Две любви - Френсис Кроуфорд

- Я никогда не видел человека более храброго, чем этот английский рыцарь, ни человека более прямого и мягкого; у него лицо предводителя людей.

Жильберт разжал свои руки, сэр Арнольд бросил бешеный взгляд направо и налево и вышел из толпы. Все дали ему дорогу, чтобы не прикасаться к нему. Некоторые подошли к Жильберту и расспросили его о чужестранном рыцаре.

- Господа,- ответил он,- это сэр Арнольд Курбойль, мой отчим. Когда он убил моего отца, то женился на матери и украл у меня земли. Я дрался с ним, когда был еще ребенком, и он оставил меня умирать в лесу. Я думаю, что он приехал из Англии с целью найти случай отделаться от меня; но если я буду жив, я верну свое наследство. Теперь, если, по вашему мнению, я правильно действовал относительно него, я распрощаюсь с вами. Благодарю за вашу любезность и за ваше доброе отношение ко мне.

Он пожелал доброй ночи и удалился, оставив их в убеждении, что он хорошо сделал, но что на его месте у них, может быть, не хватило бы столько сдержанности и терпения. Они не знали, чего ему стоило это терпение, тем не менее смутно чувствовали, что он храбрее их.

Жильберт был очень утомлен; он более двух месяцев не ложился на постель в палатке, но он не мог заснуть, беспокоясь о том, что отец Беатрисы может ее потребовать у королевы и увести из Эфеса морем; это - дорога, по которой он должен был следовать из Англии.

На заре Дунстан, греясь перед огнем, рассказал Альрику, что произошло ночью. Глупое лицо саксонца не изменялось, но он сделался задумчив и хранил молчание некоторое время, вспоминая, как много лет тому назад леди Года приказала его побить за то, что он не держал, как следует лошадь сэра Арнольда.

Вскоре нормандская служанка Беатрисы, закутанная в коричневый плащ с капюшоном, который на половину покрывал ее лицо, приблизилась к обоим мужчинам. Она сказала им, что ее хозяйка знает о прибытии сэра Арнольда и просит сэра Жильберта в его интересе прийти к реке в полдень, когда все будут обедать в лагере, и что она постарается встретить его там.

VIII

Жильберт пришел к реке рано и долго ожидал; он сел на большой камень, чтобы погреться на солнце, так как воздух был свежий, и дул северный ветер. Наконец он заметил двух закутанных женщин, которые шли по берегу реки. Одна из них, маленького роста, прихрамывала и опиралась на руку спутницы, и пока они шли, ветер раздувал их плащи. Когда он увидел, что Беатриса хромала, и знал, что она еще не поправилась после своего падения, он подумал, что она могла быть убитой, и почувствовал, как его сердце замерло. Он взял ее очень нежно за руку, так как она казалась ему такой хрупкой и болезненной, что он почти боялся ее трогать, но все-таки он не хотел покинуть ее пальцев так же, как и она не думала отнимать своих. Служанка спустилась к самой воде в некотором расстоянии, они же сели на большой камень, рука в руку, как двое детей с любовью смотрят друг на друга. Внезапно лицо молодой девушки просветлело, как от счастливой мысли; ее глаза смеялись, а голос был так весел, как щебетание птички при восходе солнца.

Жильберт давно ее не видал. Для такого человека все женщины, особенно избранница его сердца, становятся идеальными существами, настолько далекими от материальных идей, чтобы иметь реальное осуществление, и настолько возвышенными, что делаются духовными существами. Даже в тот век рыцарь делал из своей дамы божество, а из своей преданности к ней - религию, так что обыкновенный смысл любви исчезал в аскетическом стремлении искать душевное спасение во всем, особенно в презрении к земным наслаждениям. Некоторые женщины, в роде Анны Ош, свободно предавались подобному культу. Между Беатрисой и Жильбертом существовали другие чувства.

- Я горжусь вами! - воскликнула она.- Я так рада видеть вас.

- Гордиться мной? - спросил он, грустно улыбаясь.- Я не могу этого сказать о себе. Благодаря моей ошибке вы могли умереть в Никее.

- Но я жива,- ответила она весело,- и благодаря вам, хотя не могу еще хорошо ходить.

- Я должен был бы пропустить королеву и думать только о вас.

Он находил горькое удовлетворение сказать громко то, что так долго скрывал в своем сердце, и все это исповедать Беатрисе. Но она отказалась слушать его.

- Это было бы не по-рыцарски и даже не честно,- сказала она.- Я не хотела, чтобы вы действовали так, потому что вас порицали бы все рыцари. И тогда я не услышала бы никогда того, что я слышала вчера и сегодня ночью лучшие слова, какие только достигали моих ушей. Возгласы великой армии, благословляющей человека за храброе действие и благородное поведение.

