывала я, когда рассказывала людям о своей переписке с серийным убийцей. Некоторые годами ходят на терапию, чтобы достичь такого уровня уверенности в себе.

«Это того стоило?» – как-то спросила я Лорен по поводу ее похода на суд к Крису Куперу.

«Это всегда того стоит, – ответила она. – Если веришь, что человек действительно невиновен».

Хотелось бы мне сейчас увидеть ее и спросить:

«А если знаешь, что виновен?»

35

После поцелуя я пригласила Уильяма к себе в комнату: так в готических романах герои приглашают в свой дом вампиров. При этом я об опасности знала.

– Извини, мне особенно нечего предложить, – сказала я. – Хочешь пить? Могу принести воды.

– Нет, – ответил он.

Уильям взглянул на меня, и я вновь пожалела о своем неприглядном внешнем виде. Мне казалось, что он уже пожалел о своем предложении выйти за него.

Он сделал шаг ко мне, и я не удержалась и вздрогнула. Каждое его движение могло потенциально перейти в насилие.

Но он схватил меня за плечи не чтобы задушить, а чтобы поцеловать.

– Ты убьешь меня? – спросила я между поцелуями.

Уильям рассмеялся, как будто это была шутка, прижал меня к себе и коснулся молнии на моем платье. Я вздрогнула, когда он медленно потянул ее вниз, подставив мою спину холоду. Он на секунду остановился в своем порыве и перестал целовать меня, чтобы заглянуть в глаза, пока по очереди снимал лямки платья сначала с одного, а потом с другого плеча. Оно упало на пол. Лифчик он расстегнул одной рукой, будто это было отточенное, простое действие.

На мне остались только розовые хлопковые трусики. Уильям смотрел на меня, его взгляд скользил вверх и вниз по моему телу. Меня беспокоил мой внешний вид, хотя приходилось волноваться еще и за то, что меня сейчас могут убить. Я знала, что все женщины, найденные в канаве, были обнажены. Нигде не нашли даже следов одежды, которая была на них перед исчезновением. Так это начиналось? Медленное освобождение от лишних слоев – как с луком перед жаркой?

Люди постоянно говорят о правиле «бей или беги», но редко упоминают о третьей возможности: застыть. «Застывшее» – вот слово, которое лучше всего описывало мое неподвижное тело в тот момент, когда я стояла почти голая перед мужчиной, обвинявшимся в серийных убийствах. Уильям снова приблизился ко мне, схватил за запястья и притянул к себе. Мое дыхание участилось. Я закрыла глаза. Я ждала смерти.

Но вовсе не веревку, а прикосновение губ Уильяма ощутила на себе моя шея. Они спустились вниз по моему телу, пока он стягивал трусики, чтобы проскользнуть мне языком между ног. Я никогда не достигала оргазма так быстро – все мое тело было как натянутая струна из-за страха смерти.

Уильям тоже разделся. Хотя он похудел за время тюрьмы, он с легкостью подхватил меня на руки и уложил на кровать. Я подумала: не продолжал ли он тренироваться по схеме Джилл, сидя в камере, в точности как я в своем гостиничном номере? Возможно, мы оба делали приседания в память о женщине, с которой так жестоко расправились.

«Разве возможно, – спрашивал один из адвокатов на суде, – чтобы один человек мог самостоятельно перетащить все эти тела?»

«Да, – сказал эксперт, дававший оценку. – Но он должен быть очень сильным».

Никакой речи о презервативах или противозачаточных даже не шло.

Уильям забрался на меня сверху.

Последний раз мы занимались сексом с Максом Юлипским после похода в маленький, дешевый и темный бар, где так громко играла музыка, что я почти все время просто кивала говорящим ртам, словно и не подозревающим, что я их не слышу. Это был рабочий день, и будь я там с кем-то другим, я бы ушла пораньше. Но вместо этого я просто сидела и ждала, пока Макс не заявил, что устал, после чего мы отправились к его дому, который он делил с соседями.

Макс не соврал насчет усталости, так что сразу разделся до трусов, завалился в постель и закрыл глаза.

– Макс, – прошептала я и поцеловала его за ухом, где у него была самая чувствительная точка. Я положила его руку себе на бок, чтобы он почувствовал мое обнаженное тело. Для меня было важно знать, что моей физической близости достаточно для пробуждения его от дремы.

– М-м-м, – замычал Макс. Он неохотно открыл глаза и предпринял попытку заняться со мной сексом. Какое-то время он добивался стояка, но через несколько минут сказал: – Не думаю, что сегодня получится, Ханна, – и перевернулся на другой бок, мгновенно захрапев и оставив меня лежать наедине с мыслями о том, почему меня ему мало.

Теперь я вижу это происшествие как явный сигнал, что наши с Максом отношения были на грани. Но в тот момент я восприняла это так, как хотела воспринять: как небольшую осечку из-за лишнего виски.