- Я ничего не сделал, или так мало,- ответил Жильберт, упорно унижая себя в глазах молодой девушки.

Но она улыбалась и живо положила свою затянутую в перчатку руку на его губы.

- Я не хотела бы, чтобы кто-нибудь другой насмехался над вами, как я это делаю! - воскликнула она.

Он взглянул на нее, и отпечаток серьезной меланхолии, которая сделалась его природным выражением, немного смягчился.

- Я часто думал о вас и спрашивал себя, похвалите ли вы меня,- сказал он.

- Вот что! - сказала она со смехом.- А теперь, потому что я горжусь вами, вы отговариваетесь, что ничего не сделали. Это - плохая похвала моему хорошему мнению и моему суждению.

Он тоже рассмеялся. С начала мира женщины так возражали храбрым мужчинам, слишком скромным в отношении к себе; и с тех пор, как первая женщина нашла эту увертку, она никогда не упускала случая польстить тщеславию мужчины. Эта игра стара, как свет. Но любви не надо новостей, так как она сама всегда молода, и ночные звезды не менее прекрасны в наших глазах, потому что мужчины знают "нежное" влияние "Плеяды" во времена Иова. Запах скошенного сена не менее нежен, потому что все мужчины любят его. Древность превосходна даже в любви, которая всегда молода.

- Говорите, что хотите,- ответил тотчас же Жильберт.- Мы - вместе, и мне этого довольно.

- В самом деле, остальное не важно,- сказала Беатриса.- Не будем более думать, что я два месяца вас не видела и что была больна, или, по крайней мере, наполовину калека. Пусть все будет забыто!

Он посмотрел на нее, ничего не понимая, потому что, пока она говорила, ее брови были несколько приподняты с выражением наполовину грустным, наполовину смеющимся.

- Я хотел бы видеть вас чаще,- сказал Жильберт. Легкий смех, как щебетание птички, раздосадовал Жильберта.

- Поистине я говорю искренно,- заметил он.

- А когда вы серьезны, вы делаете тяжелые дела,- заметила Беатриса.

И внезапно грусть потушила ее веселость. Она прибавила печальным тоном:

- О Жильберт, я хотела бы возвратиться в Англию и снова увидеть нас, какими мы были.

- Я - тоже.

- О, нет! Вы говорите это, чтобы сделать мне удовольствие, но вы сами ошибаетесь, вы об этом не думаете. Вы теперь великий человек. Вы теперь сэр Жильберт Вард, проводник Аквитании. Вы, вы один проводили армию, и вся честь будет вам. Разве вы захотите вернуться к старым временам, когда мы были маленькими мальчиком и девочкой? Разве вы этого захотели бы, если бы могли?

- Я хотел бы этого, если бы мог.

Он говорил это серьезным тоном, и она поняла, что не все его мысли посвящены ей. В течение нескольких минут она сидела, молча и опустив глаза, дергая пальцы своей перчатки и вздыхая; затем, не поднимая глаз, она сказала своим нежным голосом:

- Жильберт, что мы друг для друга? Брат и сестра?

Он вздрогнул снова, сбившись с пути, и вообразил, что она поставила между ними церковные законы, которые, как он теперь знал, не есть неизменные препятствия.

- Вы мне такая же сестра, как ваша служанка,- ответил с большим жаром Жильберт, как никогда еще не говорил.

- Я не то хотела сказать вам,- ответила она печальным тоном.

- Тогда я не понимаю.

- Если вы не понимаете, как могу я объяснить вам, что я думаю?

Она бросила на него взгляд и отвернула тотчас голову, так как покраснела от своей смелости.

- А, вы хотите сказать, что я люблю вас, как можно любить сестру? спросил Жильберт с откровенностью вполне честного человека, который не умеет прибегать к околичностям. Молодая девушка еще более покраснела и ответила "да" медленным кивком головы, не поднимая глаз.

- Беатриса?

- Что?

Она не хотела повернуться к нему.

- Что я сделал такого, что вы можете говорить такие вещи?

- Вот что,- ответила она тоном сожаления.- Вы исполнили великие дела, но не ради меня.

- Не говорил ли я, что думал о вас ежедневно, надеясь дождаться похвалы моим действиям?

- Да, но вы могли сделать что-нибудь большее, чем это. Это большая разница,- ответила она.

- Что?

Он наклонился к ней с беспокойным видом, дожидаясь ответа.

- Вы могли попробовать увидеть меня.

- Но я никогда не был в лагере. Я был всегда на один день расстояния во главе армии,- возразил Жильберт.

- Не всегда же вы сражались. Бывали дни и ночи, когда вы могли вернуться. Я встретила бы вас где-нибудь. Я целыми часами скакала на лошади, чтобы увидеть вас. Но вы никогда не пытались видеть меня Наконец, я сама прислала за вами, чтобы с вами поговорить, и вы не совсем довольны быть со мною здесь.